И на меня лапкой указала.
— Видимо, принцесса Грэссия передала своим потомкам не только силу, но и эту нашу особенность — все её потомки-первенцы были мальчиками. А ты оказалась той самой, невероятно редкой девочкой.
— Значит, Дана такая же сильная, как и ты, светлость, да? — спросила Фантя. — Поэтому и смогла тебе приказать?
— Нет, не как я, — усмехнулся герцог. — У меня сила главы рода, я получил её в тот самый миг, когда не стало больше никого из первенцев моей линии. И именно благодаря этой силе я смог остановить вулкан достаточно быстро. Не знаю, сколько ещё бед он успел бы натворить, останься во мне лишь прежняя сила первенца.
— Сила главы настолько больше?
— В несколько раз. И я подчинился твоему приказу, Дана, лишь спросонья и от неожиданности, но в осознанном состоянии я вполне способен тебе противостоять. В отличие от той же Констензы, которая пыталась это сделать — и не смогла.
— Потому что она не первенец, да?
— Да. Сила первенца в несколько раз больше, чем у второго ребёнка в семье, а у того больше, чем у третьего, но тут уже разрыв не такой большой. Но чем дальше от главной ветви, тем сила магии слабее. Поэтому аристократы намного сильнее креcтьян, хотя сама магия у всех драконов одинаковая.
— Так она же разная? — воскликнула я в недоумении. — У Ютимайо огонь, у Селестино — вода, вы подземельем управляете!
— А есть еще воздушники, которые невидимую стену в пещере поставили, чтобы мы не вывалились, — подхватила Фантя.
— Я имею в виду, что все водники могут управлять водой, просто кто-то повернёт вспять реку, а кто-то лишь польёт огород без ведра и лейки. Кто-то затушит лесной пожар, а кто-то всего лишь разведёт костёр. Стихии одни и те же, только сила разная.
— Понятно, — кивнула я. — Но если у меня сила первенца — это ведь хорошо, да? Правда же?
Я не просто так задала этот вопрос — не нравилась мне эта печаль в глазах Каэтано. Даже когда он мне улыбался — всё равно глаза оставались грустными, и я видела это даже при свете небольшой магической лампы.
Но ведь, чем я сильнее, тем лучше, разве нет? Я же столько всего хорошего сделать смогу! Научусь правильно своей силой пользоваться — и за лето всю долину, которую вулкан уничтожил, смогу возродить! И, наверное, найду, где еще свою магию применить.
— Для этого мира — хорошо, — кивнул Каэтано. — Для королевского рода — просто спасение. А вот для нас… Как толькo Бриллиантовые об этом узнают — они заберут тебя у меня, Дана. И как только тебе исполнится двадцать — тебя тут же выдадут замуж за того, за кого посчитают нужным. И даже выбора, как принцессе Грэссии, не дадут.
ГЛАВА 44. БЕЗЫСХОДНОСТЬ
День сорок третий
Осознание того, что сказал герцог, рухнуло на меня, словно огромный камень, придавив к земле и расплющив.
— Я не хочу! — вскрикнула, вжимаясь в спинку кресла и мотая голoвой. — Не отдавайте меня!
— Если бы я мог, — в глазах Каэтано промелькнула боль. — Против королевского рода я бессилен. А ведь я был уверен, что ошибся, что не так понял слова гадалки. Такой день был хороший. Оказалось, что нет.
— И ничего нельзя сделать? — воскликнула Фантя.
— Только попытаться отсрочить неизбежное. Пока о том, кто ты такая, догадались только мы трое. Слова гадалки слышала ещё и Люба, но поймёт ли она, что имелось в виду?
— Она может просто кому-то о них рассказать, тот еще кому-то, и кто-нибудь в конце концов догадается, — вздохнула Фантя.
— Она никому не расскажет, — возразила я. — Если я попрошу — она будет молчать.
— Это даст нам время, — кивнул Каэтано, соглашаясь. — Но долго ли удастся скрывать твою невероятную силу, Дана? Как скоро кто-то ещё догадается? Аквамариновый видел, что именно ты сделала с долиной. Сейчас в нашу пользу играет то, что мало кто знает, что у вас, двенадцати, не один отец, а два. Но если это станет общеизвестным — а слухи разлетаются быстро, уж поверь, — кто-то сложит два и два.
— Болтать направо и налево о нашем происхождении девочки не станут, для нас это слишком болезненно, — вздохнула я. — Не особо приятно ощущать себя… даже не знаю, с чем сравнить. Наверное, мы словно телята, к чьим матерям специально быка племенного привели, чтобы породу улучшить. Вспоминать о таком неприятно, но и тайну из этого делать мы не собирались. И если кто-то о таком заговорит — вот, как мы сегодня, когда вы назвали нас сёстрами, а я объяснила, почему это не так, — об этом узнают.
— Этот Аквамариновый мне не нравится, — фыркнула Фантя. — Пролаза какой-то. Хорошо, что у него никого из девочек нет. Но если этот узнает — может и догадаться.
— И либо снова для себя тебя потребует, чтобы за кого-то из своих наследников отдать, либо королю доложит. А уж тот ни за что не упустит силу своей внучки, потерянную, казалось, навсегда.
— Силу, — горько повторила я. — Не меня саму, а силу. Ни я, ни любая из нас, хотя и его прямые потомки, никогда не были ему нужны, верно?
— Слишком дальнее родство, — кивнул, соглашаясь со мной Каэтано. — Остальные роды принимают избранных девушек в свои семьи во искупление вины перед вами. Если бы не это, вас просто отправляли бы куда-нибудь подальше. Тех, кто смог обратиться — в крестьянские земли, тех, кто уже не может — в другой мир, к людям. Слишком мало в вас крови Бриллиантовых, чтобы король испытывал к вам хоть какие-то родственные чувства.
— Это понятно. Но от этого не легче. И я не хочу! Не хочу уезжать отсюда, — я обвела рукой комнату, имея в виду и замок, и всё герцогство Сапфировых. — От вас! Мне здесь хoрошо, я тут новую семью нашла. Не хочу снова в чужой, незнакомый дом, в чужую семью, пусть и королевскую. И уж конечно, не хочу выходить замуж неизвестно за кого!
Слёзы, которые я старалась всё это время сдерживать, полились ручьём. Герцог вскочил, подхватил меня на руки и усадил к себе на колени. А потом стал покачивать и гладить по спине, словно я ребёнок.
— Не надо плакать, Дана, — Каэтано поцеловал меня в волосы. — Не надо. Пока еще тебя никто никуда не забирает и ни за кого замуж не отдаёт. Может быть, мы успеем за это время что-нибудь придумать. Да и Кирино не так плох. Я мало с ним общался, но по слухам он нoрмальный парень. Возможно, он тебе даже понравится.
— А это кто ещё такой? — подозрительно прищурилась Фантя, перебравшаяся на столик.
— Праправнук короля. Младший из наследников, он пока не женат. Именно за него Дану и выдадут, чтобы сила первенца вернулась в род, других вариантов я не вижу.
— Но они же родственники!
— Там родства — полкапли крови, — покачал головой Каэтано. — Одно название, что родня. Это никого не остановит. Вот Торсеро-то обрадуется…
— А это кто? И судя по твоему тону, светлость, радоваться он точно не будет.
— Торсеро — внук короля, младший брат принцессы Грэссии. После её побега стал наследником, хотя силой первенца не обладал, собственно, как и все его потомки, включая Кирино. Именно ему предстояло стать королём после смерти нынешнего короля и его сына, но вместо него королевой станешь ты, Дана, потому что именно к тебе перейдёт сила главы рода. Кирино станет консортом и фактическим правителем, а Торcеро — вновь лишь второй ветвью.
— Не хочу, не хочу, — всё, что я могла говорить сквозь всхлипы.
— И муж нелюбимый, и вся его семья её возненавидит, — озвучила Фантя то, что я и сама уже поняла. — Да уж, тут не то что плакать, тут головой о стену биться хочется.
— Мне тоже, — едва слышно выдохнул Каэтано мне в волосы.
— Этот, как его, Кирин, хоть красивый? — продолжала допытываться Фантя. — А лет ему сколько?
— Мне сложно оценить внешность мужчины, — дёрнул плечом герцог, — но он довольно симпатичен. А лет?.. То ли сорок семь, то ли сорок восемь, где-то так.
— Ещё и старый! — притихшие было слёзы вновь полились ручьём. — У меня папе сорок пять!
— А чего это — такой старый и всё еще неженатый? Всё же, наверное, урод какой-нибудь! — сделала вывод Фантя. — Или пьяница!
