Измена и месть. Ты слишком ничтожна, жена! (СИ) - Кривенко Анна

— Но скажите, Себастьян, ведь это платье вашей матушки, не так ли? Кажется, я видел его на ней ещё двадцать лет назад, — он указал на мой старомодный наряд.

Тишина была ему ответом несколько томительных мгновений, пока муж переваривал очередное жуткое унижение.

— Это так, — процедил Себастьян сквозь зубы.

Годфри качнул головой:

— Неужели у вас так плохо идут дела, что ваша супруга вынуждена носить столь древние наряды?

Муж не ответил, а я позволила себе лёгкую улыбку:

— Некоторые вещи, милорд, выдерживают испытание временем, как и люди. Это платье получило второй шанс на жизнь с моим приходом в эту семью. Пусть это будет во славу памяти о матушке…

И снова удивление и одобрение во взглядах. Во всех взглядах, кроме одного…

Глава 7

Выстояла

Дверь за последним гостем закрылась с глухим стуком. В холле воцарилась напряжённая тишина, и я почувствовала, как тянущаяся весь вечер ниточка напряжения наконец-то оборвалась. Я сделала шаг назад, поправляя складки на платье.

Себастьян стоял рядом, по-прежнему изображая спокойствие, но я чувствовала его ярость, как чувствуют приближение грозы.

Мы с ним вышли проводить лордов, как положено достойной семье, но в этой «семье» на самом деле не было ни достоинства, ни уважения, ни благородства. Себастьян игнорировал меня весь оставшийся вечер. А когда лорды начали любезно прощаться со мной, до скрежета сжал челюсти.

Когда дверь закрылась, он развернулся. Лицо, которое ещё минуту назад сохраняло показное равнодушие, теперь стало гневным, искаженным: лживая маска была сорвана.

На меня обрушился шквал ярости.

— Ты! — прошипел он, делая шаг вперёд. — Устроила жалкое представление, монастырская крыса?

Его рука взлетела так быстро, что я даже не успела вздрогнуть. Звонкий удар пришёлся на щёку, и боль сразу вспыхнула огнем. Я зашаталась, хватаясь за стену, и тут же почувствовала солёный привкус во рту.

Щека горела. Невиданный гнев — не страх, а именно гнев — наполнил душу до краев, заслоняя боль. Я прижала руку к лицу, чтобы удержать дрожь, но сами собою вырвались слова:

— И это всё, что вы можете, Себастьян? — произнесла дрожащим от негодования голосом. В нём было столько ярости, что я саму себя не узнавала. — Бить женщину? Это ваш единственный способ показать силу?

Глаза Себастьяна хищно сузились.

— Думаешь, ты сегодня победила? Думаешь, они слушали тебя, потому что были восхищены? — он схватил меня за плечо, сжав так сильно, что я вскрикнула. — Ты выставила меня дураком перед ними, Делия!

Я вскинула голову, хотя боль от его хватки почти затуманивала разум.

— Вы сам выставили себя дураком, Себастьян, — выдохнула я, чувствуя, как отчаяние обжигает горло. — Сначала своей ленью, потом безразличием. Разве это я сама по себе решила сидеть за столом в платье вашей матери? Или я первая начала разговор с лордами о политике?

— Замолчи! — зарычал он, дёрнув меня ближе к себе. Его лицо оказалось так близко, что я видела напряжённые жилки на его шее.

— Почему? — продолжила я, не контролируя себя и совершенно наплевав на последствия. Не даром монахини пророчили мне короткую жизнь с таким характером. — Потому что правда режет слух? Или потому, что я оказалась не такой глупой, какой вы надеялись видеть свою жену?

Хватка мужа усилилась, а я судорожно попыталась вырваться.

— Я ещё не закончил, — прошипел Себастьян, наклоняясь ближе. — Я предупреждаю тебя в последний раз: знай свое место, Делия! Жена должна быть скромной…

— Вы бы лучше нашли мне платье поскромнее, Себастьян, — выдохнула я, и голос мой дрогнул от возмущения. — А то это слишком бросается в глаза своей нищетой…

Его рука разжалась так резко, что я едва удержалась на ногах. Себастьян отступил на шаг, тяжело дыша, словно разъярённый бык.

В комнате стало тихо, слишком тихо. Только его громкое дыхание и моё судорожное сердцебиение нарушали эту тишину. Я стояла, выпрямившись и не отступая назад, хотя внутри всё кричало, умоляло бежать.

Мне было страшно. На самом деле я не истукан, чтобы не бояться такого человека. Щека пульсировала болью, и я знала, что муж мог ударить меня ещё раз, ещё сильнее, но… не могла поступиться справедливостью.

Себастьян вдруг отступил ещё на шаг, закрыл глаза и громко выругался.

— Проклятая… — прошептал он, но не договорил. Он резко развернулся, громкие шаги раздались по мраморному полу, а затем дверь кабинета захлопнулась с таким грохотом, что я вздрогнула.

Со своего места я сдвинулась не сразу. Ноги не слушались, да и пережитый стресс всё еще не позволял двигаться. Только спустя несколько секунд я заставила себя повернуться к лестнице.

Когда поднялась в свою комнату, мне казалось, что я прожила целую войну. Дверь захлопнулась за моей спиной, и я тут же привалилась к ней спиной. Скользнула вниз и присела на пол.

Щека всё ещё горела. Я приложила к ней ладонь, ощущая, как кожа пульсирует под пальцами. Слёзы подступили к глазам, но я заставила себя успокоиться.

Глубоко вздохнула, глядя в потолок.

Боже, что это было? Он ударил меня, схватил за руку так, что, наверное, останутся синяки. Но я не молчала.

Я ему ответила.

Я не отвернулась.

И он ушёл.

Отступил!!!

Поднялась на ноги и подошла к зеркалу. Отражение смотрело на меня воспалёнными глазами, демонстрируя покрасневшую щеку и волосы, выбившиеся из узла. С виду — побеждённая.

Но внутри я знала: это была моя победа.

Пусть маленькая. Пусть всего на шаг. Но я выдержала удар, физический и моральный.

Я оставила последнее слово за собой…

Глава 8

Странная враждебность

Утренний свет пробивался сквозь занавески, тонкими полосками падая на пол. Я открыла глаза, чувствуя слабую пульсирующую боль в губе. Осторожно присев, повернулась к зеркалу, стоявшему у стены, и оценила своё отражение. Вид был, мягко говоря, жалкий: опухшая верхняя губа и одутловатое лицо выдавали последствия вчерашней встречи с Себастьяном.

Я прикоснулась к губе, слегка поморщившись. Ладно, жалость к себе оставлю на потом. В монастыре нас учили быть сильными, даже когда больно. Я встала с кровати, переоделась, привела в порядок волосы и открыла свою старую сумочку, всё ещё пахнувшую высушенными травами. Порывшись, нашла баночку мази, сделанную мной ещё несколько месяцев назад. Простая смесь на основе тысячелистника и цветков календулы — универсальное средство от ушибов и воспалений. Хорошо, что я позаботилась об этих средствах заранее. Сейчас бы не знала, как и поступить…

Нанеся мазь тонким слоем на губу, я выждала минуту, пока её прохладная текстура начала успокаивать кожу. После этого сосредоточилась, положив пальцы на опухшую часть лица. Да, выходить в таком виде из комнаты совершенно не хотелось. Да и Нила, когда придет, обо всем догадается. А я больше всего на свете не хочу, чтобы Себастьян торжествовал, увидев меня в поражении. Это совершенно не входило в мои планы.

Развивая неожиданно проснувшуюся в монастыре магию, я иногда пыталась практиковать простые целительные заклинания. Подсмотрела подобную практику у одного странствующего лекаря, который зашел как-то к нам в монастырь для того, чтобы переночевать. Он исцелил нескольких послушниц одним прикосновением, и я заинтересовалась. Даже отозвала его на минутку под предлогом, что у меня болит зуб. Но лекарь взмахнул рукой, провел у моего лица, а потом странно посмотрел мне в глаза.

— У тебя ничего не болит, — произнес он неожиданно. — Что именно ты хотела?

Стало стыдно за обман, поэтому я стремительно призналась, чего именно хочу. Он рассмеялся. Морщинки собрались вокруг добродушных глаз. И тогда лекарь рассказал, как можно пробудить в себе целительскую магию, если она есть. Правда, ее, к сожалению, во мне не обнаружилось. Однако со временем я поняла, что могу накладывать легкие чары иллюзии. Но очень легкие, почти незначительные. Впрочем, для сокрытия вчерашнего безобразия будет достаточно…