Вернувшись домой, я провожу остаток дня в бесцельном шатании по квартире и бессмысленных попытках прибраться.
Как? Как спасти подругу от самой себя? Как вырвать ее из рук отпетых мошенников? Неужели я, дочь работника прокуратуры и следователя по особо важным делам, правда, сейчас ушедших в частный бизнес, не смогу помочь единственному близкому после родителей и брата человеку? Смогу!
Дав себе эту клятву, я успокаиваюсь, выпиваю стакан кефира на ночь, принимаю душ, долго сушу мокрые волосы и ложусь спать.
Трещат дрова в огромном камине. Камин пафосный и какой-то мужской. Темная фигура сидящего у огня мужчины неподвижна.
Я ладонями и, простите, попой ощущаю тепло старинного паркета, на котором почему-то сижу, поджав под себя ноги. Со мной моя новая пижама, которую, подчинившись глупому тщеславному порыву, я купила сегодня за пять минут до закрытия магазина, уговорив продавца задержаться. Это нежно-сиреневая вещица, способная возбудить воображение любого сластолюбца. Шелковые штанишки шаловливо заканчиваются на середине бёдер. Кружевной топик намекает на женские прелести, скрывая и показывая их одновременно.
Знакомый мне господин по имени Фиакр хмур, сосредоточен. Он смотрит на огонь. Яркие всполохи освещают половину его лица, обращенного ко мне. Оно строгое, я бы сказала, суровое.
— Леонард! — возмущенный женский голос окликает Фиакра. — Ты дома? Почему твой дворецкий меня обманул?
— Господин! — в почтительном поклоне обращается к Фиакру (Фиакру?) пожилой мужчина, седой и худой. — Мадам не поверила моему ответу и нарушила ваш приказ. Виноват.
— Не переживай, Арман! — успокаивает дворецкого бывший Фиакр. — Мадам сможет остановить только армия короля. И то, я не уверен в этом.
— Потрясающий юмор! — саркастически говорит женщина, высокая, хрупкая, темноволосая. — Ты прячешься от меня, Леонард?
— Ирен? — лениво обращается к женщине мой Фиакр, названный ею Леонардом. — Рад тебя видеть в моем скромном жилище! Что-то случилось?
— Случилось?! — давится собственным криком Ирен. — Случилось? Да весь Тибо только и говорит о тебе и этой… этой…
Красивая брюнетка давится именем, которое не может произнести.
— Сюзет? — услужливо подсказывает Фиакр. — Ты о ней, дорогая?
— Дорогая! — почти визжит Ирен. — Глумишься?!
— Этьен меня упаси! — действительно, глумится над гостьей хозяин.
— Ты женишься на ней? — требует ответа красивая брюнетка, подходя к огню и грея руки.
— Нет, — спокойно отвечает он. — На ней не женюсь.
— А на ком? — резко обернувшись к мужчине, спрашивает она.
— Я женюсь не на Сюзет, дорогая! — смеется Фиакр, которого гостья называет Леонардом. — Я женюсь на девушке, которая ждет меня с колыбели.
— На Селестине?! — возмущенный крик Ирен сотрясает высокий потолок комнаты и вызывает усмешку ее хозяина.
— Ты одобряешь мой выбор? — серьезно спрашивает Фиакр (почему продолжаю называть его так?).
— Ненавижу тебя! — если бы Ирен могла, как факир, выдыхать огонь, она бы это сделала.
— Не трать силы, дорогая! — откровенно смеется он над женщиной.
— Негодяй! — вырывается у меня.
Фиакр-Леонард вздрагивает и медленно-медленно оборачивается на мой голос. Ирен продолжает греть руки у огня, обиженно выпятив пухлую нижнюю губу. Мужчина трясет головой, как пес, выбравшийся из воды, неожиданно и сильно окатывающий брызгами стоящих около.
В его черных глазах, которые я так хорошо запомнила из предыдущего сна, отражается пламя камина и горит бешеная радость узнавания. Он буквально кидается ко мне — я непроизвольно прижимаюсь спиной к стене, возле которой почему-то сижу на полу, поджав ноги. Единственное, что радует, — я в новой пижаме, которая, на мой вкус, изящна и элегантна.
— Ты игнорируешь меня?! — рыдающим голосом спрашивает Ирен, повернувшись вслед Фиакру-Леонарду.
Мужчина, тяжело дыша, стоит возле меня, глядя сверху вниз. И… злится…
— Не исчезай! — приказывает он. — Не смей! Кто ты?
Не собираюсь представляться такому грубияну.
— Леонард! — зовет Ирен. — Ты уходишь? Не смей!
Какие командиры! Он мне «не смей». Она ему «не смей». Прикольно.
— Ты ее видишь? — мужчина обращается к Ирен, не отрывая от меня взгляда.
— Кого? — не понимает его вопроса женщина. — О ком ты спрашиваешь?
— Захочу — и исчезну! — ворчу я, расправляя кружева топика. — Мой сон, что хочу, то и делаю!
Фиакр-Леонард смотрит на мои губы, произносящие слова, пораженно, как будто я говорю что-то, совершенно удивительное. Его лицо начинает расплываться. Странно. Спать я укладывалась трезвой.
— Куда?! — кричит он. — Какого…
И всё исчезает.
Вместо будильника меня поднимает звонок Полины.
— Ты помнишь о курсах? — строго спрашивает она. — Не смей отказываться!
Опять «не смей»? Да что ж такое! Помыкают мною все, кому не лень!
— Помню, — хмурюсь я, испытывая желание залезть под одеяло.
— Тебе сегодня что-то снилось? — выпытывает Полина. — Был прорыв?
— Не было! — сержусь я. — Сон был, а прорыва не было!
— Что снилось? — примирительно спрашивает подруга. — Фиакр был? А Сюзет?
— Фиакр был, — сознаюсь я. — Но он был Леонардом. Сюзет не было. Была Ирен.
— Леонард — лев, сильный, — толкует Полина. — А Ирен — мир.
— Ага! — сижу я на постели с телефоном и грустно смотрю в окно. — Ворон превратился во льва. А она пришла с ним помириться. Хотя, мне показалось, она явилась выдрать ему его черные волосы за интрижку с Сюзет. И еще. Он меня видел. Она нет. Как и Сюзет.
— А у тебя нет знакомого мужчины с его внешностью? — спохватывается Полина. — Может, это его проекция? Ну, по Фрейду!
— Нет. Я бы запомнила, — вяло отвечаю я.
— Надо посоветоваться с Антоном! — восклицает находчивая Полина.
— Попробуй только! — взрываюсь я и использую приевшиеся слова. — Не смей!
Мое индивидуальное время — полдень. Полинка сопровождает меня, точнее — конвоирует. В круглой комнате только два стула. Для меня и для Антона.
— Как спалось? — сразу после ответного приветствия спрашивает меня Чехов, и взгляд цепкий, недоверчивый, контролирующий.
— Спала как убитая! — бодро вру я. — Ни снов, ни сновидений!
— Жаль… — явно не верит мне тренер. — Жаль, что не хотите рассказать. Не доверяете?
— Не о чем рассказывать! — закрываю я тему разговора.
И снова оно — неземное блаженство, когда и я, и Антон закрываем глаза, и его ладонь касается моей макушки. Хочется только одного — чтобы это никогда не заканчивалось. Никогда. Интересно, ему так же хорошо, как и мне, нам, его подопечным?
— Второй прорыв. Мощный. Недолгий, — строго говорит Антон, свою убрав руку. — Часов десять назад. Не больше.
— Бред. Вранье, — я максимально вежлива.
— Любовь! — Антон садится напротив меня, за стеклами очков умный и всё понимающий взгляд. — Вы можете мне довериться.
— В чем? — злюсь я.
— Во всем, — просто и односложно отвечает он.
— Может, вам в пастыри пойти? — богохульствую я. — Если вы так нуждаетесь в тех, кто будет вам исповедоваться!
— Вы злитесь? — удивленно спрашивает Антон. — Почему? Потому что я прав или потому что вам неприятно, что я прав?
— Я не злюсь! — нервно вру я. — Я возмущаюсь!
— Не нервничайте, Любовь! — успокаивающе говорит Антон. — Все в нашей компании хотят вам только помочь. Именно помочь!
— Компании? — недоумеваю я. — У вас компания?
— Достаточно крупная, — терпеливо объясняет Антон. — В разных городах филиалы.
— Чудовищно! — возмущаюсь я. — Так пользоваться тем, что женщины одиноки и жаждут любви!
— Вы смешная, — после некоторой паузы говорит Антон. — Но искренняя и добрая.
— Как, интересно, вы разглядели во мне доброту? — иронизирую я.
— Вы хотите помочь подруге, — отвечает Антон. — А она хочет помочь вам. У вас настоящая дружба.
