— Вы правы! — подтверждаю я. — И именно из-за подруги я буду посещать ваши занятия. Только из-за нее. Она потратила огромные деньги, и я не позволю ее обмануть!
— Благородно! — усмехается мошенник Антон, похожий на Чехова.
— Наблюдать и молчать — первая заповедь попаданки, — Антон строго смотрит на нас, сидящих в круге. — В каждом мире свои законы. И иногда открыть рот означает выдать себя раньше времени.
— Раньше времени? — переспрашивает Рыжик. — То есть, надо всё-таки сознаваться, что ты попаданка?
— Нет. Я имел в виду, что не надо сообщать всем и каждому, что вы из другого мира. Это чревато, — отвечает Антон. — По нашим данным, часть тех, кто содержится в сумасшедших домах в самых разных мирах, — просто попаданцы.
— Да вы что? — охаю я, открыв рот. — Ужас какой!
Антон за прошедшую неделю ни разу не поддался на мои провокации. Он был терпелив, вежлив и… насмешлив, так, словно что-то знал обо мне, но не торопился рассказывать.
Еще один сон пришел ко мне тогда, когда я уже устала ждать. Наша третья встреча с Фиакром состоялась в конце первой недели обучения. Преподаватель этикета, симпатичная сухонькая возрастная женщина, представившаяся Генриеттой Петровной, готовила нас к зачету по королевским балам.
— Приглашения рассылаются не позднее, чем за две недели до начала праздника. Концертные балы при дворе устраиваются до семисот приглашенных, так называемые «эрмитажные» до двухсот. На балы приглашаются придворные и чиновники разных классов. Вам нужно добыть и изучить их «табель о рангах». Некоторые дворы имеют реестр приглашенных на бал и специальных гофмаршалов. Непременным условием приглашения на бал является формальное представление государю или государыне, или королевской семье вообще.
— Всего-то?! — смеюсь я. — Тогда приглашение у нас в кармане!
Бессонница атаковала варварски, совершенно бесчеловечно измотав меня к утру. И это в ночь с субботы на воскресенье, когда я планировала выспаться. Проворочавшись несколько часов, я заснула около шести утра, по крайней мере, это последний временной промежуток, который я помню отчетливо.
Люстра в тысячу свечей ослепляет парадным светом. Сотни разряженных в пух и прах мужчин и женщин терпеливо стоят перед высокими золотыми дверьми, ожидая приглашения. Церемониймейстер в черном фраке и неожиданно золотой сорочке, не поглядывая в бумаги, которые держит перед ним слуга, объявляет супружескую пару, входящую в зал. Прохожу в главный зал сразу вслед за ними. Никто меня не видит.
Надо же! Под влиянием настойчивой Генриетты Петровны мои мысли забиты бальной чепухой. Хотя тоже неплохо! До Генриетты Петровны с курсантками работал весельчак Григорий, обучающий ядам и лечебным отварам. Вдруг бы в какую химическую лабораторию забрела во сне?
Прячусь за одну из величавых мраморных колонн и наблюдаю. Наши бальные танцы существенно отличаются от их «дискотеки». И как не надоедает двигаться степенно, наклоняться надменно, улыбаться натужно?
С другой стороны колонны останавливается запыхавшаяся девушка, прекрасная, как весенний цветок. Она обмахивается веером из пышных перьев и застенчиво улыбается кавалеру. Его я вижу только со спины, но то, что вижу, достойно внимания. Мужчина высок, элегантен и предупредительно вежлив.
— Хотите освежиться, Флор? — низким бархатным голосом спрашивает он.
— Вы так любезны, Мэтью! — восклицает девушка и тут же пугается. — Ой! Простите меня, господин Вилар! Я посмела обратиться к вам по имени…
— Что вы, прекрасная Флор! — чувственно отвечает Мэтью Вилар, беря ее ручку в свою большую руку и прижимаясь поцелуем к тыльной стороне ладони. — Для вас я просто Мэтью!
— Мэтью… — послушно шепчет она, задыхаясь от волнения.
Мэтью целует ее руку еще раз, слегка разворачиваясь в мою сторону. О! Неужели? Господин Фиакр-Леонард-Мэтью! Да что ж вы во все мои сны лезете?
Флор мило смущается, закрываясь раскрытым веером. Мужчина хищно улыбается и пытается позволить себе больше: он гладит большим пальцем ее запястье, вызывая нежное хихиканье девушки, одетой в фисташковое платье с синими атласными лентами.
Музыка оркестра, дыхание влюбленной парочки и мое пренебрежительное фырканье — вот и все звуки.
Мужчина оборачивается на звук.
— Ты?! — кричит он.
В громких звуках танцевальной музыки, исполняемой огромным оркестром, его крик звучит как шепот. Но я по губам и гневному взгляду всё понимаю.
— Я! — одними губами честно отвечаю я, не собираясь надрывать горло.
Флор испуганно оглядывает колонну в поисках объекта, с которым общается ее спутник, но никого не видит. Мне начинает нравиться эта игра! Я довольно громко хихикаю. Фиакр-Леонард-Мэтью приближается ко мне, слегка выставив руки вперед, чтобы, наконец, уперев их в колонну, отрезать мне пути к отступлению. Какой неумный представитель мужской части человечества. Или он не человечество?
— Только попробуй исчезнуть! — пугает он меня.
— И что тогда будет? — веселюсь я.
— Вам нехорошо? — пищит за его широкой спиной Флор, которой кажется, что ее кавалер опирается на пустую колонну. — Позвать кого-то на помощь?
— У меня есть все полномочия арестовать тебя и содержать под стражей, пока мы не установим твою личность! — угрожает мне мужчина.
Смотрю на часы, предусмотрительно надетые перед сном на левую руку и смело хамлю:
— Попробуй! Арестуй!
Флор подныривает под руки Фиакра и растерянно шарит глазами по колонне и по мне.
— С кем вы разговариваете, господин Вилар?
Ее милые черты начинают размываться нежной акварелью. Красивое лицо с бешеным взглядом черных глаз тоже мягко плывет.
— Да сколько ж можно?! — последнее, что я слышу, перед тем, как проснуться.
— Три прорыва без консультации — это смертельно опасно, — неожиданно говорит Антон во время обеденного перерыва, подсаживаясь ко мне, читающей навязанный Полиной фэнтези-роман про драконов и эльфов.
— Почему? — вежливо спрашиваю я, никак не реагируя на информацию о прорывах.
— Потому что четвертый будет последним, смертельным, — мягко говорит он, пробуя кофе со сливками.
Глава 2. Свадьба
Есть только два способа прожить жизнь.
Первый — будто чудес не существует.
Второй — будто кругом одни чудеса.
Альберт Эйнштейн
— Смертельный? Даже так? — присвистываю я, распахнув глаза. — Этого в нашем договоре не было!
— В нашем договоре не было и того, что курсантка скрывает от тренера важную информацию! — ловко парирует Антон.
— Я ничего не скрываю! — глухо возмущаюсь я и упрекаю. — Это же вы меня считать не можете!
— Люба! — неожиданно тихо и проникновенно говорит Антон, перестав называть меня полным именем. — То, что я не могу вас считать, сигнал того, что я не смогу и помочь вам.
— А вы самый сильный из всех этих… ваших… — хочется сказать «шарлатанов», но я не говорю, — … сотрудников?
— Нет! — мягко смеется Антон, и я до зубовного скрежета завидую его жене или невесте, кто у него там есть. — Не самый.
— Тогда, может, меня самый-самый прочитает? — наглею я. — Во избежание…
— Чего? — вежливо уточняет тренер.
— Смертельно опасного четверного прорыва, — беспечно пожимаю я плечами, нервно хихикнув.
— Четвертый. Прорыв. Действительно. Опасен. Смертельно, — роняя слова, как камни в глубокий колодец, отвечает Антон. — Вам ведь еще только девятнадцать?
— Скоро двадцать, — горжусь я. — Да. Года летят…
— Поделитесь со мной тем необычным, что происходит в вашей жизни в последнее время, — просит Антон. — И мы сможем помочь вам!
— Да ничего в моей жизни не происходит! — отмахиваюсь я от назойливого инструктора. — Живу, подрабатываю, пока каникулы в университете, отдыхаю, сплю…
