Ария Вечности (СИ) - Злобин Михаил

— Экселенс нор Адамастро, милария, — изобразил он высокомерный кивок. — Дозвольте разделить с вами скорбь сегодняшнего дня. Кончина вашего… э-э-э…

— Брата и сына, — подсказал я.

— Ах, простите. Да, это невосполнимая потеря для всей Патриархии…

— Извините, но мы вынуждены оставить вас, — неучтиво перебил я толстяка.

— Но как же? Церемония ведь…

— Уже подходит к концу! — гневно сверкнули мои янтарные глаза.

Такой явный намёк был понят правильно. Мужчина недовольно встопорщил усы и отошёл от нас. И очень вовремя, потому что я уже ощущал, как руки Илисии медленно сползают по моему локтю. Ещё немного, и мачеха рухнет прямо тут, возле тела сына.

— Всё хорошо, эксленес? — возникла рядом со мной Исла гран Мерадон, заподозрив неладное.

— Не особо, — не стал я отпираться. — Милария совсем плоха. Ей нужно отдохнуть. Будь добра, позаботься о ней.

— Конечно, как прикажете, наставник…

Я помог довести Илисию до конного экипажа и отправил домой. Сам же вернулся в траурный зал к брату. Вскоре ко мне присоединились Гимран нор Лангранс и его протеже Тарин.

— Удивительно, экселенс Велайд выглядит как живой, — глухо произнёс мой помощник, рассматривая тело на посмертном ложе.

— Насшафа постаралась, — безэмоционально отозвался я.

— Как она? — спросил Тарин.

— Тебе лучше не знать.

— Надеюсь, проклятые северяне получат по заслугам, — стиснул кулаки магистр.

— Не волнуйся, Насшафа очень плотно над этим работает, — без тени иронии сказал я. — Психология кьерров отличается от нашей. Они даже горюют по-своему. Этим двоим ублюдкам не позавидуешь. Я видел, что абиссалийка с ними сотворила. Каждый вздох для них мучение. Каждый миг — агония. Удивляюсь, как Насшафе удаётся поддерживать в этих кусках мяса жизнь.

Тарин моё заявление воспринял с долей некоторого удовлетворения. А вот физиономия Гимрана позеленела. Ведь он не просто видел результат, а присутствовал там, когда альбиноска вершила свою месть.

— Последние скорбящие расходятся. Пора звать братьев? — посмотрел на меня нор Лангранс.

— Да, пожалуй, что уже можно, — согласился я. — Тарин, ты сделал то, что я просил?

— Разумеется, экселенс, — кивнул озарённый. — Я рисовал всех наших павших братьев, не смыкая глаз. А милария Исла вписала на страницы книги их подвиги. У неё на самом деле потрясающий почерк. Даже мой наставник по искусству каллиграфии вряд ли смог бы с ней сравниться.

— Вы хорошо потрудились, я этого не забуду, — поблагодарил я собеседника.

— Мы просто тени Великого наставника, — ответил мне Тарин частью ритуальной фразы, принятой в братстве.

Что ж, прощание с Велайдом нор Адамастро состоялось. Но пришла пора переходить ко второй части. Здесь уже будут присутствовать только те, кто хранил общую тайну с усопшим. Те, кто провожает павшего брата в небесные чертоги, куда все мы рано или поздно отправимся. Те, чья скорбь будет настоящей и неподдельной.

Двери траурного зала затворились, знаменуя окончание церемонии. Постепенно помещение стало наполняться людьми в чёрных одеяниях и глубоких капюшонах. Я удалился, чтобы вернуться в более привычном облачении и стальной маске, давно уже ставшей чем-то вроде символа. О том, что я Маэстро, знали лишь самые приближённые из братства. А потому Светить лицом на две сотни человек не входило в мои планы.

Когда я вернулся, Безликие замерли, выстроившись в ровные шеренги, ожидая продолжения. Даже Лиас спустился с высот патриаршего трона и занял место среди всех, как рядовой милитарий. Посмертное ложе Велайда уже накрыли чёрным саваном с изображением герба братства. Возле установили резной анало́й — четырёхугольный столик с покатым верхом, доходящим мне до груди. Он был развёрнут лицевой стороной к публике. А на нём лежал тяжёлый фолиант, большинство страниц которого пустовало. Пока…

В оглушающей тишине, нарушаемой лишь потрескиванием свечных фитилей, я вернулся к посмертному ложу и снова взглянул на лицо Велайда. Безмятежное и спокойное. Будто он просто спит.

— Наш путь, братья, полон опасностей, — начал я свою речь. — Смерть преследует нас даже тогда, когда мы не выходим на поле боя. Одним фактом своего существования мы посягаем на закостеневшие устои и привычные порядки. И, конечно же, это не нравится очень многим…

Моя ладонь с тихим шорохом прошлась по шершавой коже книжного переплёта.

— Велайд нор Адамастро пал не в честной схватке, а от рук тех, для кого подлость так же естественна, как дыхание. Они надеялись, что смерть запугает нас и заставит свернуть знамёна, спрятавшись в темноте. Эти же люди пытались устроить бойню во время турнира. Их методы бесчестны и презренны. Террор — их основной инструмент. Но разве уступим мы этому давлению?

По рядам Безликих прошла небольшая волна. Озарённые расправляли плечи и поднимали подбородки, словно демонстрируя свою решимость.

— Я не боюсь смерти, мои братья, и вы не бойтесь! Человеческая жизнь — лишь короткий звук в безмолвии вечности. Она звучит всего мгновение, а потом затухает, не оставив после себя ничего. Те, чьё существование лишено смысла, навсегда растворятся в небытии, стираясь из памяти даже собственных потомков. Но мы с вами, братья, не просто звуки! Мы — песня! Каждый из нас — это нота, высеченная в эпохах! Мы не умираем, ведь наши деяния, подвиги и лики остаются здесь, на этих страницах. Когда наступит черёд, то каждый из нас станет частью этой арии. «Арии Вечности…»

С этими словами, я распахнул фолиант, и с него на Безликих посмотрел Велайд. Портрет моего брата занимал целую страницу, а на соседней располагался текст, скрупулёзно выведенный рукой Ислы гран Мерадон.

— Враги должны бояться нас, — продолжал я, — поскольку для них смерть сулит конец и забвение. Но мы — другие. Даже если мы гибнем, песня не останавливается. Ибо братство — это не те, кто дышит сегодня. Братство — это те, чьи голоса звучат в веках. Так пусть же весь мир содрогается, слыша наш хор!

— Веди нас, Великий наставник! — подала голос одна из фигур, в которой я узнал Лиаса. — Веди вперёд, а мы, словно твои тени, последуем за тобой!

Две сотни милитариев поразительно синхронно отсалютовали мне, будто долго репетировали этот жест. И я ощутил, как в горле возник распирающий комок, который мешал дышать. Сложно передать словами те чувства, что я сейчас испытал. Я ощутил себя чем-то более значимым, нежели простой человек. На короткий миг я стал чем-то несоизмеримо бо́льшим. Мы все стали. Мы были Братством…

— Торжество каждой победы омыто слезами, муками и кровью тех, кто за неё сражался, — глухо произнёс я. — Оно нарисовано нашей болью, словно картина на холсте. И мы не должны забывать, ради чего принесены эти жертвы. Не должны сдаваться. Поэтому, мои братья, давайте сегодня, в этот скорбный день, вспомним тех, кто некогда шёл с нами в одном строю… Велайд нор Адамастро третий… Нест нор Эльдихсен четвёртый… Фаэллан нор Кресир второй… Лиретия нор Арвейн четвертая… Эсфир нор Ильдис второй… Альрик нор Вэльмар третий… Нерид нор Бранн первый…

Страницы с тихим шелестом переворачивались, демонстрируя моим последователям портреты павших соратников. Имена звучали, как строчки печального гимна. И после каждого Безликие ударяли себя кулаками в грудь, отдавая дань памяти. В этом и заключалось наше бессмертие…

* * *

— Милария, если не возьмёте себя в руки, то погребение Велайда состоится без вашего присутствия. Вы точно хотите этого? — строго осведомился я, осуждающе глядя на Илисию.

Сегодня впервые увидел мачеху во хмелю. Впрочем, это было ещё легко сказано. Она упилась до такой степени, что не могла подняться на ноги и связать двух слов. Женщина только что-то бессвязно мычала, распластавшись в кресле всё в том же траурном наряде, который не сменила со вчерашней церемонии.

Поняв, что от человека в подобном состоянии ничего не добьюсь, я протяжно вздохнул и покачал головой. Приблизившись к вдове нор Адамастро, я сотворил огромную проекцию «Божественного перста» и направил её в затылок мачехи.