Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

— Гермес клеится ко всем, кого считает красивыми. У него нет тормозов, когда речь идёт о том, чтобы снять штаны.

Я должна бы возмутиться от его слов, но вместо этого смеюсь.

Хайдес откусывает яблоко и указывает на место напротив себя:

— Стулья вообще-то придуманы, чтобы на них садиться.

— Довольно двусмысленный способ пригласить меня за компанию. — Но я всё же опускаюсь на стул.

Несколько минут мы молчим, только смотрим друг на друга. Он делает ещё четыре хрумкающих укуса, и звук его зубов по мякоти начинает действовать мне на нервы.

Наконец он сам нарушает тишину:

— Почему тебе больше нравятся жёлтые яблоки?

— Потому что они самые сладкие и у них хорошая текстура.

— Что значит «хорошая текстура»?

— Красные — мучнистые. И сок из них хуже.

Он хмурится:

— Неправда.

— Правда.

— Нет.

— Хайдес, это просто яблоки.

Он улыбается:

— В моей семье — нет.

Ах да. Его семейка, помешанная на греческой мифологии.

— Есть фрукты получше, — заявляю я, надеясь закончить этот спор.

Он склоняет голову набок, держа яблоко в сантиметрах от рта:

— Например?

— Вишня.

Он морщится:

— Слишком мало мякоти. И косточка всё портит. Дальше?

Я колеблюсь. Мы правда обсуждаем фрукты?

— Арбуз.

Он будто обдумывает ответ.

— Хорош, но и там косточки мешают. Да и чем дальше ешь, тем больше теряется вкус. — Он делает жест рукой: продолжай.

— Гранат.

Что-то меняется. В его осанке, во взгляде. Он откладывает красный плод на пустую тарелку и наклоняется вперёд:

— Ты серьёзно?

Господи. Что я такого сказала? Я смотрю на него, пытаясь показать, что без понятия, в чём проблема.

Хайдес откидывается на спинку стула, но не сводит с меня глаз:

— Ты ведь не знаешь миф про Аида и гранат? Когда бог похитил Персефону и увёл её в подземный мир, мать, Деметра, в отчаянии после долгих поисков наконец узнала её судьбу. Обезумев от горя, она решила отомстить богам — и сделала так, что на Земле больше ничего не росло. Наступила вечная зима. Люди гибли от голода, а боги лишались жертв. Тогда Зевс послал Гермеса уговорить Аида вернуть Персефону. Но прежде, чем отпустить её, он заставил возлюбленную съесть шесть зёрен граната. И с тех пор, раз вкусив пищи в царстве мёртвых, Персефона была обязана каждый год возвращаться туда на несколько месяцев. Поэтому Деметра вернула весну и лето людям лишь на то время, что дочь проводила с ней, а осень и зима доставались Аиду.

Я могла бы сказать многое — или хотя бы изобразить, что меня впечатлил его рассказ. Но из моих уст вырываются всего четыре слова:

— Ты, конечно, странный.

Я жду, что он обидится. Но он вдруг хрипло усмехается. Кивает на моё жёлтое яблоко:

— Дай укусить.

Что?

— Нет. Оно моё.

Он застигнут врасплох. Приоткрывает рот — и закрывает. Потом откидывает голову назад и начинает смеяться. Смеётся так громко, что люди вокруг оборачиваются. Даже те, кто не поворачиваются, всё равно знают, что смеётся он.

И не собирается останавливаться. Теперь на нас смотрят и Ньют, и Джек, и Лиам.

Я наклоняюсь к нему ближе:

— Ты можешь объяснить, какого чёрта тебя так развеселило?

Хайдес резко обрывает смех, снова впадая в очередной перепад настроения:

— Мне понравился твой ответ.

Движение слева заставляет меня резко обернуться. Ньют машет рукой в воздухе. По губам легко прочесть слова — и пусть я не мастер чтения по ним, но уверена: «Убирайся оттуда».

Впрочем, мне и самой уже не хочется продолжать этот странный разговор. Стоит мне сдвинуть стул, Хайдес делает то же.

— Завтра вечер открытия игр.

— И что?

Он больше ничего не добавляет.

— Хочешь знать, приду ли я? Скажи прямо.

Он поджимает губы:

— Мне неинтересно.

— Отлично. Тогда увидимся.

Я отворачиваюсь, но не успеваю сделать и шага, как слышу за спиной:

— Но ты придёшь?

Я улыбаюсь:

— Очень вероятно.

Я иду к выходу, чувствуя себя героиней фильма, у которой наступил звёздный момент. Но стоит мне схватиться за ручку двери, как что-то едва касается плеча.

Снова он. Хайдес. Протягивает жёлтое яблоко, которое я оставила на столе.

— Спасибо, — бурчу. На самом деле есть его мне совсем не хочется.

Он остаётся стоять, не двигаясь, и я не понимаю, чего добивается.

— Ты знаешь дорогу до общаги или опять потеряешься?

— Вообще-то я больше не теряюсь, если ты не заметил. — Но говорю я не об этом. С тех пор, как Лиам взял на себя роль моего личного GPS, я больше не оказывалась у той лестницы, где впервые встретила Хайдеса.

— Заметил. Ты даже мимо западного крыла не проходила. — Его лицо дёргается, и я понимаю: он не хотел этого говорить.

— Ага. Лиам меня водит по Йелю.

— И тебе это нравится?

Я щурюсь, словно пытаясь рассмотреть что-то слишком далёкое.

— На самом деле нет. Я бы лучше потерялась в джунглях, чем терпела его болтовню.

Как по заказу, за спиной у Хайдеса появляется Лиам.

— Простите, — окликает он. Хайдес поворачивается к нему, смерив взглядом. — Хейвен, тут всё в порядке?

Хайдес делает шаг к нему:

— Всё. — Голос звучит, как рык.

У Лиама расширяются глаза:

— Ладно. Удачи. — Он пролетает мимо меня и исчезает.

Окей. Лиам — испытание не из лёгких, особенно в больших дозах. Он как температура. Если тридцать семь с половиной — можно жить. Но он всегда как тридцать девять в разгар лета. Это не значит, что пугать его до полусмерти — правильно.

— Тебе бы стоило быть с ним помягче, — неожиданно вырывается у меня.

Хайдес кривит губы:

— Этот идиот весь первый курс писал стишки моей сестре Афине. В парной рифме.

А.

— Ну, хотя бы рифмовать умеет.

— «Секс» и «я — молодец» — не то, что я назвал бы талантом.

Я едва удерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

— До завтра.

Хайдес наклоняется вперёд, и его лицо оказывается в опасной близости от моего. Я даже не понимаю, как он успел выхватить яблоко из моей руки, пока не вижу, как он покачивает его между пальцами. Подносит к губам, медленно откусывает, жует нарочито долго, доводя меня до белого каления. Глотает.

— Я же говорил. Красные лучше.

Он касается пряди моих рыжих волос и улыбается хищно.

А потом — во второй раз с тех пор, как мы познакомились — берёт яблоко за хвостик и начинает раскачивать над моей головой. Отпускает. Но теперь я не тянусь его ловить. Слышу, как плод падает на пол.

Глава 4

Троянский конь

Афина помогла греческому воину Эпею построить Троянского коня из дерева, срубленного в священной роще Аполлона. План же придумал Одиссей. Сколько именно воинов спрятались в чреве коня — неизвестно.

Мне всегда нравились вечеринки. Наверное, потому что они не требуют большого умения вести беседу. От тебя ждут, что ты поболтаешь с каким-то незнакомцем о чём-то пустяковом. Это не как в реальной жизни, где нужно строить глубокие, прочные связи.

Нет, в этом я не сильна. Я могу поболтать с кем угодно десять минут на вечеринке, но построить серьёзное отношение — не получается. Проще, когда людей знаешь плохо. Как с книгами, которые покупаешь и складываешь стопками, но так и не читаешь. Они копятся, с обещанием «когда-нибудь обязательно». Но если не читаешь — никогда не узнаешь, зря потратил деньги или нет. Верно? Пока просто любуешься корешками на полке, разочарования не будет.

И, как диктует моя теория про «стакан наполовину полный или пустой», Ньют — моя полная противоположность. Он чужой на вечеринках, где никого не знает, заводит только глубокие, настоящие связи. Книги он не копит, а читает. От первой до последней страницы.

Мы идём по коридорам общежития. Я следую за Ньютом и Джек, которые идут впереди, потому что без них не найду комнат Лайвли.