Соблазн (СИ) - Виннер Лера

Впрочем, по поводу неотесанности конкретного лесника я вынуждена была признать свою ошибку. Если он так обращался со всеми женщинами, бывающими здесь, я начинала понимать, почему они выстраивались в очередь.

Так или иначе, Удо в любом случае был всего лишь моим прошлым, а он — нежданным, но очень приятным, как выяснилось, приключением.

— Я вообще не хотела выходить замуж. Меня все устраивало и так: аптека, сад, знакомые люди вокруг. Но у отца дела пошли не очень.

— Думаешь, вмешался герцог Керн?

Я пожала плечами, делая еще один небольшой глоток:

— Едва ли. Я не из этих мест, это не его земли. Зная его, я предположила бы, что он мог сделать это с помощью магии, но мы познакомились позже, зачем бы я была ему нужна.

— Зачем-то, очевидно, нужна, — поцеловав меня в другое плечо, Бруно ответил со странной задумчивостью и подвинул поднос с едой ближе.

— Значит, ты хотела спасти дела отца?

— Скорее, снять с него лишнее обременение в своем лице, — наконец решившись, я все же потянулась к мясу. — Содержать еще и взрослую дочь всегда накладно, а герцог Керн вполне мог себе эти траты позволить.

— Но ты, конечно же, ничего не знала о его репутации?

Прожевав первый кусок и найдя вкус отменным, я все же повернула голову, чтобы видеть своего собеседника хотя бы краем глаза.

— Конечно же, я знала все, что говорят о нем. Что он уморил двух предыдущих своих жен, и что пьет кровь девиц, оказавшихся на его ложе. Что он жесток и груб.

— Но тебя это не остановило?

— У меня был не слишком большой выбор, — отпив еще вина, я принялась за картошку. — Либо он, либо стареющий мерзавец с горбом. От такого не получилось бы быстро овдоветь. К тому же, отец говорил, что моя мать перед смертью поставила для меня хорошую защиту. Я рассчитывала, что мне это поможет.

Учитывая, как часто я выводила Удо из себя, став герцогиней Керн, только это мне, по всей видимости, и помогло, но об этом Бруно было знать не обязательно.

Он слушал внимательно, даже жевал медленно, как будто боялся отвлечься.

— И что ты планируешь делать теперь? Вернешься к отцу?

— Нет. Так мое замужество потеряет всякий смысл. К тому же, там Удо найдет меня в два счета. Пока что он мой муж, и у него есть право потребовать, чтобы я вернулась. Или увезти обратно силой.

Сытость наступила быстро, а от вина начала приятно покруживаться голова, и не особенно задумываясь над тем, что делаю, я откинулась на плечо Бруно. Просто для удобства я пристроила ладонь на руку, которой он меня обнимал.

— Значит, будешь жить самостоятельно.

— Я взяла достаточно денег для этого.

— Да, я помню. Ты предлагала поделиться.

Теперь это казалось настолько нелепым, что я почти засмеялась, и тут же затихла, потому что его ладонь не сильно, но с очевидным нетерпением сжала мою грудь, а губы коснулись подставленной шеи.

— Ты…

— На два дня ты моя, помнишь? — Бруно осторожно прикусил мочку моего уха, и понизил голос почти до шепота. — Полностью в моей власти. И я по-прежнему намерен вести себя как грубое животное, и трахать тебя так, как мне вздумается, пока не попросишь пощады.

Прежде чем я успела хоть как-то отреагировать, он отвел мои волосы с лица, перебросил их на бок так, чтобы они больше ничего не прикрывали, но закрыли мне обзор. Так, чтобы в поле моего зрения не осталось ничего, кроме него.

— Тебе ведь нравится, когда я называю это именно так, да?

— Мне не нравится, что ты не можешь делать это молча. Поэтому ты обычно молчаливый? Устаешь трепаться в спальне?

— Насчет спальни тебе только предстоит узнать, — он засмеялся коротко и так довольно, будто услышал ровно то, чего хотел и ожидал.

Напоминание о том, что мы делали это прямо на полу, едва не на пороге, обожгло новой волной смущения, но Бруно не дал мне задуматься об этом как следует — подхватил на руки и понес в уже знакомую комнату.

— Мне нужно умыться.

Попытка была откровенно слабой, но мне хотелось выгадать хотя бы пару минут, чтобы…

Неожиданно, но он послушался и отпустил. Вернее, усадил на кровать так бережно, что я забыла укусить его в ответ на короткий поцелуй в губы.

— Вода по-прежнему в тазу.

Здесь не было ни халата, ни покрывала, и стараясь не смотреть на Бруно, я кое-как завернулась в его рубашку, — ту самую, которую, кипя от негодования, срывала с себя несколькими часами ранее.

Часами ли?

Вода и правда оказалась теплой, и приводя себя в порядок, я постаралась думать о том, что же все это значило.

Все время, что мы были знакомы, Бруно представлялся мне наглым и самоуверенным простаком, вершиной мастерства которого было освобождать зайцев из силков.

Однако сдержать колдовство герцога Керна было слишком непростым и слишком опасным делом.

Каким образом ему это удалось?

Когда он успел согреть воду, если все время был со мной?

Почему, зная, чья я жена и что Удо может с ним за это сделать, он брал меня так, будто я принадлежала ему по праву и нарочно старался оставить на мне свой след?

Нет, не брал.

Трахал.

Остановившись перед зеркалом, я провела ладонями по лицу, стараясь успокоиться, и выяснилось, что вид у меня был совершенно дикий — волосы как будто стали еще чернее, а глаза сверкали зеленым, как у разъяренной кошки.

Нужно было отделаться и от этого проклятого слова, и от желания застонать при самой этой мысли — не пощадив мою гордость, Бруно сумел сделать так, чтобы я сама этого хотела.

С Удо и правда никогда не было так. Он не спрашивал, был ли кто-то до него, не интересовался, нравится ли мне то, что он делает. Просто несколько механических движений — обязанность жены перед мужем.

Откровенной боли, за исключением пары пощечин в самом начале нашей супружеской жизни, он не причинял, но всякий раз думал о чем-то своем. Двигаясь во мне, мыслями он был очень далеко, и мне казалось, что ему и вовсе все равно, я это или любая другая.

В первые несколько раз меня это уязвляло, после я сочла это благом. Пользуясь моим телом, муж не претендовал на большее и не требовал от меня ничего, кроме беспрекословного подчинения. Когда в моей голове родился план побега, стало легко выполнять и это.

Бруно же хотел от меня совсем другого. Не оставив мне выбора, кроме как отправиться с ним в постель, он, тем не менее, был сосредоточен на мне, смотрел, казалось, в самую душу, и все про меня знал.

Или так удачно угадывал.

Поняв, что непривычное ощущение влаги внизу живота уже не имеет к умыванию никакого отношения, я поспешила натянуть рубашку и выйти из ванной.

Даже не подумавший одеться за время моего отсутствия Бруно терпеливо ждал, полулежа на вызывающе широкой кровати, и, понимая теперь, для чего она ему нужна, я едва не вспыхнула снова.

На столике рядом стояло недопитое нами вино — он явно намеревался расположиться здесь надолго и с комфортом, и я поймала себя на том, что начинаю злиться на него снова — за то, что сама поторопилась вернуться, за то, что уже была готова.

А еще за то, что не собиралась задавать ему сейчас ни один из возникших у меня вопросов.

Увидев меня, он сел и протянул руку. Я сжала его пальцы бездумно и поразительно для меня самой естественно, оперлась коленом о простынь, стараясь не думать о том, как выгляжу сейчас.

— Ты очень красивая, — он ответил на мои мысли так быстро и четко, что я вздрогнула.

В таком положении Бруно смотрел на меня снизу вверх, держал за талию по-хозяйски, и вместе с тем, очень бережно, и я чувствовала, как растерянность и злость застывают холодным комом в горле.

Когда он наклонился, приподнял подол рубашки и коснулся губами моего бедра, я вздрогнула снова и сжала его волосы, потому что это было чересчур. Слишком откровенно, слишком будоражаще, как молчаливое обещание — одно из тех, которыми он не бросался просто так.

Снова поняв меня пугающе верно, он вскинул взгляд, но теперь уже смотрел внимательно и серьезно.