Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина

Она положила руку на живот, бессмысленно глядя в пустоту.

— Если он тебя любит, — с некоторым удивлением выдавил Берн. — Примет и с ребенком. Ты не подумай, я не отказываюсь от ребенка. Если родишь, я его заберу, я только о том, что, если любит, возьмет и так.

Он, наверное, свихнулся. Сидит ночью на ступенях, как простой конюх, и обсуждает с малолетней женой ее прошлого любовника. Еще и советы дает.

Талье истерично расхохоталась, хлопая рукой по колонне.

— Он меня чистой не взял, а теперь и подавно. Теперь, говорят, он приволок из иноземья какую-то девицу без роду, взял её в свой клан, подарил материнский жемчуг и дал свою печать. Видели ее сегодня в его личной карете! Ты вообще понимаешь, что это значит? Он! Хитроумный и расчетливый змей, не желающий девицы ниже, чем принцесса из Ний, приволок неизвестную прелестницу и одаривает ее из личной сокровищницы!

Берн невольно нахмурился. Это кто же так высоко сидит, что желает себе принцессу из Ний и смеет отказывать дочери Гроцев?

Таких немного.… Вархи, Фалаши. Может, Леяш? Хотя нет. Леяш взяли бы Талье с песнями и плясками, и отжали бы у Гроцев приданое втрое превышающее графское состояние. Гроцы бы им еще и должны оказались.

Впрочем, какое ему дело до мотивов Талье и родовитости ее любовника.

Берн пожал плечами, поднялся и констатировал:

— Оставишь ты ребенка или нет, но мы разведемся.

Талье ядовито хмыкнула.

— Да ты совсем дурачок, Берни. Мы никогда не разведемся, моя репутация не выдержит двойного удара. Нету для меня пути назад. Отныне ты будешь меня слушаться, как монах слушается бога: не задавая вопросов и не ставя под сомнения мои требования. Все внутри этого дома, все внутри тебя принадлежит мне.

Она поднялась следом, почти сравнявшись с ним ростом. Сначала обвела рукой дом, сам, а после положила ладонь ему на грудь:

— Здесь стучит наша черная магия, и, если ты будешь упрямиться, я сделаю вот так.

Она сжала руку в кулак, и Берна скрутило от шоковой боли, прострелившей его от головы до пят. Он рухнул на колени, словно кто-то невидимый сделал подсечку.

— Или так.

Талье крутанула кистью, и Берна выгнуло дугой до позвоночного хруста.

— Надеюсь, ты меня понял. С этой секунды живи, как пес ради своей хозяйки. Не вякай, делай все хорошо и по первому требованию, и тогда проживешь долгую жизнь. Под моим каблуком, конечно.

Она брезгливо отряхнула помятое платье, поправила волосы и первой шагнула к двери.

Мысли путались в голове, остаточная боль гуляла по мышцам, но Берн, упрямо вложивший лоб в каменную ступень крыльца, чтобы облегчить боль в позвоночнике, выдавил:

— Я хочу развода.

Талье остановилась на миг, застыла, а после с незнакомой усмешкой вновь крутанула кистью.

Тело прошило новой болью, на этот раз объемной и густой, потекшей по магическим жилам расправленной сталью. Из губ против воли вырвался стон.

Зелье. Чертово гроцевское зелье. Это оно впиталось в магические жилы и сделало его куклой заигравшейся избалованной девчонки двадцати лет от роду. Его, почти сорокалетнего мужика крутит юлой под серебристыми туфельками на точеных ножках.

Когда приступ утих, одна из этих туфелек наступила ему на руку, придавив заодно и прядь волос. Берн даже сумел извернуться, чтобы посмотреть на чудовище, которой взял за себя.

Чудовище выглядело сытым и глянцевым, как ночная роза, что в пику остальным цветам распускается в полночь. Глаза блестят, щеки налились румянцем.

— Ничтожество, — сказала Талье нежно. — Ничтожество из ничтожного клана Кайш, такой же ничтожный, как все, чего касаются твои руки. Если ты не покоришься, я буду делать это с твоими детьми. Они до краев полны черной магии, как ты, как этот дом

— Не будешь, — глухо выдавил Берн. — Дан учится в Академии, а Дафна туда только поступила, оба регулярно проходят глубокий магический контроль. Ты бы не рискнула запустить в них черную магию.

Лицо Талье откровенно исказилось от злобы и сказало ему больше, чем слова. Не было черной магии в детях. Ни капли. Иначе бы у любого здравомыслящего нира возник бы вопрос, где они ее подцепили. А Гроцы не любят подставляться.

— Я хочу раз…

Его выгнуло снова. Протащило по каменным ступеням, выворачивая суставы, выкручивая мышцы. Глаза мучительно распахнулись в темноту.

— Ты будешь меня слушаться! Будешь мне угождать! — шипел чей-то далекий голос, вдалбливаясь в голову.

Перед глазами стояло смеющееся лицо Риш.

Как всё дошло до этого? Почему всё случилось так?

— Я… хочу развода, — выдавил из сухих губ. —Я, ничтожный вейр… из ничтожного Кайш…. брезгую Талье Гроц.

Вспышки боли слились в единую огневую атаку, впиваясь в тело без счета.

Нет, она его не убьет. Не так просто замести следы от убийства черной магией. Он не безродный щенок, чтобы его смерть осталась невидимой. Поэтому он просто будет терпеть, пока Талье не остановится.

Утром его разбудил отвратительный короткий звон. Нянька вышла на крыльцо и выронила таз от неожиданности, увидев своего высокочтимого воспитанника засунутым в терн.

— Мать-драконица, — взвыла было нянька, но Берн выбрался, отодвинул ее и молча поднялся в дом. Осмотрел спальню, с трудом принял ванну и переоделся для поездки. После вернулся вниз.

— Где Талье? — спросил у прислуги.

Те растерянно переглянулись, и самая младшая, бойкая горничная чуть выступила вперед:

— Улетела на рассвете, вейр Кайш. Ничего не сказала, даже не позавтракала.

Он перевел потяжелевший взгляд на няньку, и та поняла его верно:

— Связывались с ней по камню. Ночью еще. Я хоть и проснулась, не услыхала б, да больно шибко она выла.

Выла, значит.

— Карету готовь, — коротко приказал он. — Готовь по-скорому. Сложи вещи для столицы на свой вкус и отправь с одним из доверенных, а мне каймана седлай.

36. Опасная книга

Бал перенесли еще на неделю, но времени все равно оставалось в обрез.

Бальное платье мне шили в четыре руки, а Фалче контролировал и подкидывал швейкам идеи. Я тоже не дремала, время от времени корректируя творческие замыслы. Это был полноценный выход в свет, где я буду представлена, как удостоверенная клана Таш.

За этот период я успела почти полностью сменить убранство Сапфирового дворца, время от времени ужасаясь спускаемым суммам, но экономить на целом принце не решилась. Дом — лицо хозяина. А дом генерала Таш не может быть бюджетным, скромным и неприхотливым.

Шторы я сменила с лазурных на королевский синий, выбрав вместо шелка тяжелый бархат, тоном ниже отделала мебель, а отделку стен сменила с дуба на орех, полностью убрав тканевую натяжку.

Ткани пачкаются. Хранят запахи, выцветают, сыреют, рассыпаются, устаревает узор и расцветка. Орех не устаревает, особенно если качественный.

В один из дней я все же выбралась к поверенному Арнош, который по-прежнему жил на одной из спальных улочек столицы, и мы вместе оплакали потерю. Документов мне получить не удалось. Дер Верцони только руками развел: всю документацию у него изъяли в день похорон Арношей. Я попросила его найти мне хороший дом в пределах столицы, непременно с садиком, и он заверил меня, что справится за месяц. Мы расстались очень тепло.

Уехала я с небольшим переживанием. Интуиция подсказывала мне, что император постарается убрать меня из зоны влияния на Фалче как можно быстрее, и не исключено, что это произойдет уже совсем скоро. Возможно, сразу после бала, где меня скомпрометируют или спровоцируют, или нанесут репутационный удар.

Денег на дом у меня не было, но я рассчитывала удачно продать родовое поместье генерала самому генералу. Но раньше срока эту тему не поднимала. Фалче она не нравилась, и при упоминании отдельного жилья в столице он рычал и высыпал в рот сладкое подносами.

Во дворце ко мне за эту неделю привыкли. Когда я выбиралась на прогулку во внешний сад вместе со своими волками, вдоль ограды с невинным видом прогуливались местные аристократы. Сначала меня это нервировало, а после стало все равно. Не менять же привычки из-за такой мелочи.