Вор без имени (СИ) - Соломенный Илья

Оставалось только затаиться и молиться, чтобы эта дверь и густая тень склепа скрыли нас.

Я замер, стараясь даже не дышать. Существо рядом со мной, кажется, наконец осознало серьёзность положения и притихло, лишь его пушистый хвост нервно подрагивал.

Зубоскал неспешно обошёл край кратера, его безразличный взгляд скользил по оплавленным краям и дымящимся обломкам. Он что-то негромко сказал, и двое его людей спустились вниз. Они работали молча и эффективно. Вскоре раздался скрежет, и ведомый магией, могучий саркофаг, скрипя и цепляясь за выступы, медленно заполз наверх, на край воронки.

Один из людей Зубоскала, вооружившись ломом, поддел крышку и откинул её с лёгкостью, которая меня унизила.

И начался грабёж. Эти люди методично, без всякого благоговения, стали вытаскивать изнутри содержимое. Это были странные предметы: стержни из матового металла, испещрённые мерцающими точками; плоские кристаллы, в которых пульсировал свет; устройства, отдалённо напоминающие циркули и угольники, но сделанные из неизвестного сплава и явно служившие не для черчения.

— Разбойники! — прошептал белгард, — Это мой многозадачный кристаллограф! А это — эталонный гравиметр! Весь мой полевой набор! Они же ничего не смыслят в калибровке!

Я резко развернулся и прижал ладонь к его мордочке, сузив глаза в немом, но красноречивом предупреждении. Существо фыркнуло, но умолкло, лишь его глаза выражали крайнюю степень протеста.

Я снова прильнул к щели. Зубоскал наблюдал за процессом всё с тем же ледяным спокойствием. Его взгляд блуждал по саркофагу, и вдруг задержался на крышке. Он сделал шаг вперёд, провёл длинным бледным пальцем по её краю, где шли те самые трещины, оставленные моей магией.

— Тут была защита… А ты, Рольф, скинул её безо всякого труда…

— Д-да, господин.

— Значит, кто-то снял печати до нас… — Зубокал произнёс это тихо, но его голос, резкий и металлический, ясно донёсся до нашего укрытия.

Моё сердце упало куда-то в пятки. Зубоскал медленно поднял голову и обвёл взглядом кладбище. Его холодные глаза, казалось, просвечивали каменные плиты и склепы.

— Обыскать всё, — его приказ прозвучал ровно, но не терпя возражений, — Каждый склеп. Каждую щель, каждую могилу. Если кто-то выбрался изнутри — он не мог уйти далеко.

Тени в плащах замерли на мгновение, а затем бесшумно растворились в ночи, как будто их и не было. Их шагов не было слышно, но ощущение приближающейся опасности висело в воздухе густым, удушающим дымом.

До нашего укрытия они доберутся за считанные минуты…

— Нас найдут, — выдохнул я, отрываясь от щели, — Ты можешь что-то сделать⁈ Замаскировать нас, перенести?

Пушистый белгард фыркнул, его большие глаза расширились, уловив отблеск приближающегося фонаря.

— Я тебе колдун какой-то дешёвый что-ли⁈ Кто из нас «прыгун»⁈ — прошипел он, — Чего ты ждёшь? Переноси нас!

— Я не знаю, как! — огрызнулся я, чувствуя, как паника поднимается по горлу кислым комом, — Это не я прыгал, а компас!

Компас! Глупая, бесполезная, опасная штуковина, которая таскала меня против воли по всему городу. Может, сейчас она сжалится?

Я лихорадочно рванул куртку, сунул руку за пояс и выдрал оттуда гладкий, всё ещё тёплый камень. Я сжал его в кулаке так, что кости затрещали.

«Ну же!» — яростно думал я, закрыв глаза — «Ну же, сволочь проклятая! Ты таскала меня, когда я не хотел! Так унеси сейчас, когда мне это нужно! Куда угодно! В болото, в море — только не оставляй рядом с Зубоскалом!»

Я вкладывал в эту мысленную мольбу всю свою ярость, весь страх, всё отчаяние. Но компас лежал в ладони мёртвым, безжизненным грузом.

А снаружи уже раздались шаги. Тяжёлые, уверенные. И голос, совсем близко, прямо за дверью:

— Смотри. Этот склеп — дверь приоткрыта.

— И замок валяется… Эй, кто внутри? Выходи, и будет проще.

Я отшатнулся от стены, прижимая к себе компас. Белгард прижался к моим ногам, издав тихий свист. Я видел, как тень упала на щель, как скрипнула старая древесина. Моя рука инстинктивно потянулась к ножу за голенищем — смехотворный, бесполезный жест.

«Так глупо» — пронеслось в голове — «Пережить всё это, чтобы сдохнуть в гнилом склепе из-за куска камня и своего любопытства!»

— Гори ты синим пламенем! — прохрипел я, обращаясь к компасу, к сёстрам, ко всему этому безумному миру!

И в тот же миг, когда дверь с грохотом распахнулась, и я увидел силуэты двух людей в чёрных плащах, компас взорвался ослепительной белизной.

Она сожгла всё вокруг, испепелила звуки, запахи, само ощущение тела. Мир сжался в одну сверкающую, невыносимо яркую точку. Я не чувствовал ни падения, ни полёта.

Был только этот всеуничтожающий свет.

И где-то на его фоне, уже теряясь, мелькнуло лицо одного из людей Зубоскала — искажённое леденящим душу изумлением. Он протянул руку, его пальцы были в сантиметрах от моей груди…

Но было поздно. Свет поглотил всё — и потащил меня за собой.

Сознание вернулось медленно, будто я всплывал со дна тёмного озера. Первым ощущением стала мягкость под спиной. Не холодный камень склепа и не раскалённый шлак, а что-то упругое и живое. Трава. Я почувствовал её влажную прохладу даже сквозь ткань куртки.

В ноздри ударил знакомый, горьковатый запах трущобного воздуха, смешанный с ароматом влажной земли и… чего-то цветочного. Я лежал на спине, уставившись в знакомую стеклянную крышу, сквозь которую проглядывало бледное, предрассветное небо.

Я был дома! На своей крыше, в своём укрытии.

Мы сбежали! Уф, как же… Как же хорошо, что удалось удрать! И как же хорошо, что я так и не снял маску!

Рядом раздался довольный голос:

— Ну наконец-то! А то я уж думал, ты впал в вечную спячку, прыгун.

Я с трудом повернул голову. Рядом с неразожжёным очагом сидела та самая «белка». Она пристально разглядывала меня своими огромными изумрудными глазами, а её лапки перебирали мои отмычки.

— Где… Как мы… — мои попытки задать вопрос утонули в хрипе. Горло было сухим.

— Ты привёл нас сюда, — ответило существо, как будто это было очевидно, — Хотя место, скажу я тебе, так себе. Сыро, пахнет отходами жизнедеятельности. Почему ты торчишь в такой дыре?

Я с трудом сел, потирая виски. Голова гудела, ощущалась невероятная слабость — будто я проспал целый месяц.

— Это мой дом, — пробормотал я, оглядывая свой сад на крыше, — И он меня устраивает.

Существо фыркнуло.

— Нет, ты не понял, прыгун! — белгард отложил деталь и сделал несколько прыжков по мягкому грунту, широко размахивая лапками, — Я не про эту конуру! Я про всю эту ветвь! Зачем ты здесь трёшься?

Я уставился на него в полном недоумении. Слова были знакомы, но их сочетание не складывалось ни в какой смысл.

— Какая ещё ветвь? — спросил я, чувствуя, как нарастает раздражение, — Я не понимаю. Говори яснее.

Пушистый замер и пристально посмотрел на меня. Его весёлое выражение сменилось на сосредоточенное, почти научное любопытство. Он медленно приблизился, встал на задние лапки и вытянул мордочку ко мне.

— Странно… Очень странно… — прошептал он, — Ты же такой же, как я. С другой ветви Древа, конечно, но… такой же. Разве ты не чувствуешь?

— Я чувствую, что ты несёшь бред! — огрызнулся я, но внутри что-то ёкнуло.

«Такой же». И вульфар сказал также…

Белгард проигнорировал мою реплику. Его глаза сузились, в них вспыхнули крошечные искорки зелёного света. От него потянуло едва уловимым ощущением магии

— Ага… — протянул он с внезапным пониманием, — Так вот в чём дело! Память! У тебя пробелы. Большие-пребольшие пробелы. Кто-то хорошенько поработал. Сочувствую, приятель!

— Ты… Как ты понял⁈

— Я тебе что, лассирийский червь какой-то бесчувственный⁈ — возмутился белгард, и отскочил назад, а его мордочка снова расплылась в чём-то, что я счёл ухмылкой.

В глазах существа заплясал азарт первооткрывателя.

— Сейчас всё будет, прыгун! Думаю, я легко верну тебе память! Покажу тебе, кто ты есть на самом деле!