Вор без имени (СИ) - Соломенный Илья

— УБИЙЦА! В ПОКОЯХ ГЕРЦОГА УБИЙЦА! СТРАЖА!

Я почувствовал, как меня сковал животный ужас.

Покои герцога, феррак… Вот уж попал, так попал…

Лицо мужчины перекосилось от ярости. Он спихнул с себя блондинку и скатился с кровати. Совершенно голый, герцог метнулся к прикроватной тумбочке, на которой среди хрустальных флаконов лежал изящный пистоль с перламутровой рукоятью. Движения грузного мужчины были на редкость отточенными, быстрыми — явно не первый раз в жизни он хватал оружие вот так…

Проклятье, да что происходит…

Я замер, парализованный невероятностью происходящего. Мысли путались, не успевая даже оценить угрозу! Я рванул в сторону, к двери, но она оказалась заперта…

Всё это длилось какие-то мгновения.

Я повернулся обратно к герцогу как раз в тот момент, когда он вскинул руку с оружием и поймал меня на прицел. В его глазах не было страха — только холодная решимость.

Раздался оглушительный хлопок выстрела, громовой раскат в замкнутом пространстве комнаты. Я инстинктивно дёрнулся в сторону, чувствуя, как что-то опаливает щёку…

И в тот же миг Компас в моей руке, всё ещё сжимаемый судорожной хваткой, снова взорвался ослепительным белым светом — который поглотил и крики, и запах пороха, и само пространство…

Свет не просто ослеплял — он выжигал всё вокруг, стирая мир в белый, беззвучный шум. Но на этот раз не было того ощущения бессильного падения, того удара о камень или ковёр.

Мои ноги, будто сами по себе, нашли упругую, пружинящую опору. Я стоял, пока мир медленно проявлялся из сплошной белизны.

Под ногами была мягкая, влажная трава, отдающая сладковатым запахом ночных цветов и свежести после дождя. Воздух был чистым, холодным и на удивление тихим после грохота выстрела и визга в покоях. Только стрекот цикад и далёкий шелест листвы нарушали эту благоговейную тишину.

И передо мной, не выражая ни малейшего удивления, стоял он.

Нералон.

Двухметровая громадина из мышц, костей и белоснежного меха. Его вытянутая волчья морда с умными, жёлтыми, как два расплавленных золотых слитка, глазами, была невозмутима.

Богатые, светлые одеяния, напоминающие рясу монаха, но прошитые крепчайшей кожей и стальными заклёпками, мягко ниспадали на мощный торс. На груди, на толстой серебряной цепи, висел амулет, который я уже видел — расколотая луна, холодно поблёскивавшая в ночи.

Вульфар смотрел на меня. Так же, как смотрел тогда, в мои первые дни в этом безумном мире, когда его знания помогли срастить сломанную руку.

Я почувствовал, как язык прилипает к нёбу. Компас в моей руке затих.

— Э-э-э… простите, я… — мои слова прозвучали сипло и неестественно громко в этой тишине.

Низкий, грудной голос вульфара перебил меня, не выражая ни удивления, ни раздражения:

— Ничего страшного, юный человек. Хоть ты и снова пришёл… Хм… Незадолго до Прилива… У тебя это становится… Хм-м-м… Привычкой…

Только сейчас я понял, что всё ещё в маске. Однако Нералон, судя по всему, узнал меня!

Феррак!

Наверняка по запаху…

Я сглотнул ком в горле.

— Я… Не собирался так врываться в вашу обитель. Я не… Не знаю, как я тут очутился.

Жёлтые глаза сузились, и мне показалось, что уголок пасти вульфара дрогнул подобием улыбки, обнажив острейший клык.

— Я же говорил, что ты не отсюда. Это ожидаемо. Ты ещё ничего не умеешь… Только учишься…

Я ничего не понял из этих слов, но абсолютное спокойствие вульфара было слегка пугающим. Будто каждый день во дворе его монастыря из воздуха вываливаются воры!

— И вам не… интересно?.. — не удержался я от глупого вопроса.

— Нет.

Ответ был предельно простым. В нём не было пренебрежения — лишь утверждение. Очевидно, мир Нералона был полон своих законов, и моё появление здесь было лишь мелкой рябью на поверхности огромного, тёмного озера.

Я кивнул (больше самому себе).

— Я могу идти?

— Конечно.

Перед тем как развернуться, я нахмурился и выдавил то, что висело между нами невысказанным грузом с того самого дня:

— Я помню про долг.

Нералон медленно склонил свою мощную голову. Амулет-луна качнулся на его груди.

— Мы тоже помним, юный человек. И придём за ним. Но не сейчас, — взгляд вульфара остановился на Компасе и на мгновение стал весёлым, и… Пронизывающим, будто видящим насквозь всё моё нутро, все мои недавние кражи и страхи, — Но ты на правильном пути. Как я и думал.

Он развернулся с удивительной для его размеров грацией и бесшумно растворился в тени огромного, причудливо изогнутого дерева, оставив меня одного на лужайке, с горящим от сотни вопросов лицом.

Дам’марак… Что это…

В следующий миг меня снова «дёрнуло». Ощущение было уже знакомым — будто крюк впился в пупок, а после накатила выворачивающая наизнанку тошнота.

Да чтоб вас всех! А-а-а-а-а!!!

На этот раз меня переместило тоже аккуратно — я просто очутился в другом месте, безо всяких падений, и совершенно бесшумно.

Это был просторный зал какой-то таверны, что ли? Низкие деревянные своды, всего одна люстра с огарками… Воздух спёртый, пахнет табаком и старым вином. В центре комнаты — массивный дубовый стол, заваленный картами, кружками и кувшинами. И за ним — двое.

Я узнал их мгновенно, по сотне услышанных в тавернах описаний.

Моё сердце ёкнуло и замерло.

Справа — Барон Нового Порта. Громадина, больше похожая на тюленя, чем на человека. Его тучное тело было облачено в камзол из самого дорогого бархата, который отчаянно трещал по швам при любом движении. Лицо жирное, одутловатое, с крошечными, словно у свиньи, глазками-щёлочками, утопающими в складках сала. Но в этих глазках горел холодный, цепкий ум, а короткие, толстые пальцы, унизанные перстнями с рубинами, нетерпеливо барабанили по столу.

Слева — Барон Вороньего Гнезда. Полная противоположность своего собеседника. Сухой, жилистый, словно высушенная на солнце ворона. Высокий, сгорбленный, закутанный в чёрное, потрёпанное пальто, из-под которого виднелась рукоять длинного ножа. Его лицо было узким с крючковатым носом и тонкими, бескровными губами. Но глаза… Глаза были двумя угольками, горящими в глубоких глазницах — острые, пронзительные…

— … Они уже слабы, Кайрон! Порам менять устоявшийся порядок! Послушай, мы с лёгкостью можем откусить у старика и этой сумасшедшей суки такие куски территории, что они… — тут говоривший что-то Барон Нового Порта замер на полуслове, словно что-то почуяв, и он повернулся ко мне…

Его маленькие глазки вылезли из орбит, заметив постороннего.

Барон Вороньего Гнезда тоже повернул голову с противным хрустом позвонков. Его угольки-глаза, напротив — сузились.

Наступила оглушительная тишина — молчаливое изумление, которое я уже сегодня встречал.

Впрочем, закончилась она так же быстро…

— Предательство! Здесь крыса! — просипел тощий Барон, вскакивая с места с неестественной скоростью. Его рука метнулась к ножу.

Толстяк тоже вскочил со стула — тяжко и грузно, но его короткие пальцы, усеянные перстнями, сложились в молниеносную фигуру. Воздух вокруг Барона затрещал, заряжаясь невидимой мощью…

Я не видел заклинания. Я почувствовал его — сокрушительную волну силы, сминающей кости и разрывающей плоть, что рванула на меня от тучного «теневого». Одновременно из теней у моих ног выросли острые, как бритва, тени-клинки — а это уже было творение тощего…

У меня не было времени на мысль, на страх, на попытку укрыться — но и на этот раз за меня всё сделал Компас. Будто насмотревшись на происходящее, он счёл, что с меня достаточно.

Мир снова взорвался ослепительным белым светом, который поглотил и ярость Баронов, и свист смертельной магии, и само помещение. Меня снова потащило в бездну.

Мысль выбросить проклятый артефакт молнией пронзила мозг, отчаянная и ясная. Но пальцы, будто чужие, намертво вцепились в гладкий камень Компаса!

Вот же дерьмо!

Сухожилия свело судорогой, я мысленно кричал им, приказывал разжаться — но рука не слушалась, парализованная той же силой, что таскала меня по Артануму…