— Она уже не моя! — сердится Фиакр. — Ее судьба никак не связана со мной теперь, после того…
— Зачем же она преследовала тебя повсюду? — раздражаюсь и я. — Влюблена была? Замуж хотела? Ревновала? Мстила?
— Я понял второе условие, — не отвечает на мои вопросы Решающий. — Ты специально требуешь от меня то, что сложно выполнить.
— Если не ты, то кто? — философски замечаю я и саркастически добавляю. — Ты самый всемогущий маг этой несчастной Империи! По крайней мере, так заявил твой любимый наставник и по совместительству душегуб — Бернард.
— Это факт. Он не подлежит сомнению и тем более не может быть осмеян, — гордо говорит Фиакр. — Мне понятно твое второе условие. Ирен будет найдена в кратчайшие сроки. Каково третье?
— Э… нет… — отрицательно мотаю головой. — Это тебе не акция три в одном!
Недоуменный взлет бровей.
— И не сказка волшебная! — принимаю решение не жалеть разум и психику Фиакра лингвистическими послаблениями, он уже от меня знает, хотя и делает вид, что не верит, что я «иномирянка». — Чтобы всё и сразу тебе — не пойдет! Утром деньги — вечером стулья!
Знаменитая фраза Ильфа и Петрова никак не воспринимается моим собеседником. Вот только здесь я понимаю, насколько богата наша речь метафорами и идиомами!
Растерянность на лице Фиакра сменяется раздражением.
— Готовьтесь к венчанию и встрече с Алтарем, моя госпожа! — иронично и зло констатирует он и не прощаясь уходит.
Возвращается Моника-Лариса. Она возбуждена от любопытства.
— Ну?! — вопрошает она. — Ну?!
— Что ну? — сержусь я.
— Он сказал тебе свое имя?! — она даже прижимает руки к сердцу, демонстрируя свое волнение и беспокойство.
— Ты вообще не соображаешь?! — даю волю своему плохому настроению. — Это главная тайна Империи! За ней охотятся все ее враги! А Последний Решающий Империи, последняя ее надежда на спасение от Тьмы, уже погубившей, уничтожившей Западное Королевство, вот так взял и назвал свое имя первой попавшейся!
— Ты не первая попавшаяся! — хватает меня за руку моя новая-старая подруга. — Ты его невеста! Он сам на этом настаивает! Он считает тебя Колдуньей! Елена в этом уверена!
— Идите к черту со своей Еленой! — почти психую я. — Ей легко рассуждать там, в нашем мире! А здесь страшно и опасно! И я никакая не Колдунья! Я могу вообще погибнуть у Алтаря! Вы это хоть понимаете?!
— Ты что?! — почти шепотом отвечает на мои обвинения Моника-Лариса. — Ты что?! Елена нам обеим желает только добра! Ее задача — подарить нам счастье любви в этом мире!
— Да ты зомбированная… — устало сдаюсь я. — Тебя никак не убедить. Ты поймешь всё, но будет поздно.
— Не говори глупости! — теперь уже сердится она. — Так что с именем?
— Стой! — меня внезапно озаряет. — Ты же как-то связываешься с Еленой? Как?!
Моника-Лариса краснеет, бледнеет, но блеет:
— Я не могу сказать… Это ее приказ… Это ее тайна…
— Вот поэтому и идите к черту! — страстно, искренне отправляю я их. — Я рискую жизнью, а у вас от меня какие-то секреты!
— Я спрошу! — обещает девушка, краснея от огорчения. — Я обязательно спрошу! Не волнуйся! Но Елена просит тебя узнать его имя до венчания! Ты ничем не рискуешь!
— Ага! — горько смеюсь я. — Вообще ничем! Конечно! Во-первых, так он мне и сказал. Во-вторых, где гарантия, что он скажет правду. У него этих имен… Только я знаю три имени!
— Не отчаивайся! — Моника-Лариса зачем-то оглядывается по сторонам. — Елена сказала мне по секрету, что Решающий почти влюблен в тебя! И никогда от тебя не откажется! Это так замечательно!
— Замечательно? — недоверчиво говорю я. — Ничего замечательного в этом не вижу. Он — Последний Решающий Империи. Его имя — имперская тайна. Он может его произнести только в тот момент, когда невесту примет Алтарь. Он не станет произносить его раньше. Это же очевидно! Как вы не понимаете!
— Понимаем, — успокаивающе говорит моя собеседница. — Поэтому и не торопим. Ты находчивая — ты что-нибудь придумаешь! Ты узнаешь его имя — и Елена сразу переправит тебя домой!
— Какое благородство! — иронизирую я. — Что ей, такой могущественной, мешает узнать его самостоятельно, а меня просто отправить домой? Я сюда не просилась!
— Значит, не может, несмотря на всё свое могущество, — еле слышно шепчет Моника-Лариса, снова воровски оглядываясь, словно Елена может нас подслушивать. — Но твое возвращение и мое пребывание здесь, включая брак по любви, зависят от твоего успеха, это ее условия.
Прекрасно! У меня условия. У Фиакра условия. У Елены, этой интермировой мошенницы, тоже условия. Мило…
Моника-Лариса покидает меня, и тут же из-под тахты вылезает серебряно-серый кот. Он выплевывает комок шерсти и ворчит:
— Обманщица! Ты обещала взять меня с собой!
— И как же я тебя обманула? — возмущаюсь я. — Я разве туда отправляюсь без тебя? Если бы ты знал Елену, ты бы понимал, что она беспокоится только о себе. Ей моя жизнь, как тебе это кошачье тело, — временное событие.
— Моих возможностей даже при твоей помощи недостаточно! — желтые глаза неприятно прищуриваются. — Третьим условием ты выставишь имя?
— Скорее всего… — вздыхаю я. — Но Решающий на такую уловку не поведется. Кстати, просвети, зачем всем его имя? Ну, узнаем мы у Алтаря, что он Петр или Владимир, хотя нет… Пьер или Вольдемар… И что? Небеса развернутся?
— Что-то вроде этого, — спокойно объясняет мой странный и непослушный фамильяр. — По легенде, как только у Алтаря Последний Решающий произнесет свое настоящее имя, он на пару мгновений станет абсолютно беспомощным и открытым Тьме. И защитить его сможет только любовь невесты.
— Как? — интересуюсь я, поглаживая урчащий от голода живот. — Ей надо крикнуть «Я люблю тебя?»
— Легенда об этом умалчивает, — хихикает Франц.
Хихикающий кот — то еще зрелище.
Появившаяся с подносом еды Нинон смело отодвигает ногой кота и ставит поднос на мою кровать.
— Госпожа! — заботливо говорит она. — Вы ничего не поели на траурном ужине.
— На каком траурном ужине? — живо интересуюсь я, глотая слюну при виде жареного окорочка и трюфельного соуса.
— После Черного Бала всегда проводится траурный ужин, — рассказывает служанка, расправляя на моих коленях льняную салфетку и наливая в толстостенный зеленый бокал какое-то розовое вино. — Господин Бошар сказал, что вас заперли в какой-то отдельной комнате, пока все ужинали. Какой кошмар! Его в тюрьму, вас под замок!
Какие милые люди! Действительно! Одного в темницу, другую в пустой зал на пол попой. А сами выпить и закусить. Да… Эта магическая Империя точно в опасности!
— Нинон! А та служанка, которая ухаживала за Ирен, до сих пор живет в доме Бошара? — спрашиваю я, хватая мягкую маленькую беленькую булочку и практически целиком заталкивая ее в рот.
Нежно-голубые глаза Нинон округляются от страха: то ли за ширину моей глотки, то ли от содержания вопроса. От ответа девушку спасает приход Андрэ Бошара.
— Почти полночь, — говорит он. — Но мы отправляемся домой.
— Мы?! — радостно переспрашиваю я, вскакивая и роняя салфетку на пол, и сомневаюсь. — Мне можно уехать из дворца? Сам Император говорил мне, что…
— Я был на приеме у Его Императорского Величества! — гордо говорит Первый Хранитель Империи. — И в знак извинения, в знак доверия Его Высокопревосходительству, господину Последнему Решающему, Император Раймунд разрешил мне заниматься вами, моя дорогая воспитанница. И мы с вами в знак принятия этих извинений, в знак огромного уважения Императорскому слову с благодарностью… но немедленно покидаем этот дворец!
— Ура! — кричу я, не обращая внимания на удивление окружающих.
Ну, не знают они такого крика. Это их проблемы.
Через час, умытая, причесанная, довольная, я укладываюсь спать. Франц в своем привычном и обычном облике маленького старичка сидит на краю и болтает ножками в новых белоснежных туфлях.
— Где ты их берешь? — зевая, интересуюсь я. — Они не похожи на обувь ручной работы.
