Егерь. Системный зверолов (СИ) - Скиба Николай

Когда закончил с основной раной, принялся за мелкие царапины. Их было несколько — на лапах, на шее, на ухе. Неглубокие, но всё равно требующие обработки.

Осторожно начал наносить пасту из горечь-корня на зашитую рану.

Волк вдруг резко дёрнулся, а из горла вырвалось угрожающее рычание. Клыки обнажились, и зверь попытался подняться, несмотря на рану.

Я мгновенно отдёрнул руки, но не отступил. Понял — болевой шок отступил, и инстинкты взяли верх. Для него я был чужаком, потенциальной угрозой.

— Спокойно, — проговорил я ровным голосом, избегая резких движений. — спокойно-спокойно, без суеты.

Зверь превратился в воплощение дикого страха. Он не просто зарычал — он попытался сорваться со стола, невзирая на боль, разбрызгивая кровь из свежих швов.

Мне пришлось потратить добрых десять минут, терпеливо успокаивая его, используя и голос, и слабые импульсы через татуировки. Даже после этого зверь дрожал при каждом моём движении.

Медленно, очень медленно, я протянул руку к его голове. Волк тут же оскалился сильнее, но я не остановился.

— Спокойно, — повторил, концентрируясь на слабой связи между нами.

Мои татуировки потеплели, и я почувствовал едва различимый отклик — не такой яркий, как с собственными питомцами, но ощутимый. Он всё же чужой, нерушимая связь с хозяйкой, но даже её отголосков хватило, чтобы зверь начал успокаиваться.

Рычание постепенно стихло. Волк ещё настороженно смотрел на меня, но уже не пытался вырваться.

— Хочешь к хозяйке, понимаю, — одобрил я, осторожно дотронувшись до его головы. — Но я помогаю тебе вообще-то.

Он тяжело вздохнул и позволил мне продолжить. Я аккуратно обмотал зашитую рану чистой тряпкой, затем смазал пастой мелкие царапины.

Волк лежал почти неподвижно, только изредка подрагивая. Дыхание стало ровнее, а взгляд — менее мутным. Видимо, болеутоляющий эффект корешков работал как надо.

— Ну всё, дружок, — тихо сказал я, поглаживая его по голове. — Главное позади. Теперь отдыхай и набирайся сил.

Зверь лишь слабо махнул хвостом.

Я отошёл от стола и вытер руки тряпкой. Они дрожали от усталости и нервного напряжения. Операция заняла много времени, надеюсь бедняга будет в порядке.

За окном уже светало. И как так вышло, что в избе отшельника теперь четыре питомца? А ведь ещё даже ушкана не приручил.

Чёртова Виола… Хорошо, что Ефим ещё в отъезде, и я опережаю его на один шаг.

Глава 30

Ещё несколько дней прошло с тех пор, как я спас Виолу с её компанией от стаи Звёздных волков. Всё это время я был рядом с её зверем, а как иначе-то? Любопытно, что Виолу как корова языком слизала. И это при том, что её зверь у меня. Впрочем, она ведь чувствовала связь, знала, что с ним всё в порядке. Может действительно стыдно стало? Поумнела что ли?

Питомец девчонки покинул мою территорию сегодня на рассвете — он оказался на удивление живучим. Я проводил его до границы поляны и убедился, что бедняга уверенно держится на ногах. Магические животные действительно обладали невероятной способностью к восстановлению организма. А ещё — преданностью. Держись там, воин.

Сейчас я сидел на крыльце избы, наблюдая, как последние лучи солнца окрашивают небо в багровые тона. Сегодня вернулся Ефим, Стёпка рассказал, когда принёс мне несколько вещей, которые я просил. Староста, говорит, злой весь, занятой и никто не знает, что случилось.

Ну а завтра — моё совершеннолетие. Второй раз в жизни, хех.

У меня остался всего один свободный день.

Я потёр виски, чувствуя, как нарастает головная боль от постоянных размышлений. Слишком много вопросов без ответов. И главный из них касался отца Макса.

Какие именно способности у него были, что заставляли старосту так нервничать при виде моих татуировок?

Что за история с Медведем Алой Кости?

Ирма подозревала что-то, это было очевидно. Но она не знала ничего наверняка, а времени на разгадывание ребусов у меня не было.

Оставался один источник информации — Ольга.

Она знала всё о своём муже. Нет человека ближе. Но за все эти дни она ни разу не сдалась. Каждый раз, когда разговор заходил о Звероловстве, женщина всегда противилась и меняла тему.

Придётся её разговорить.

Я поднялся с крыльца и мысленно обратился к своей хищнице, которая бродила где-то вдоль границы зоны средней опасности.

Как я понял, выловили её совсем в другом лесу. Теперь она восстанавливала карту территории, запоминала каждую тропу, каждый ручей, каждое дерево, под которым можно устроить засаду. Поэтому отказывалась приходить.

Её выбор, и я его уважал. Она показала характер в бою — настоящий боевой партнёр. Главное, что твёрдо знал: в случае необходимости она точно будет рядом. А давить в первые же дни не буду.

— Девочка. Сегодня ночью уйду в деревню. Ненадолго, до утра вернусь.

Пора бы ей уже имя придумать…

Через связь пришёл отклик — нейтральное согласие, смешанное с лёгким любопытством. Она не возражала против моего ухода, но и не проявляла особого интереса к причинам.

— Красавчик! — позвал я горностая.

Зверёк тут же выскочил из избы в окно. Его белая шёрстка искрилась в лучах заходящего солнца.

— Пойдёшь со мной в деревню, — сообщил ему. — Помощь нужна.

Красавчик возбуждённо тявкнул и запрыгнул на меня, устраиваясь в привычной позе. Его чёрные глазки горели неподдельным любопытством.

Время до полной темноты я потратил на подготовку гостинцев. Из ледника достал тушку зайчатины, которую добыл день назад. Мясо было свежим и правильно разделанным. К нему добавил свежих ягод обычной голубики, и замечательных, мясистых груздей, собранных накануне.

Когда стемнело окончательно, я направился к тропе, ведущей в деревню. Красавчик устроился у меня на шее, его тёплое тельце грело кожу.

Мне потребовалось много времени, чтобы добраться до родного дома. В деревне царила тишина — лишь изредка доносился лай собак да скрип калитки на ветру.

Наш дом на отшибе стоял тёмным силуэтом против звёздного неба. В окнах мерцал слабый свет — Ольга не спала.

Я поднял взгляд к небу и замер.

Всё-таки Небесный Раскол в ночи выглядел совершенно иначе, не как днём. Если днём это была тёмная рана на голубом небосводе, то сейчас… Чёрная трещина поглощала свет звёзд, создавая абсолютно тёмную дыру в усыпанном светилами небе. По краям Раскола пробегали фиолетовые искры, словно молнии в замедленной съёмке, а изредка из глубин вспыхивали багровые всполохи.

От этого зрелища всегда кровь стыла в жилах. Раскол казался живым — пульсирующим, дышащим, наблюдающим. Даже воздух вокруг него мерцал, искажая очертания звёзд.

Я отвёл взгляд, сосредоточился на доме и невольно улыбнулся.

Чёрт возьми, как же всё изменилось!

Даже в полумраке было видно — хозяйство преобразилось. Забор, который ещё недавно грозил рухнуть, теперь стоял ровно. Крышу как следует подлатали.

Во дворе исчез тот хлам, что валялся повсюду. Даже сам сарай выглядел по-другому — доски подправлены, крыша починена.

Огород… класс! Ровные грядки тянулись к речке, и даже в темноте было видно, что они ухожены. Не те чахлые заросли сорняков, что были раньше. Эх, только его и успел сделать. Но ничего, всё впереди, зато помог другим способом.

Ольга получила свою долю денег и не растратила их попусту. Привела в порядок то, что можно было привести. В окне я видел её силуэт — она сидела за столом, а не валилась от усталости.

Хорошо. Очень хорошо. Значит, моя работа не напрасна.

Я подкрался ближе и заглянул в оконце.

Мать спокойно пила чай — нормальный чай. Рядом на столе лежал кусок хлеба, и даже отсюда было видно, что хлеб свежий.

Я вновь невольно улыбнулся. Теперь она живёт, а не упахивается в полях с утра до ночи. Но не удивлюсь, если вскоре вернётся к работе — характер такой. Ладно, хоть передышку взяла.

Удостоверившись, что всё спокойно, тихо постучал в дверь.

Послышались осторожные шаги, скрип половиц. Дверь приоткрылась на ширину ладони, и в щели показались испуганные глаза.