Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена

— Что случилось? — вопрос, заданный дрожащим голосом, оторвал Эрика от такого завораживающего ментального сканирования. Нервное состояние Симы обнулило все защитные контуры. А там такая мешанина острых, терпких, таких манких для его мужского естества эмоций… И дикая тревога за близкого человека, которая отрезвила.

— Все хорошо! — поторопился заверить ее. — Всё хорошо, дорогая! Никакой беды! — и даже свою хватку на тонких руках усилил для убедительности. А потом принялся отвечать на рой не заданных вслух вопросов: — Ольга очнётся часов через двадцать. С Раимом хуже — распсиховался. Пришлось успокаивать без особой нежности.

Сима задрала бровь в немом вопросе.

Вроде опытная женщина, а близость раздолбайского величества крепко смущала. Но на то она и взрослая, чтобы непрошенное смятение приструнить — неведение куда страшнее взбрыкнувших гормонов.

— Заперли? — озвучила она первый пришедший в голову вариант.

— Лучше! — осклабился лучший друг великого лавэ. — По затылку треснули и на соседний алтарь уложили. Омолаживаться. Добровольно он мог и не согласиться, столько лет отбрыкивался.

Сима несколько секунд осмысливала сказанное, глядя в глаза такому ненужному (чай не дура — понимает, что это за счастьице — мажор в короне), но такому желанному мужчине… И вдруг уткнулась лбом ему в плечо, внезапно обессилев. Ей казалось, что она шарик, который до предела надули, а потом отпустили, не закрепив ниткой, и теперь из нее не воздух шарашит, а жизненная сила.

Славный малый Эрик на миг растерялся от этого приступа женской слабости. Но он был воином и магом, а потому сработали нормальные мужские рефлексы — руки поплотнее притянули всегда такое сильное, а сейчас податливое тело. В ответ тонкие пальцы без всякого жеманства вцепились в китель: не только ты меня держишь, но и я тебя! Не вырвешься! Серафима потратила еще пяток секунд на осознание новых обстоятельств, а потом завозилась, пристраивая щёку там, где галунов поменьше, отдыхать. У венценосного циника дух захватило от такого доверия. Что ему оставалось? Да прижаться подбородком к красиво причёсанной макушке и постараться дышать в унисон со своей женщиной.

Через несколько минут новизна ощущений притупилась, и сумбурные, полудодуманные мысли Симы обрели конкретику. Омолодить Раима — это отлично, это правильно. Нехорошо это, если молодка около двадцати станет парой мужчине на шестом десятке. А Ольга станет. Только не надо бы подруженьку до совсем юного состояния омолаживать, ей некомфортно будет. Лет двадцать пять-двадцать семь. Моложе не нужно, всё же она при должности. Да и его благородию кардинально молодеть уж точно не стоит. И не стоит ему выглядеть моложе венценосных оболтусов — невместно. Разумеется, жаль терять почти десяток самых ярких юных годочков. Да не до жиру нынче. Уж больно время смутное.

Юность — время опасное. Сима тихонько вздохнула: у нее больше года ушло, чтобы мал-мало укротить бешеные гормоны и молодую силу. Она всегда была взрывной, быстрой на решения и легкой на подъём. А жизненный опыт почему-то не успевал за острым языком, который без костей. На Нрекдоле, прямо скажем, отнюдь не свобода слова. И вообще не свобода в понимании правильных советских девочек. Ох, как она, дурында, права качала. Потому и скатилась аж до презренной уборщицы в цирюльне мадам Ироты на задрипанном базаре. Только когда поняла: дальше только в продажные девки, опамятовала. Взнуздала себя, как того коня, которого надо на скаку… От ненавистной цирюльни, надо признать, немалый толк вышел — Ольгу и Пашку встретила.

Сима нехотя оторвала голову от такого удобного плеча, чтобы свои думки про возраст омоложения высказать, но Эрик опередил:

— Передал уже брату. Он согласился и сам позаботится.

Глаза женщины расширились от осознания: ее читают! Без спроса! Краткий гнев сменился шалым азартом. Ну, держись, твоё охламонское величество. Обнимает, мысли читает и стоит истуканом. Ну так я тебя сама поцелую, раз ты такой тупенький. Потянулась… Но Эрик успел первым.

Глава 33

Столичная эпопея. День третий. О преступлении и наказании

И все-таки Тырька его цапнула. Спасибо волшебному костюмчику — до противоядия не дошло…

Вроде уже успокоилась и поняла, что надо подождать и все станет по-старому. И на тебе!

Как же Пашка был благодарен Свапу! Настоящий вожак! Приструнил малышку, не дал впасть в паническое безумие. Успел, придавил волей альфы. Да так, что практически вогнал щену в обморочное состояние. Пашка и на бессознанку был согласен. Лучше так, чем покалечилась бы, на решетку кидаясь. Воспоминания о беснующемся, осиротевшем Раше все еще причиняли боль. Да и сохранил бы сам Пашка дееспособное состояние, если бы хватанул Тырькиных эмоций. Собственно, ему, бедолаге, и своих переживаний хватало с перехлестом, потому и щена никак успокоиться не могла: чуяла, что друг дорогой крепко на взводе.

Сначала скулила, прижималась, жаловалась. Раз за разом транслировала момент, когда Ольга потеряла сознание. Пашка каждый раз вздрагивал. Радость-боль-чёрная пустота. Вместо привычного теплого родного присутствия — чёрная пустота. Радость-боль-чёрная пустота… Страшно. Непонятно. Одиноко! Ууууу…

Наконец угомонилась почти. Поверила, что с драгоценной подругой все будет хорошо, а все равно всхлипывала, дрожала, без конца перетекала из меховой ипостаси в шипастую. Не сразу, но Пашка все же сообразил, что это отражение отнюдь не щеночкиных психов, а его собственного нервяка. Хотелось рвать неведомых супостатов в лохмуты и метать оторванное в нужник, чтобы хоть как-то унять, утишить, стравить исступленную ярость. Ярость и страх, от которых кровь в жилах кипела так, что закладывало уши. Вроде уладилось уже, тёть Оле ничего не грозит, а страх остаться без неё не отпускал. А еще не отпускало ощущение недоделанного дела, потому что такое спускать нельзя! И не будет Пашке покоя, пока дышат мрази, которые чуть не осиротили его во второй раз.

Наконец они оба — и юный наездник, и щена, пришли в относительное равновесие. За Тырю можно быть спокойным, больше она бесноваться не станет. Да и самого Пашку вроде как попустило. Самое время встать с колен и оторваться от любимой заразочки. Да заняться уже делом.

— Командир… — Пашка нашел глазами лавэ, который стоял подле Свапа и терпеливо дожидался, пока накал эмоций воспитанника спадёт до приемлемого и к нему хотя бы частично вернётся обычная невозмутимость.

— Командир! Как думаешь, того ублюдка уже допросили? Как бы нам результаты узнать?

— Зачем?

Вопрос Пашку несказанно озадачил.

— Ну… Надо же мне знать, кого я сейчас убивать пойду.

— Мы пойдем. Это я тебе и без допроса скажу.

— Откуда?

— Мартун, не тупи! — и так это было сказано, что Пашка невольно подтянулся в строевую стойку. Начальство далеко не так спокойно, как выглядит: не надо его драконить. Сейчас всем тяжко. А лавэ с видимым усилием подавил раздражение и продолжил: — Ты ножичком своим в предателя тыкал? Вопросы задавал?

Пашка бы по лбу себя хлопнул, если бы не стоял на вытяжку. Раз зачарованный засапожник физические щиты пойманного убийцы на ноль помножил, то и ментальные, надо полагать, тоже. Ну, или ослабил в достаточной степени, чтобы менталист уровня командира сквозь них пробился, как боевая стрела сквозь бумажную ширму. А вопросы… Есть надежда, что вопросы Павел задавал правильные, раз командир все еще здесь, а не в казематах вместе с дознавателями.

— Я готов, командир.

И не дожидаясь команды «вольно» двинулся к вольеру Раша. Вот тут Тыря его и цапнула чуть повыше голенища. Сообразила, что ее собираются оставить в полном одиночестве, и очень доходчиво объяснила, что категорически против.

Охранная система резиденции клана Кранц взорвалась сигнальными импульсами. Защитная магия сработала в штатном режиме, то есть подняла купол и оповестила всех обладателей соответствующих амулетов о попытке вторжения. О том, что вторжение всё же состоялось, оповестил громкий набатного регистра гул — это схлопнулся грубо вскрытый энергетический заслон. Нападение!