Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

Он хлестнул шпагой воздух, ударил шенкелями в бока скакуна, выхватил пистолеты и помчал вперёд, на врага, не оглядываясь. И секунду спустя услышал боевой клич:

— Аой!

Душу затопила радостная ярость битвы. Тот, другой Марион, безжалостный до жестокости, ухмыляющийся в лицо смерти, проснулся и открыл глаза.

* * *

Аня шагнула в зеркало.

Вокруг играл, сверкал и переливался зеркальный коридор.

— И куда дальше? — спросила девушка обернувшись.

Однако позади тоже было отражение. Аня выругалась и пошла вперёд. К традиционным русским ругательствам в её лексиконе прибавились родопсийские, подхваченные у мужа. Чаще всего Марион чертыхался, но иногда мог, например, пожелать кишкам врасти в хребет, или быть сожранным мышами, или что-то ещё поинтереснее. Он никогда не ругался при жене, но не всегда знал, что она его слышит.

Вокруг кривлялись и смеялись сплошные Ани: вот Аня, которой шесть, виснет на папе: «Не хочу в музыкалку! Зачем нам вообще мама? Давай убежим, и ты женишься на мне?». Фу, вот же… А она уже и забыла этот позорный эпизод из своего детства. Папа тогда смог мягко заверить дочку, что однажды она найдёт себе мужа намного лучше, а маму бросать нельзя.

А вот Аня обещает подруге помочь сделать домашку, но убегает кататься на велике и… а вот рисует шпаргалку на ноге…

— Я была безмозглым ребёнком, — хмыкнула девушка саркастично.

Она шла легко и быстро. Смотреть детские и подростковые глупости, которые показывали зеркала, было забавно.

И вдруг споткнулась.

Горящие в листве и в воздухе волшебные фонарики. Жёлтое, словно солнце, платье. Белые волосы мужчины, половина лица которого изуродована.

— Давайте просто поженимся? Без всякого этого трёпа…

Услышав собственный голос, Аня споткнулась, упала и внезапно почувствовала, что её щёки вспыхнули. Самоуверенная, самовлюблённая девчонка, «леди в шляпе» — смеялся отец. «Чужую беду — руками разведу» — вздыхала мать. Аня всегда пёрла напролом, всегда казалась себе умнее окружающих, а сейчас…

— Я не смогу отсюда выйти, — прошептала она в ужасе. — Я останусь здесь навсегда…

* * *

Девушка спала на его груди, сладко посапывая, а Арман боялся пошевелиться, хотя всё тело и затекло. Она была такая милая и уютная, словно котёнок. С грохотом раскрылись двери, до ушей донёсся какой-то неясный шум, словно тащат сопротивляющегося поросёнка.

«Кажется, за нами пришли. А несут… может плаху?». Да нет, не похоже.

— Это за нами? — пискнула девушка, тотчас проснувшись, вскочила и прижала руки к груди.

— Нет, что ты…

— Да что б тебя, ведьма!

Звук затрещины. Отблески факелов, пляшущие на стенах. Грохот железной решётки: кого-то впихнули в соседнюю камеру. Скрежет закрываемого замка. Стражники, переговариваясь, вышли, не проверив, что творится с другими пленниками.

— Кто здесь? — испуганно пискнула рыженькая и подошла к решётке.

Арман поднялся, с трудом сдержав стон: как же всё-таки затекли ноги!

— Кто ты? И почему тебя схватили?

— Замок открыт, ты можешь выйти и посмотреть, — напомнил маркиз.

Подошёл, открыл дверь и вышел. Девочка осторожно выглянула за ним. В соседней клетке стояла худенькая темноволосая девушка с чёрными в темноте глазами. Незнакомая Арману девушка.

— Дрэз? — ахнула сокамерница маркиза.

Та уставилась на неё.

— Синдерелла? Ты-то что тут…

— Я думала, ты улетела на летающем коне, — захлюпала носом рыжик, явно расстровившись. — Но как же так? А как же Эртик и Нина? Почему ты не улетела? Как они тебя смогли перехватить?

Девушка за решёткой вздохнула:

— Чего уж теперь… Синди, открой мне решётку. Вместе мы сможем выбраться отсюда и всех спасём.

Почему-то Арману не очень понравилась эта самоуверенность.

— Там, снаружи, стража. Стоит нам выйти из дверей, и все сбегутся, — раздражённо возразил он.

Дрэз нахмурилась:

— Кое-кто просто струсил. Проще сидеть и ждать, когда за тобой придут, да, лягушонок?

— Иногда стоит и подождать, чем сломя голову бросаться в болото, — процедил Арман.

— Малыш, — рассмеялась Аня, — если сидеть в болоте, оно тебя засосёт. А так хотя бы надежда есть. Синди, ты со мной?

Синди открыла клетку. Обернулась к Арману:

— Она права, — шепнула виновато: — они всё равно нас убьют…

«Откуда эта Дрэз знает, что я превращаюсь в лягушку?» — осознал Арман.

Он замер, и в ту секунду понял, что…

Схватил Синди за плечи и отшвырнул в сторону. Зелёный луч ударил в его грудь.

Синди завизжала, вскочила и швырнула корзинку в голову преображающейся, полыхающей зелёным пламенем Сессиль фон Бувэ… А затем бросилась к тому месту где уже не было Армана.

— Нет!

— Идиот, — прошипела Сессиль. — Думал, что спас? Ну, умри второй. Мне без разницы!

В ней уже ничто не напоминала прежнюю темноволосую девушку. Ведьма вскинула руки…

— Сдохни! — прозвучало за ней.

В горло ведьмы вцепился жирный фиолетовый паук, вонзил жвалы в нежную кожу. Сессиль захрипела, попыталась сорвать его, упала на колени. Синди, вскрикнув от ужаса, подняла большую зелёную лягушку, прижала к груди и с испугом уставилась на тонкую фигурку светловолосой, коротко стриженной (волосы едва достигали плеч) девушки в мужском костюме, замершей у двери.

— Ты как? — спросила незнакомка.

— Кто ты? — пролепетала Синди, дрожа. — Тоже фея?

Блондинка раздражённо закатила глаза. Махнула рукой и тотчас порыжела.

— В кого ты у меня такая глупая?

— Мама? — прошептала Синди и шагнула к ней на подкашивающихся ногах.

Сессиль наконец справилась с пауком: от жара её магии тот превратился в пепел. Мадам фон Бувэ подняла руки и с потолка посыпались камни.

— Карабос! Ты ли это? — засмеялась она. — Никак решила спасти бездарную дочурку? Или, раз пропихнуть её в Золушки не удалось, решила сама помереть, сделав девчонку феей? Так я помогу!

Встряхнула пальцами, и кусок потолка рухнул на Кару, но та отшвырнула его в стенку потоком золотистого света.

— Уходи, — прорычала, чёрные глаза вспыхнули. — Стража спит. Беги, Элла! Идиотка несчастная!

— Расколдуй его, пожалуйста, — прошептала Синди и жалобно протянула матери лягуха.

Кара сдула рыжие волосы. Золушку подхватило порывом ветра и вынесло вон. Двери за ней захлопнулись и окаменели.

— Ненавижу фей! — прошипела фея Карабос и швырнула огненную волну в Сессиль.

* * *

Гильом перевёл дыхание, посмотрел на Дезирэ. Подошёл к опрокинутому шахматному столику, поставил его. Подобрал полено, зачем-то завернул в одеяльца.

— Ну, здравствуй, братик. Не хочешь разделить камеру с Сессиль?

— Не хочу, — ухмыльнулся младший принц. — Ты тоже не хочешь, чтобы я ушёл. И в честь заново обретённого родства я отказываюсь от нашей помолвки с прекрасной Белоснежкой. Ради тебя, брат.

Вечно торчащий хохолок на затылке придавал облику принца что-то мальчишеское. Дезирэ не выглядел солидно, смотрел с вызовом и от того казался младше, чем есть. Осень вдруг поняла, что Эй растерян и, может, впервые в жизни не знает, что делать дальше. Её захотелось коснуться его щеки, покрытой короткой, жесткой щетиной, его глаз, окружённых тенями.

«Он устал. Он очень-очень устал», — подумала она. Дезирэ ухмыльнулся, сунул большие пальцы за ремень, выставил ногу, наклонил голову и посмотрел на безмолвную Белоснежку.

— Прости, малыш. Мне чё-то в последнее время больше по душе блондинки. Без обид.

Королева не ответила. Она наблюдала за Гильомом, расставляющем шахматные фигурки. Стражники толпились у дверей и тоже не понимали, что делать дальше. Младший принц резко выдохнул, обернулся к Осени, пафосно преклонил колено:

— Ты выйдешь за меня? Тьфу ты! Совсем одичал. Ваше высочество, прошу вашей руки…

— Нет.

— Нет⁈

Он запнулся, нахмурился: