Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

— Меня не было слишком долго, — прошептал он. — Слишком. Закуйте изменника в кандалы и ведите за лошадью. Сейчас на возмездие нет времени. Мы едем сразиться с Великим Ницто. Я, мои вороны и бартарлаг.

— Это самозванец! — прорычал Охраш. — Мои вороны, я велю вам…

Аэрг поднял руку в перчатке:

— Это каган Рарш. Я свидетель.

— Это каган Рарш, я свидетель, — присоединился к нему Тэрлак могучим басом.

— Это каган Рарш, истинный каган. Я свидетель, — провозгласил и Пятый ворон, старейший из всех.

И Охраш с ужасом увидел, как, повинуясь старшим более молодые вороны — Кариолан, Ыртаг и Нург — выстраивают коней рядом со старшими. Эйдэн не торопясь подъехал к ним. Дети степей тотчас забыли и про Старый город, и про врагов, стройными рядами отступающих в распахнутые ворота. Лица светлели, в глазах вспыхивали улыбки. Никто не осмеливался ослушаться приказа кагана, но каждый тосковал и тревожился об оставленных позади близких. Не было никого, у кого позади не остался бы кто-то, кого оставлять совсем-совсем не хотелось.

Орда повернула вспять.

Кагану Раршу подвели лучшего скакуна. Волк побежал впереди. Шестеро воронов развернули коней. Герман, Бертран и Майя подъехали к Эйдэну.

— Извини, но на этом наши дороги расходятся, — маг-архитектор кивнул Третьему ворону. — Наш путь — в Старый город. Прощай, брат.

Третий ворон кивнул, сдерживая коня:

— Я помню. Пусть Утренняя звезда поможет вам найти тех, кого вы ищете. Прощайте.

И ударил шенкелями в бока жеребца. А перед воротами города, чуть левее, стояла, прислонившись к стене, светловолосая девушка в мужском костюме и, улыбаясь, смотрела, как Герман Павлович Иевлев, маг-архитектор и глава реставрационной фирмы, скачет к ней галопом на рыжем, точно солнце, коне.

Глава 33

Братья

Степь пахла тревогой. Степь пахла подступающим ужасом.

Я бежала и слышала, как слева и справа огибают орду стада сайгаков и легконогих косуль, как мчатся волчьи стаи и трясут землю мохнатые яки. Небо потемнело от птичьих крыльев и туч разных насекомых, и даже под землёй происходило движение на запад.

Мы не успевали: Тьма была уже совсем близко.

Я напрягла зрение, чтобы увидеть, далеко ли от нас оставленная половина орды, и раньше, чем поняла, что это невозможно, увидела. Они больше не продвигались на запад, выстроились полумесяцем на восток. Впереди — старики и мальчишки с кольями, ножами, старыми саблями, позади — женщины, за ними — дети. Они молча ждали приближения… нет, даже не смерти — небытия.

Оно было совсем рядом: ещё час или два, и поглотит тех, кого оставили ему в жертву.

Мы не успевали. Я отчётливо видела, что нам нужно без остановок и снижения скорости скакать дня два, почти три. Скакать на горячих скакунах, самым быстрым аллюром, но кони всадников уже устали и нуждались в отдыхе. Даже те, что неслись налегке, в табунах. Да и не было у нас ни одного дня.

Сердце стиснул страх.

Не мой страх, нет. Лилово-красным паром поднимался он от брошенных людей. Девочки плакали, женщины сжимали ножи. Мальчики постарше стискивали зубы, пытаясь быть воинами, но я-то видела, знала: безнадёжность и ужас поселились в их сердцах.

Внезапно вокруг меня волной пронёсся «ах» потрясения. Я вернула близкое зрение и оглянулась.

Среди нашей армии уже не было ни одного из воронов: все семеро взмыли в небо огромными чёрными птицами, распластали крылья, поймав ветер. То есть… они… они так могут? А я думала, ворон — это просто звание… Судя по оторопевшим лицам кочевников, не я одна.

Я попыталась бежать быстрее, более длинными скачками и… случайно перемахнула небольшую рощицу. А затем довольно большое озеро. Я так могу? Ух ты? Ветер свистел так громко, что пришлось очень плотно прижать уши к голове. Я задрала морду вверх и не увидела воронов. Завыла протяжно, и вой разнёсся по степи от края до края.

Снова вглядевшись в горизонт, я увидела, как во́роны подлетели к брошенным людям, покружились над ними и ринулись на тьму, застлавшую полнеба. Они набрасывались на неё, рвали в клочья, отлетали и снова пикировали. А потом вдруг громадными крыльями подняли огненный смерч.

Им не справиться без меня!

Я напрягла мускулы, рванула изо всех сил, но понимала: не успею. Я просто не успею…

— Позови через зеркало того, кто всегда явится, — словно наяву услышала я.

И вспомнила: Гарм запрыгивал через зеркало. Гарм, который — теперь я знала, видела это наверняка — прежде был псом бездны. Значит, и я могу… Вот только где мне найти зеркало? В степи, в которой лишь ветер гнал волну ковыля…

Я перемахнула очередное озеро, подо мной мелькнуло тёмное отражение… словно в зеркале… В чистейшем степном зеркале… Развернувшись, я в два скачка вернулась и, не раздумывая, прыгнула в гладь, чуть подёрнутую рябью.

И оказалась в зеркалах.

Это был сверкающий коридор, искрящийся холодным светом смерти. Он ломался, искажал, показывая мою истинную суть.

Я ненавидела мачеху.

Я осуждала отца.

Я… я любила Эйдэна, хотя была замужем за другим. Продолжала любить и тянуться к Третьему ворону, предавая Седьмого.

А ещё я врала. Кариолану. Эйдэну. Себе. Всем. Но главное — себе.

Маленькая, плаксивая лгунья. Трусливая и лживая. Недостойная жизни, недостойная любви или дружбы… Из зеркал на меня одновременно смотрела толстая краснощёкая девочка и маленький встрёпанный волчонок. Он скулил и переступал с лапки на лапку.

— Ты правда думаешь, что ты сможешь их спасти? — беззвучно спросили зеркала, выжигая мою душу стыдом и холодом. — Уж не считаешь ли ты себя добром? Бессильная, жалкая, ничего не умеющая…

— Да! — крикнула я. — Я такая. Я знаю. Но это неважно! Пусть не станет меня, но если сейчас никто иной не может помочь, то помогу я. Речь вообще не обо мне.

Рванула вперёд и оказалась в облетевшем саду, заросшем тёрном. Он был просто ужасно колюч: шипы на каждой ветке были длиннее, чем моя ладонь. Почти с кисть моей руки.

Я побежала по тропинке и выскочила к полуразрушенному колодцу, перед которым на скамеечке сидел каменный гном. Обычная садовая статуя… решил бы кто угодно, но не я. Сейчас я видела: гном заколдован, но он живой. Обернулась девочкой, подошла, обняла и поцеловала его в щёку.

Гном вздохнул, размял плечи, взглянул на меня уныло:

— Я сказал хозяину, что мне было неприятно. Когда сквозь тебя проводят рукой, знаете ли, кому это понравится?

— Очень сочувствую, — мягко согласилась я, села рядом и заверила: — но больше такого не повторится. Всё будет хорошо.

И тут мягким бархатным голосом заговорил колодец:

— У одного отца было семь сыновей, а дочки-то ни одной, хоть он и очень желал бы иметь дочку…

Мы сидели и слушали сказку про то, как семеро братьев потеряли кружку в колодце, испугались вернуться и признаться в содеянном, и были прокляты отцом, превратившись в воронов. О том, как младшая сестра отправилась на их поиски. И пошла она сначала к солнцу, но оно было слишком жарко и страшно, да и пожирало маленьких деток…

Героине сказки помогла Утренняя звезда, дав ей колечко, которым можно вскрыть хрустальную гору…

Гном вдруг посмотрел на меня:

— У тебя должно быть кольцо, — сказал чётко и равнодушно. — Без него тебе не вскрыть стеклянную гору.

Я оглянулась и увидела, что замка больше нет. Вместо него сверкала прозрачная пирамида. Посмотрела на руку, где было кольцо, надетое на меня Кариоланом. Оно мягко серебрилось на пальце.

— Вложи его в замо́к, и за́мок откроется, — пояснил гном.

И тут же я обнаружила в стеклянной поверхности небольшую круглую выемку. Подошла, попыталась снять кольцо с мизинца, но… оно не снималось.

— Без кольца дверь не откроется, — снова холодно процедил гном.

— А мыло есть? — с надеждой уточнила я. — Хоть немножко?

Но призрак молчал. Такое частенько случается с призраками: они остаются на земле, чтобы исполнить какую-то миссию или дать ответ, но их возможности очень ограничены. Наверняка мой собеседник даже не слышал моего вопроса. Я вздохнула, взяла нож, невесть откуда появившийся — но когда вообще сказки волновали вопросы логики? — зажмурилась и отрубила себе мизинец.