Предатель (ЛП) - Райан Энтони

C трудом пробравшись к нему через вихри шторма, я увидел, что кулаки Эйтлиша сжаты, а вода стекает по узловатым стволам его рук и каскадом льётся с огромных костяшек пальцев. Когда я подошёл ближе, его невероятно широкая грудь раздулась, а вспышка молнии обнажила стену зубов. И не в улыбке они скалились.

Я остановился в пределах досягаемости его рук, чувствуя, что бессмысленно поступать иначе. Молчал, прищурившись, и только мрачно и выжидающе смотрел на его перекошенное, наполненное яростью лицо. Можно было бы сказать, что я спокойно и с готовностью ждал своей неминуемой участи, но, возлюбленный читатель, ты меня лучше знаешь. Я дрожал под тяжестью его взгляда, а внутренности урчали так сильно, что казалось, я в любую секунду могу запачкать свои штаны. Но я всегда буду гордиться тем, что не побежал, даже когда монстр приблизился, возвышаясь надо мной, и его лицо теперь дрожало от ярости. Тем не менее, он ничего не говорил, но ему это было и не нужно.

— Да, — сказал я ему, перекрикивая ветер и заставляя себя смотреть ему в зловещие глаза. — Да, она умерла. Да, из-за меня её убили. — Я сделал долгий глубокий вдох, наслаждаясь им, поскольку знал, что он может быть последним. — Но и из-за тебя, ведь это ты её отослал. Ты знал, что Доэнлишь не найти, если только она сама не захочет. А ещё ты знал, что Лилат никогда добровольно меня бы не покинула…

Рёв, который донёсся изо рта Эйтлиша, был под стать грохоту шторма. Я закрыл глаза, ожидая первого удара, но вместо звука моего раздавливаемого черепа под тяжестью его могучего кулака услышал глухой хруст расколотого камня. Открыв глаза, я увидел Эйтлиша, стоявшего на коленях и наносившего удары по плитам двора замка. Я не видел крови на его костяшках пальцев, никаких признаков того, что это причинило ему какую-либо травму, за исключением боли, потому что он продолжал реветь, а вокруг него фонтаном взметались осколки гранита. Я знал, что его пропитывала та мистическая сила, которой обладают каэриты, но, наблюдая, как он изливает свою ярость, я и сам узрел что-то изначальное, что-то за пределами человеческого.

Он остановился после того, как большая часть двора превратилась в песок. Тогда он сгорбился, а завеса дождя очертила его вздымающееся туловище. Из какого-то глубокого тайника мужества я нашёл в себе силы снова заговорить.

— Если ты закончил, то нам надо многое обсудить. Мне сказали, что ты можешь отвести меня к каменному перу. По всей видимости, это важно.

Выяснилось, что Эйтлишь пришёл не один, хотя его спутник был рад меня видеть ничуть не больше.

После моих слов Эйтлишь с каменным лицом лишь глянул на меня и утопал в ночь, после чего из потоков дождя появилась высокая фигура лорда Рулгарта Колсара. Его одежда представляла собой странную смесь рыцарских доспехов и каэритского снаряжения. На поясе у него висел длинный меч, а похожее на копьё оружие, талик, торчало у него за спиной. Бывший рыцарь-хранитель Алундии ничего не сказал в качестве приветствия, вместо этого указал на далёкую полосу деревьев и исчез в клубящемся мраке.

С рассветом я взял Уилхема с Джалайной и повёл их в лес. На опушке леса нас встретила дюжина таолишь, отличавшихся от других виденных мной каэритских воинов тем, что все они носили мечи или алебарды в дополнение к таликам и плоским лукам. На некоторых также были кольчуги, а не только обычная варёная кожа. Таолишь сопроводили нас в свой лагерь, состоящий из конических убежищ, и там все смотрели на нас свирепо и подозрительно. Трудно было точно оценить их число, поскольку лагерь явно был обширным. Быстрое появление Эйтлиша накануне вечером ясно дало понять, что нас ждали, поэтому я предположил, что они обосновались здесь до нашего прибытия.

Мы нашли Рулгарта на небольшой поляне, где он обучал группу воинов обращению с алебардой, выкрикивая наставления на неплохом каэритском, хоть и с акцентом. Его ученики достаточно хорошо владели оружием, но без всякого подобия порядка в строю.

— Писарь, — сказал Рулгарт, осматривая меня сверху донизу с выражением, в котором читалось много осуждения, но мало приветливости. — Значит, не помер?

Я проигнорировал подколку Рулгарта и кивнул на таолишь.

— Им придётся выучить кучу правильных упражнений, если они хотят иметь шанс противостоять войску восходящей-королевы.

— Так ты всё-таки сделал её королевой? Как же ты, наверное, гордишься. — Рулгарт одарил меня жиденькой улыбкой, напомнив, что, хотя навыки, которым я научился у этого человека, несомненно, спасли мне жизнь, неприязнь между нами была полностью взаимной. Напряжённый момент затягивался уже настолько, что вполне могло бы случиться обострение, если бы не вмешался другой голос.

— Неужели это Уилхем Дорнмал? — спросил юный таолишь, отделившись от тренирующихся воинов и приближаясь к нам. Он говорил на языке Альбермайна с лёгкой алундийской картавостью, но во всех других отношениях настолько походил на каэритов, что я только через секунду узнал Мерика Альбрисенда, племянника Рулгарта.

— Рыцарь, который чаще всех терпел поражения, насколько я помню, — продолжал Мерик, отвешивая Уилхему чересчур витиеватый поклон.

— Турнир — это не то же самое, что битва, — ответил Уилхем, хотя я не заметил особой злобы, когда он поклонился Мерику в ответ.

— Тоже верно, — уступил Мерик, а потом повернулся ко мне. Весёлость его угасла, хотя он и соизволил кивнуть. — Писарь. Я поверить не мог, когда Эйтлишь сказал нам, что вы прибудете, намереваясь воевать со своей сукой-мученицей, не меньше. И вот вы здесь.

— Как и вы, — ответил я. — Надеюсь, вы теперь сражаетесь лучше, чем когда я сбил вас с ног у за́мка Уолверн.

Когда-то подобная колкость вызвала бы, по меньшей мере, недовольную гримасу на лбу Мерика, но теперь он просто рассмеялся.

— Лучше, благодаря моему дяде и этим ребятам, которых я с гордостью называю братьями и сёстрами. — Он указал на таолишь, большинство из которых прекратили тренироваться и наблюдали за этой беседой. Глядя на них, я узнал одну из воинов из деревни Лилат. Судя по её суровому, обвиняющему взгляду, она меня тоже узнала.

— Сколько человек под вашим командованием? — спросил я, повернувшись к Рулгарту.

— Нисколько, — сказал он. — Они называют меня Ваалишь, и этот титул подразумевает уважение, но не подчинение. У каэритов нет правителей, Писарь. Ни королей, ни маршалов, ни герцогов, которые бы отправляли их на войну. Они здесь потому, что Эйтлишь рассказал им, что их домам угрожает опасность, растущая за северными горами. Но это они решили прийти, и решение сражаться тоже будет за ними. А что касается численности… — он задумчиво поджал губы, — здесь около двух тысяч, и до конца месяца соберётся ещё.

— Скоро у вас будет ещё больше, когда прибудет войско Короны. И там многие остро нуждаются в обучении и маршале, который будет руководить ими в бою.

— И что, ваш маленький король, а точнее его мать, с радостью поставит изгнанного алундийца во главе своей армии? — рассмеялся Рулгарт. — Сомневаюсь.

— Маленький король обручён с вашей племянницей, которая тоже скоро здесь будет. Разве она — будущая королева, которая с вами одной крови — не заслуживает так же вашей службы?

Лицо Рулгарта потемнело, но на этот раз не от гнева. Передо мной стоял человек, который решался нести неприятное бремя.

— Если такая служба вернёт моей семье Алундию, то я перенесу все раны чести и гордости, какие только придётся. Чему меня и научил этот народ, так это силе смирения.

— Не сомневаюсь, что принцесса-регент пойдёт на переговоры.

Наблюдавшие за нами воины зашевелились, и я повернулся к ним, увидев, как они расступились, уступая место большой фигуре в капюшоне. Появления Эйтлиша — даже в уменьшенном состоянии — было достаточно, чтобы вызвать тревогу у Уилхема и Джалайны. Оба сделали шаг вперёд, когда каэритский гигант приблизился ко мне. Их руки потянулись к оружию, что, в свою очередь, вызвало волну агрессивного возбуждения среди таолишь.