Я замираю, прижав ладонь к руне у себя на груди. Холодок пробегает по спине.
– Она плохо относилась к вам? – осторожно спрашиваю я, сжимая пальцами холодные перила.
У меня дурное предчувствие.
– Она улыбалась, вела быт, заботилась о нас. Говорила правильные слова. Иногда, когда она вышивала у камина, я видел, что она странно смотрит на нас с братьями, но я был ребёнком и мало что понимал. А потом однажды, когда мне было десять, а моим братьям – семь и три… она заперла нас в ледяной кладовке и подожгла дом.
Мир вокруг будто замирает. Я слышу только дыхание Рагнара и где-то вдалеке шум голосов – гуляния до сих пор идут и на открытом воздухе в том числе.
– Какой ужас, – я поворачиваю голову и смотрю на дракона.
Внутри меня поднимается холодная волна. Она топит, бесконтрольно топит все чувства внутри. Я невольно обхватываю руками живот – жест, почти рефлекторный, словно инстинкт говорит, что я должна защищать их. Мои маленьких.
Я не могу представить, как можно... как может мать...
Нет. Даже мысль об этом вызывает тошноту. Во мне – жизнь. Два крошечных сердечка. И от одной только мысли, что кто-то может желать зла своему ребёнку, кровь стынет.
Я смотрю на Рагнара – мужчину, прошедшему через этот ад. И в первый раз я действительно сочувствую ему. Пережить предательство от собственной матери… это непередаваемо.
– Она была безумна? Поэтому ждала столько лет?! Неужели за все эти годы она не смогла полюбить детей? Я могу понять, можно ненавидеть мужа. Но детей?! – спрашиваю я, чувствуя, как дрожат губы, слова рвутся наружу с болью, с искренним непониманием и возмущением.
– Она видела в нас продолжение отца, – отвечает Рагнар, смотря вдаль. – Именно это она сказала, когда я смог чудом выбить дверь и попытался вывести братьев. Люсин стояла, загораживая проход, ведущий на улицу, и смотрела на меня. В её руке был кинжал. Я не сразу понял, что она собирается сделать. Думал, что она хотела нас жестоко наказать, а теперь пришла спасти. В воздухе уже пахло гарью, я видел, что часть дома охвачена огнём. Но когда Люсин шагнула внутрь и закрыла за собой входную дверь, я увидел, что глаза у неё пустые. Безумные. Не злые – просто… мёртвые внутри.
Рагнар делает вдох и сжимает челюсть.
– Я понял, что это сделала она. И понял, что нужно действовать, потому что позади меня были маленькие братья. Я бросился на неё, мне удалось повалить Люсин на пол и оглушить. Но она ранила меня, – Рагнар поднимает руку и касается груди.
– Неужели этот шрам ты получил ещё в детстве? Вот почему он так странно выглядит.
Я невольно прикрываю рот рукой. Сердце сжимается. Представить десятилетнего мальчика, который вынужден сражаться со своей матерью… Это невыносимо.
– Братья выжили? – я задаю этот вопрос, а голос у меня дрожит, в горле стоит ком ужаса.
– Выжили, как и Люсин. Нам помогли соседи.
– Боги, какое облегчение!
Лицо у Рагнара застывшее, словно выточенное из камня.
– Отец вернулся и вместо дома застал пепелище. Только это было меньшее из проблем нашей семьи.
– Но ведь она была иномирянкой. Пусть она и попала в этот мир подростком, всё равно… не понимаю, откуда такая любовь к деревне, в которой она прожила восемь лет? Разве дети не важнее?
– Потом я узнал, что у Люсин был возлюбленный, там, где она выросла. Его убили. Всё это время она помнила его и любила.
Жестокость порождает жестокость. Я втягиваю воздух, чувствую, как он царапает горло. Гнев, страх, жалость, ужас – всё смешивается.
– Но что стало с твоим отцом и Люсин? Он ведь обещал защищать её, дал ей руну.
Рагнар на миг закрывает глаза – словно эти слова открывают старую, плохо заросшую рану.
– Отец казнил её собственноручно. Просто… взял меч и исполнил то, что считал единственно верным.
Мне становится трудно дышать. Эта история дикая, мрачная. Я не представляю, как это пережить ребёнку?
Повинуясь порыву, я подаюсь вперёд и обнимаю Рагнара. Обхватываю его руками, пряча лицо на груди. Он в одной рубашке, потому что плащ на моих плечах, и я слышу, как размеренно бьётся его сильное сердце.
Всё вокруг пахнет Рагнаром, а тепло, исходящее от дракона, плотное, обволакивающее и успокаивающее.
– Не стоило рассказывать тебе, Анна. Такой чувствительной к чужому горю натуре, как твоя, непросто слышать подобные истории, – усмехается Рагнар, прижимая меня своими сильными руками к своему горячему телу. – Это было очень давно, и уже не слишком трогает меня.
– Я жалею не тебя сегодняшнего, а тех мальчишек в горящем доме, – шепчу я. – Дети не должны отвечать за грехи отцов.
– Но часто бывает по-другому, – говорит он негромко. – Только одни гнутся под гнётом обстоятельств… а другие куют из боли доспех.
– Значит, ты выковал доспех? – я приподнимаю голову и заглядываю в зелёные глаза.
– Можно и так сказать.
– Ещё я жалею Люсин, чтобы ты ни думал. Она была сломлена, возможно даже больна.
– Когда-то я ненавидел её, но с годами… ненависть притупилась, и пришло понимание. Она страдала.
Рагнар криво усмехается, его взгляд опускается к моей шее – туда, где висит серебряная руна. Пальцы дракона медленно поднимаются и касаются её.
– Теперь я вдвойне не понимаю, зачем ты дал её мне? Неужели ты доверяешь мне?
– Это моё обещание не причинять тебе боли.
Я высвобождаюсь из объятий дракона, чувствуя себя окончательно растерянной. Зачем он делает это?! Почему именно сейчас?!
Сегодня мне показалось, будто мы стали друг другу не просто союзниками. Мы стали чем-то большим, и дело даже не в истинности.
Но я не желала этой близости. Она сковывает меня по рукам и ногам. Привязывает верёвкой к тому, от кого я должна бежать.
– Зачем ты делаешь это всё? Помогаешь мне, защищаешь старых дев, даришь при всех руну? – спрашиваю я. – Что ты хочешь получить от меня?
Ветер с башни треплет край плаща, и я чувствую, как холод снова касается кожи. Вижу, как темнеют глаза Рагнара и инстинктивно делаю шаг назад, но он настигает меня в одно мгновение.
– Я привык выражать свои намерения прямо. И сделаю это сейчас. Я желаю тебя, Анна. И я тебя получу, – он склоняется ближе и вдыхает запах моих волос.
Я вижу, как вздрагивают ноздри дракона, и мне кажется, что я в ловушке.
