Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

Гермес кашляет в кулак:

— Хейвен? Нам пора.

Мы всё ещё скрыты от множества гостей, но я поднимаю голову, как он учил, и начинаю спускаться. Я уже чувствую взгляды, но не поддаюсь искушению обернуться.

Внизу — знакомые каштановые волосы. Аполлон беседует с Афродитой, бокал в руке. Первая замечает меня она: улыбается и говорит брату. На нём прозрачная чёрная рубашка, сквозь которую проступают татуировки, рукава с буфами, сзади бант.

В тот миг, как зелёные глаза Аполлона встречаются с моими, он замирает. Бокал завис на полпути к губам. И — впервые — он не прячет взгляд. Только лёгкий румянец выдаёт его.

Магию разрушает Гермес:

— Ну что, ребята, видали, какая богиня наша Хейвен сегодня?

Афродита не уступает. Хотя рядом с ней я — куриный наггетс рядом с лобстером. Её розовое атласное платье обтягивает каждую линию тела. Лёгкий макияж, цветок в волосах — и выглядит она убийственно.

— Ты прекрасна, Хейвен, — говорит она.

— Спасибо. Ты гораздо красивее.

Она закатывает глаза.

— У меня своя красота, у тебя своя. Не обесценивай. Держи голову прямо и…

— И заставь Хайдеса пожалеть, что не надел штаны пошире, — вставляет Гермес. Он выхватывает бокал из руки Аполлона, всё ещё зачарованного мной, опрокидывает в себя и возвращает.

Афродита бросает взгляд на брата — и увлекает Гермеса под руку, утаскивая Аполлона с собой, прежде чем тот успевает возразить.

— Ну… — начинаю я.

— Ты восхитительная, — вырывается у Аполлона, будто сам он этого не заметил.

Я замираю. — Что?

Он несколько раз моргает, словно возвращаясь в реальность. Оглядывается, качает головой, потом кивает на меня:

— Платье. Оно восхитительное.

Я уверена, что услышала «восхитительная» — и что комплимент был обращён ко мне, а не к ткани, но вслух это не озвучиваю. Мне и так неловко: красивейший парень не отрывает от меня взгляда, прикусывает губу и сжимает челюсть.

— Хочешь выпить? — предлагает он.

Я киваю и иду за ним, хотя внутри пульсирует один-единственный вопрос: где Хайдес? Аполлон идёт рядом, заслоняет меня от толпы гостей. И, к моему облегчению, никто особенно не интересуется мной. Я просто одна из многих. Весь их интерес достаётся исключительно ему.

Я скольжу взглядом по залу, пока Аполлон достаёт мне бокал. В углу играет оркестр, исполняя знаменитые мелодии в классической обработке. Я безошибочно узнаю «Bohemian Rhapsody» Queen. Кто-то уже танцует, но большинство гостей стоят по сторонам, щеголяя в дорогих нарядах и обсуждая своё.

И вдруг я их замечаю. Кронос и Рея. Они буквально сидят на тронах — его выше, её чуть ниже. На помосте с четырьмя ступенями, держась за руки, они наблюдают за каждым движением в зале. Взгляд Кроноса сразу же находит меня, губы изгибаются в улыбке. Он кивает, и я отвечаю тем же.

И это ощущение мне не нравится. Потому что вместо изумления я испытала лёгкую зависть. Мне самой захотелось сидеть на троне, выше всех остальных, в красоте, которую дарит власть.

Под носом возникает бокал. Я поднимаю глаза, чтобы поблагодарить Аполлона, и вижу его. Точнее — их.

Хайдес и Вайолет. Точнее Минта. Как бы она ни предпочитала себя называть.

Они стоят у края танцпола. Он облокотился о стену — его коронная поза. Пьёт, глядя прямо на неё, пока она что-то оживлённо рассказывает.

Я могла бы задержаться на её платье изумрудного цвета, но взгляд тянется к нему, как к маяку в тумане. Волосы зачёсаны назад, но две тонкие пряди выбились на лоб. Чёрная подводка подчеркивает глаза, шрам прорисован тем же цветом. На нём нет рубашки. Только чёрный пиджак, из-под которого то и дело мелькает обнажённый, рельефный торс.

Маленькая ладонь ложится ему на живот — и я так резко стискиваю зубы, что едва не хрустят. Минта приподнимается на носки, чтобы шепнуть ему что-то на ухо.

В этот момент его взгляд встречает мой. И я забываю о том, как смотрели на меня Гермес, Аполлон или Афродита. В его глазах — не просто удивление, не просто восхищение. Там чистая, абсолютная вера. Он скользит по мне взглядом сверху вниз и обратно, не останавливаясь. Губы приоткрываются, и у меня подкашиваются колени. Он не отводит глаз даже тогда, когда её ладонь скользит выше, к груди.

— Хейвен? — зовёт меня Аполлон.

Я заставляю себя взглянуть на него. Натягиваю улыбку и делаю глоток. Сладкая искристая жидкость обжигает горло и приносит такое нужное облегчение.

— Прости, я… — лепечу, пытаясь найти объяснение, лишь бы он не обернулся и не увидел, что его первая любовь снова рядом с его братом.

Аполлон не даёт мне договорить. Просто убирает с моего лица выбившийся локон и заправляет его за ухо. Улыбается. На щеках проступают ямочки.

— Сегодня ночью тебе не нужно ревновать. Не нужно сравнивать себя с другими. Выходи на танцпол так, чтобы каждый захотел быть тобой. Пусть завидуют те, кто никогда не сможет быть тобой и рядом с тобой.

Я в шоке от его слов, а ещё больше — от мягкого, низкого тона. Сегодня он явно не тот стеснительный Аполлон, к которому я привыкла.

Я сглатываю.

— И ты… завидуешь?

Что-то промелькивает в его глазах, слишком быстро, чтобы я успела ухватить.

— Я завидую тем, кто может смотреть тебе в глаза, Хейвен. Тем, кто видит твои разные радужки и не сгорает от желания обладать тобой.

Теперь я сама не выдерживаю его взгляда. Аполлон наклоняется ближе, его рука ложится мне на талию. Я вдыхаю сладкий аромат, и, хотя его внимание приятно, всё равно смотрю поверх его плеча.

Хайдес смотрит прямо на нас. Минта всё ещё говорит, но он её не слушает. В его руке бокал, пальцы сжимают его так, что костяшки белеют.

Когда она снова тянется к нему, он резко отстраняет её. Мне хочется рассмеяться.

Но он не двигается. Не подходит ко мне. Мы оба кипим от ревности, и ни один не хочет первым уступить гордость.

Я поворачиваюсь к Аполлону:

— Потанцуем?

Хайдес говорил мне в планетарии, что не позволит никому, кроме него, танцевать со мной. Пора проверить, это правда или просто слова, которые он шепчет всем.

— Хочешь, чтобы Хайдес набил мне морду? — усмехается Аполлон. Но, не дожидаясь ответа, берёт меня за руку и ведёт на танцпол. Уводит в угол, подальше от взглядов — и родительских в том числе.

Мы встаём друг напротив друга, и я сразу жалею о своей затее. Танцевать я не умею. Ну, если включить Бритни Спирс — ещё ладно. Но держать ритм под оркестр?..

Рука Аполлона едва тянется к моей талии, как внезапно тень нависает над ним и перехватывает его запястье.

— Не советую, братишка.

Хайдес стоит прямо, глаза прищурены, серый цвет почти исчезает. Он зол. Но не на Аполлона. Так же, как и я не злюсь на Минту. Мы злимся на себя и на то, что эти чувства жгут и режут изнутри.

Аполлон хмыкает, но отступает.

— Не думал, что ты настолько собственник.

— Я сказал Хейвен, что никто, кроме меня, не будет с ней танцевать, — отвечает он.

Аполлон ищет глазами моё подтверждение. Я киваю. И мне жаль, что его оттеснили так грубо. Поэтому я сама беру руку Аполлона и кладу себе на талию:

— Я хочу станцевать с Аполлоном.

От Хайдеса исходит почти ощутимая ярость. Она электризует воздух. Но он молчит. Отходит на шаг, потом ещё — и широким жестом приглашает нас танцевать.

Аполлон явно не в своей тарелке, и я его понимаю: он угодил в одну из игр между мной и Хайдесом. Я стараюсь сосредоточиться на его шагах, не выглядеть неуклюжей. Хотя именно так себя и чувствую.

Краем глаза замечаю: Минта подступает к Хайдесу, бросает на меня взгляд — смесь равнодушия и раздражения. И всё же уводит его на танцпол.

В итоге — Аполлон и Минта спиной друг к другу. А я и Хайдес — лицом к лицу. Я вцепляюсь взглядом в приветливое лицо Аполлона, но чувствую, как Хайдес смотрит. Смотрит, даже танцуя с другой. Откровенно, вызывающе. Так, будто мечтает вырвать меня из рук брата и прижать к себе. А я… я знаю, что позволила бы. Позволила бы разрушить меня до основания, лишь бы он продолжал смотреть так.