Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

Аполлон раскручивает меня в пируэте. Я не успеваю сориентироваться и врезаюсь в грудь другого человека. В нос бьёт знакомый свежий аромат Хайдеса. За его плечом вижу, как Минта удаляется быстрыми шагами.

Его руки ловят меня и не отпускают. Вместо того чтобы вернуть на место, он прижимает сильнее. Щекой я упираюсь в его грудь и слышу сердцебиение — такое же сумасшедшее, как у меня. Его губы скользят по моим волосам, находят ухо:

— Это твоё место. Здесь. Со мной.

Воздух вырывается из лёгких.

— Ты уверен?

— Είσαι δικός μου. («Ты моя».)

Я морщу лоб, поднимаю взгляд.

— Что это значит?

Он колеблется.

— Просто сказал «да».

— Слишком длинно для простого «да».

В его глазах вспыхивает лукавый огонёк.

— Думаешь, я перевёл неправильно?

— Именно.

Он выдерживает паузу.

— Жаль, что ты не знаешь греческий. Значит, никогда не узнаешь правды. — И снова ставит меня в позицию для танца, одной рукой обхватив талию, другой сжав мою ладонь.

Решаю уступить ему — только на этот раз. И тут замечаю странность. Он общается с кем-то за нашими спинами. Кивает и чуть улыбается. И вдруг музыка меняется. Начинается новая песня. Та, которую я узнаю с первых же нот — одна из моих любимых.

— Heaven Is a Place on Earth, — бормочу себе под нос. — Обожаю её.

Тело Хайдеса ведёт меня в танце. Двигается плавно, элегантно. Никогда бы не подумала, что он умеет так танцевать.

— Это моя любимая песня. Навсегда.

— «Говорят, что в Раю любовь стоит превыше всего, — напеваю я слова припева. — Тогда мы найдём на земле место и сделаем его нашим Раем».

Хайдес улыбается. Один из его настоящих, открытых улыбок.

— «Когда я одинок, ищу тебя — и ты возвращаешь меня домой. Когда тону в море, слышу твой голос — и он выносит меня к берегу. Раньше я боялся, но теперь нет», — подхватывает он негромко.

Наши глаза встречаются, и я впервые замечаю, что мы — в центре внимания всей залы. Не понимаю, как это случилось, но Хайдес вывел меня ровно в середину танцпола. И все вокруг, как бы ни пытались делать вид, что заняты чем-то другим, смотрят на нас.

— Все пялятся, — шепчу я, в ужасе.

Его это не волнует. Он закручивает меня в пируэт и возвращает в свои руки.

— Я бы тоже смотрел, если бы ты стояла в центре зала в этом платье и с такими глазами.

Я прячу лицо, краснея как ненормальная.

— Зачем ты вытащил меня в самый центр? Может, уйдём куда-нибудь в угол, потише?

— Нет, — отрезает он. — Я хотел, чтобы все увидели богиню, которой ты являешься. Мои родители сидят на нелепых тронах, недосягаемые и могущественные, но именно ты приковываешь к себе все взгляды.

Даже если бы я хотела ответить, слова застряли бы в горле. Я позволяю его фразам укорениться в памяти навсегда. Не хочу их терять. Хочу хранить их в потайном ящике и возвращаться туда, когда захочу снова пережить этот миг: Хайдес, его голос сладкий как мёд и глаза, горящие теми же желаниями, что и мои.

— У меня ещё не было моей клишированной сцены, — говорю я. — Той, где ты улыбаешься и говоришь, что я сегодня красивая.

Он явно забавляется моей репликой — да и сама понимаю, что это прозвучало внезапно и нелепо. Его рука скользит с талии к середине спины. И прежде, чем я успеваю осознать, он резко наклоняет меня назад, следуя моему движению своим. Держит крепко — я точно не упаду. Несколько долгих секунд он смотрит прямо в глаза, превращая каскад в самый затянувшийся в истории.

Кончик его носа касается моего.

— Я не сказал тебе этого, потому что для меня ты сегодня не красивая.

Я таращу глаза.

— Отлично. Спасибо.

Он ухмыляется.

— Для меня ты всегда красивая, — поправляется. — Каждый раз, как вижу тебя, хочу сказать это. Но мы почти всегда спорим и язвим друг другу, и я замолкаю. Я подумал это ещё в первый момент, как увидел тебя. Без макияжа, с растрёпанными волосами и потерянным видом. А я нашёл тебя до безумия красивой.

Наконец он возвращает меня в исходное положение, и мы продолжаем танцевать. К сожалению, песня уже подходит к концу.

— В Йеле полно красивых девушек. Да и весь мир ломится от красивых людей.

Он кивает.

— Ты права. Но Хейвен Коэн одна. К счастью, добавил бы я.

Я ущипываю его за основание шеи, но он не реагирует.

— И пока ты хочешь быть частью моей жизни — в любом виде, — я буду видеть только тебя. Я не политеист. Я верю в одну богиню.

— Мне безумно хочется тебя поцеловать, — вырывается у меня.

Он приподнимает бровь и скользит взглядом по вырезу платья.

— А мне — сорвать с тебя это потрясающее платье.

Мы смотрим друг на друга серьёзно, а потом смеёмся в унисон. Это безумие. Всё это — чистое безумие. И если раньше я чувствовала себя не на месте, то теперь — нет. Хайдес прав: моё место здесь, рядом с ним. С ним всё обретает смысл и лёгкость. Даже танцевать я научилась. Почти уверена: если прямо сейчас выйду на парный танец с кем-то другим, снова буду выглядеть неуклюже, как прежде.

Хайдес склоняется ко мне, и я думаю, что он поцелует меня. Но он меняет траекторию. Его горячее дыхание касается моего шеи, и я замираю.

— Хочешь завтра встать пораньше и встретить рассвет на пляже?

Улыбка уже рождается на моих губах, но замирает на полпути. Слова Минты, сказанные несколько часов назад: Запиши и это — следующим шагом будет рассвет. Поверь, он обязательно позовёт. Это невозможно. Но она была права.

Я каменею и перестаю двигаться.

— Хейвен?

— Сколько ещё девушек ты водил встречать рассвет? — спрашиваю ледяным тоном, чувствуя, как сердце готово раскрошиться.

Он хмурится и тянет меня продолжить танец. Но я не поддаюсь.

— Прошу прощения?

— Сколько их было, тех, кому ты мазал крем от солнца? Сколько ты облил с ног до головы тюбиком и потом играл с ними в море? Скольких ты называл богиней или Персефоной? Через сколько времени ты устанешь от меня и перейдёшь к следующей?

Хайдес потрясён. Смотрит так, будто я превратилась в говорящую корову. Открывает рот и закрывает его снова, в поисках слов.

— Я не понимаю. Объяснись?

— Ты делал всё то же самое с Минтой! — взрываюсь я, громче, чем следовало. К счастью, музыка перекрывает мои слова. — Разве нет? Забыл ту часть треугольника с Аполлоном, где ты трахаешь Вайолет или Минту или как там её зовут. Я ошибаюсь, Хайдес? Ты её трахнул? Ты водил её на рассвет?

— Пойдём обсудим это снаружи, — он указывает на стеклянные двери балкона.

— Ты с ней спал? — повторяю я.

Мой тон не оставляет ему выхода. Ответ должен прозвучать сейчас и здесь.

— Да, — признаётся он.

Меня тошнит. Я давно ничего не ела, но готова вывернуть желудок прямо здесь, в центре танцпола. Я отстраняюсь. Хайдес тянется к моим бокам, но я ускользаю. Отворачиваюсь и иду прочь. Сквозь шум музыки и голосов слышу его шаги — тяжёлые, неотступные.

Я замечаю Аполлона и Гермеса вместе. Гермес, как всегда, засыпает его вопросами, а тот лишь кивает или отвечает односложно. На лице написано, что он предпочёл бы висеть вниз головой часами, чем провести ещё секунду рядом с Гермесом.

Первым меня замечает Аполлон. Начинает улыбаться, но, увидев Хайдеса за моей спиной, внимательнее вглядывается в моё лицо и понимает, что что-то не так.

Чья-то рука хватает меня за запястье. Я дёргаюсь и вырываюсь. Оборачиваюсь, чтобы сказать Хайдесу убраться и дать мне переварить услышанное, — и в этот момент оркестр умолкает.

Вокруг воцаряется тишина. Такая резкая, что становится страшно. Все взгляды устремлены в одну точку. Кронос и Рея. Два титана поднялись с тронов — и этого хватило, чтобы остановить танец.

— Добро пожаловать на Зимний бал, — гремит Кронос. Его голос змеится по воздуху, настолько мощный, что в микрофоне нет нужды. Никто не смеет шелохнуться или вымолвить хоть звук. — Для нас честь принимать вас, как и все прошлые годы. Мы знаем, насколько важна эта традиция — радостная и значимая, объединяющая самые престижные и могущественные семьи мира. Национальности, культуры и красоты со всего света стекаются на Олимп, чтобы пить, праздновать и наслаждаться тем, что подарила нам жизнь: властью и деньгами.