Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

— Мне нравится запах солнца на твоей коже.

— У солнца есть запах? — подзуживаю.

— Нет. Но у кожи, поцелованной солнцем, — да, — поправляет. — И твоя сводит меня с ума.

Он переворачивает тюбик и выдавливает немного на ладонь. Начинает мазать спереди — от живота, мы всё ещё прижаты друг к другу. Скользит выше, к груди, продевает пальцы между завязок купальника и тихо смеётся, когда у меня идут мурашки. Мне требуется несколько лишних секунд, чтобы сообразить: его движения — не про сексуальность и не про «продолжение банкета». Это мой бедный сердечный мотор шалит. У Хайдеса дыхание ровное; он наносит крем внимательно, мягко, избегая самых интимных зон. Я даже рада, что он не видит моё лицо.

Он легонько подталкивает меня в локоть — я поднимаю обе руки, чтобы он покрыл каждый сантиметр. Добравшись до плеча, он щекочет меня подмышкой, и я чуть не отвешиваю ему локтем, хихикая как ребёнок.

— Хейвен? Повернись.

Я поворачиваюсь, без лишних слов. Две серые радужки пригвождают меня на месте; я уверена, что даже если бы захотела что-то сказать, не смогла бы издать ни звука. Хайдес смотрит серьёзно, и я уже переживаю, не ляпнула ли чего.

Вдруг он поднимает руку — и выдавливает мне на лицо целую гору крема. Она стекает повсюду, заливает всё. Я плотно сжимаю губы, чтобы не попало в рот, и даю ей стечь к ногам, склоняя голову.

Хайдес отходит на шаг. Серьёзность мигом сменяется улыбкой до ушей — идеальный ряд зубов напоказ. Импульс кинуться на него и обложить самыми крепкими словами испаряется. Я просто стою столбом и смотрю на эту улыбку — и уже не в силах сдержать собственную.

— Зачем ты так сделал? — выговариваю по слогам, чтобы сохранить видимость спокойствия.

Он пожимает плечами:

— Подумал, что будет смешная реакция, — говорит. — И что это отвлечёт тебя от той сексуальной напряжённости, что ты испытывала ко мне, пока я тебя мазал.

Я фыркаю и отвожу глаза. Не мог же он и правда заметить. По лицу всё ещё течёт крем. Я собираю его ладонями и делаю вид, что мне всё равно.

— Чушь.

— Тебе очень идёт этот трупно-белый, знаешь?

— Хайдес, — предупреждаю.

— Ещё немного?

— Нет.

— Не скромничай, Хейвен.

— Сейчас убью.

Он смеётся — так, что я сама поворачиваюсь на звук. Швыряет тюбик направо, в песок, и вытирает руки о чёрные бермуды. Кончик языка скользит по нижней губе медленно и нарочно. Он поднимает бровь и приглашает меня согнутым пальцем:

— Иди сюда.

Просить дважды не надо. Не из жажды мести — потому что я больше не могу держаться от него подальше. Я бросаюсь вперёд, руки вытянуты — размазать остатки крема по нему. Он срывается в бег и кружит по кругу, загоняя меня в петлю, от которой я чувствую себя курицей-идиоткой.

— Ты как курица с отрубленной головой, Хейвен! — орёт, ухохатываясь. Подпрыгивает, уворачиваясь от моего удара ногой. — Знаешь, что куры ещё несколько секунд бегают по кругу после обезглавливания? Ты прямо одна из них.

Я делаю финт, но он слишком ловкий — снова ускользает. Дистанцию так и не сокращаю.

— Прекрати! — приказываю, но звучит это как просьба. Я уже запыхалась, и пот тонкими дорожками сбегает к пупку.

Хайдес прикусывает губу, руки за спиной. Он уже стоит в воде по щиколотку, а я всё на берегу. Волнa лениво стирает следы наших ног на мокром песке.

— Иди сюда, Хейвен, — шепчет мягко.

И я таю. Полностью.

Я иду к Хайдесу — он вырисовывается, как греческий бог посреди греческого моря. Кожа у него уходит в золотистые оттенки и, вместе с каплями пота, блестит сильнее, чем я когда-либо видела. Я не отрываю взгляд от его шрама, пока нас не разделяют считанные сантиметры.

— Привет, — говорит он.

— Привет. Ты уже наигрался со мной?

Он качает головой, и глаза вспыхивают тем самым редким огоньком.

— Я только начал.

Я улыбаюсь — чтобы держать лицо. Киваю, будто в раздумье, а потом шлёпаю обеими ладонями ему по лицу. Хайдес настолько ошарашен, что даже не двигается — даёт мне стереть с себя весь крем. Когда довольна результатом, ополаскиваю руки в море. И, для полного счастья, ещё раз брызгаю ему в лицо.

— Хейвен, — роняет он сурово. — Буду великодушен, ладно? Дам тебе три секунды форы — убегай, пока я не схватил тебя. Договорились?

— Пожалуйста…

— Раз.

— Ты же не серьёзно? Ну давай! Ты делал и похуже. Ты же настоящая Дива… — возмущаюсь.

— Два, — объявляет он, тянется вперёд, подхватывает меня и перекидывает через плечо вниз головой.

— Ты говорил «на три», — протестую.

Хайдес идёт в воду, всё глубже, будто ему это ничего не стоит. Движения у него замедлены, да и я не пушинка.

— Я ещё брату говорил, что не хочу иметь с тобой ничего общего, — бросает он, — а в итоге прижимал тебя к дереву, к стеллажу и к стене коридора. Слишком уж не рассчитывай на моё слово.

Я фыркаю со смеху. Но недолго — когда понимаю, что он задумал.

— О. Нет. Хайдес…

— Задержи дыхание, хитрая-провокаторша.

Моё тело уходит в воду в быстрый бросок. Пара секунд — и я уже под водой. Ещё меньше — и я судорожно работаю руками и ногами, вырываясь на поверхность. Прилипшие волосы закрывают пол-лица.

Хайдес заливается смехом. И, будто мало было внезапного купания, швыряет мне в лицо ещё порцию брызг. Хлёстко, как пощёчина, — под его всё громче хохочущий голос.

— Боже, Хейвен, — говорит, захлёбываясь от смеха. — Ты такая смешная.

Я считаю про себя до пяти, вскакиваю и со всей силы бросаюсь на него. Поймала врасплох — он выругался и ушёл под воду вместе со мной. Наши ноги переплетаются, и всплывать только сложнее. Я пытаюсь высвободиться, но Хайдес лишь крепче сжимает, обездвиживает меня. Обхватывает за талию — и одним плавным движением вытаскивает нас обоих.

Мы выныриваем, отплёвываясь. Он всё ещё улыбается. И моё сердце раскалывается во второй раз. Потому что, если бы кто-то не отобрал у него чувство любви с рождения, всё могло бы быть иначе. Он бы знал, что то, как я сейчас ему улыбаюсь — после подначек и ныряния, — это почти что любовь. И понял бы, что то, как он держит меня, не отпуская ни на миллиметр, — тоже любовь.

— О чём думаешь? — шепчет он. С губ у него сваливается капелька воды; я провожаю её взглядом до самого подбородка, пока не исчезает.

Молюсь Богу, чтобы однажды ты стал моим. Целиком. Душой и телом. — Ни о чём.

Он не выглядит убеждённым, но не давит. Откидывает мне назад волосы и криво улыбается:

— Всё равно ты мокрая меньше, чем в библ…

Я стукаю его по руке:

— Прекрати!

Он прижимает меня ещё крепче и приподнимает так, что мне приходится склонять голову, чтобы видеть его глаза.

— Только не говори, что тебе стыдно, Хейвен, — журит. — Боги не стыдятся ничего. Им можно все.

Я молчу и смотрю на него как потерянная. Голова полна слов, которые я хотела бы выпалить, но чувства сложно объяснять такому, как Хайдес. Даже если разложу всё по пунктам — что он ответит?

— Нам пора, — разрезает тишину он, глядя куда-то за моё плечо. — Кажется, Гермес нас зовёт.

Я прячу разочарование. Мне нравится этот запах соли, нравится сидеть у него на бёдрах, пока вода лижет нас, пропитывая кожу Хайдеса морем и солнцем. Я бы склонилась и поцеловала его плечо, слизав вкус солнца и моря. Но киваю и ограничиваюсь лёгким поцелуем в шрам, что тянется у него по щеке.

Хайдес замирает — удивлён.

— Ты промахнулась. Мои губы здесь, — показывает.

Я резко выскальзываю из его рук. Он всё ещё поддевает меня шуточками, пока мы выходим на песок. Подбираем мою накидку и многострадальный тюбик, выжатый до последней капли, и идём к остальным. Афины уже след простыл. Гермес и Афродита собирают вещи, включая шезлонги.

Аполлон наблюдает, ничего не делая. Его взгляд цепляется за беззаботное выражение Хайдеса, потом — за меня. Когда опускается ниже, кадык у него резко дёргается, и он, развернувшись на каблуках, уходит. Гермес дважды окликает — потом посылает его к чёрту.