Хозяин багряных болот (СИ) - Ванг Кристина

— Болота как болота, — она неловко пожала плечами. — А потом я поцарапалась.

Есислава вытянула руку, показывая матушке ранку.

Маменька схватила ее за запястье и подтащила к свече. Она мгновения всматривалась в руку, затем отшвырнула ее и наотмашь ударила Есиславу по лицу.

— Что ты наделала? Что наделала?! — закричала она, как разъяренный медведь.

Есислава так испугалась, что даже толком расплакаться не могла, только за щеку держалась.

— Посмотри на руку на свою! Отметина на тебе! Поймал тебя Болотник! Позвал, а ты, глупая девка, и пошла! Вот! Смотри! Смотри! — она взяла свечу со стола, поднесла ее к глазам Еси, схватила за руку и потянула вверх. Запястье оказалось аккурат перед очами Есиславы. Красная аккуратная ранка позеленела и разрослась, ветками дерева поползла в стороны.

Что это такое? Разве еще днем не была эта ранка обычной, пусть и глубокой, царапиной?

— Э-это… Это зараза… Какая-то зараза, маменька… — зашептала Еся испуганно.

— Не зараза, Еся, — всхлипнув, ответила матушка, поставила свечу и рухнула на пол рядом с дочкой. Она крепко обняла ее и расплакалась. — Никому не говори… Ни слова не говори.

— М-может жрец…

— Нет! — резко ответила маменька, отстранившись. Она заглянула Есе в глаза, хмуря брови. — Даже отцу ни слова!

— П-почему? — Есислава сжимала запястье, на котором распускалось колдовское дерево. — Разве не подскажет жрец, как укрыться, как схорониться?

— Нет, Еся, он отдаст тебя Хозяину! — шепотом закричала маменька.

Есислава ощутила на своих губах соленые слезы. Она совсем ничего не понимала. Разве не Болотник заманивает девушек? Разве всё не так?

— Послушай, — матушка понизила голос так, что даже до Еси едва долетали слова. — Доченька моя, слушай внимательно. Та байка про Хозяина… Не всё там правда. Манит он девиц молодых. Зовет к себе. Топит. А как насытится, так и засыпает. Тридцать семь лет Хозяин спал. Никого ему не надобно было. А теперь вот, проснулся. И тебя искать будет. А знаешь как?

Есислава мотнула головой.

— Всех девок изведет, всю нечисть натравит. Всех нас погубит, покуда свою невесту не найдет. Если кто узнает, что меченая ты, так сразу на болота утащат. К Хозяину. Только чтобы ублажить его, чтобы никого более не тронул. Знаешь, скольких красавиц до тебя так погубили? Никого не пожалели! Уводили на болота, привязывали и оставляли. Только так Хозяина отвадить от деревни можно. Отдадут тебя ему! Ой, отдадут! Молчи, Есислава! Никому не говори, что испробовал Болотник твоей крови. Ой, дитятко мое горемычное. За что ж тебе это?

Она прижала Есиславу к себе и разрыдалась. А Еся не могла и шевельнуться. Не могла вздохнуть. Не знала, скольких девушек отдали нечистому. Ничего не знала. Но маменька рыдала так горько, что Есе показалось, будто она уже умерла.

Всю деревню Болотник изведет, ежели невесту ему не отдадут…

Она вспомнила, куда уплыл венок. Вспомнила потонувший плот. Сердце от ужаса застучало так гулко, что стало больно в груди.

Заберет ее… Явится за ней… А если спрячется, так он будет истязать всю деревню. Что же будет?.. Что с ней будет?.. Что с ней сделают?..

Маменька уложила Есиславу в постель, поцеловала в лоб да подоткнула одеяло.

Еся сначала долго не могла уснуть. А потом мучил ее кошмар. В непроглядной темноте слышала она ласковый голос, который нежно звал ее по имени. И было в том голосе столько трепета и любви, что хотелось отозваться, крикнуть: «Здесь я, свет очей моих! Здесь!»

Проснулась Есислава на рассвете. Холодный пот бежал по спине. Он уже искал ее. Звал… Хозяин явится за ней… Точно явится.

Весь день кусок в горло не лез. Ходила Есислава мрачнее тучи грозовой. Даже со Святогором играть не ходила. Убежал он с другими детьми страшно обиженный.

Никитка заходил. Звал на реку. Еся как услыхала, так и побледнела вся. Нельзя ей к воде. Ой, нельзя.

Есислава собралась с духом и мужественно соврала, что накануне вечером с маменькой страшно рассорилась, и теперь ей велено из дома ни на гой. От Алёнки с Васей так же спряталась. Во всем матушку винила.

Миновало еще два дня затворничества. Чахла Еся на глазах. Спала плохо, крошки в рот не брала. Мучил ее Хозяин. Всё звал и звал, будто житья ему без нее не будет. Она просыпалась по нескольку раз за ночь. Никакой маменькин оберег не помогал.

На четвертый день, поздно вечером, измотанная Есислава вышла на крыльцо да села на ступень. Прислонилась она к столбику тяжелой головой и сладко зевнула. Спать хотелось так, что терпеть сил не было. Но уснуть не могла. Только веки смыкала, как снова слышала голос. Уж собственное имя ей опротивело.

Есислава подняла голову и посмотрела на небо. Полная луна светила ярко и завораживающе. Смотрела Еся на звезды и гадала, перейдет ли ее душа через Смородиную реку, али останется на земле заточенная в обличии кикиморы.

Еся так устала, что ощутила легкое безразличие к своей собственной судьбе. И когда услышала шум вдалеке, увидела огонь факелов, только и смогла, что вяло удивиться. Чего это не спалось деревенским? Неужто она о празднике каком забыла?

За спиной хлопнула дверь. Маменька схватила Есиславу за плечо и потащила на себя.

— Вставай! Вставай же, окаянная! В избу иди! Скорее! — кричала она на Есиславу.

— Что такое? — Еся тяжело поднялась. Лицо матушки плыло перед глазами.

— Святогор растрепал о тебе! Ивану рассказал! Скорее же!

Есислава силилась понять, чего там такого мог рассказать брат какому-то Ивану.

Шум становился всё ближе. Огонь горел ярче.

— Да скорее же ты! Идут за тобой! За тобой идут! — маменька толкала ее в избу.

Есислава остановилась и уперлась руками в дверной косяк.

— Я не понимаю…

— Они знают, что Болотник тебя ищет! Знают, Есислава! Все знают! — матушка упала на колени, схватилась за ткань платья на ее животе и зарыдала. Завыла волком.

Огни подкрались совсем близко, и Еся смогла разглядеть, кто пришел к их порогу. Едва ли не вся деревня собралась. Жрец вел люд за собой. За его спиной маячила хитрая рожа Ивана-дурака.

— Отдай нам дочь, — остановившись у забора, жрец ударил посохом в землю.

Дверь скрипнула, на пороге появился отец. Он хмуро осмотрелся.

— Отдай дочь, Любомир, — повторил жрец.

— Не бывать этому, — отрезал отец. Его голос громом заглушил маменькин плач.

А Есислава стояла истуканом. Глаза сами по себе закрывались. Из людской толпы стали что-то выкрикивать, тятенька отвечал, маменька выла, но среди всего этого Еся отчетливо слышала только голос Хозяина Болот.

— Есислава… Душа моя… Есислава… — ласково звал он.

Отец затащил околдованную Есю в дом и запер дверь. Той ночью никто не спал.

Наутро оказалось, что все колодцы пересохли, дикие звери разом ополчились на скот и растерзали половину. А уже к обеду раздался стук. Отец выглянул в окно и отпер дверь. В избу вошла старая-престарая женщина. Лицо ее было сморщенным и злым. Она всё время щурилась и стучала посохом при каждом шаге.

Еся не могла разглядеть черты ее лица. Всё вокруг кружилось, покрывалось туманной дымкой, а потом внезапно становилось очень ярким. Звуки сливались, смешивались, давили на голову. Есислава всё время сидела на постели и разве что качалась из стороны в сторону.

Старуха передала матушке отвар. А маменька спешно напоила им особо несопротивляющуюся Есю. Веки сомкнулись, и она упала на подушку.

— Отдай ее. Ни жива ни мертва твоя девка. Только хуже сделаешь, — скрипучий голос старухи был последним, что услышала Есислава перед тем, как крепко уснуть.

Глава 4

Кто-то сильно теребил ее за плечо. Есислава неохотно открыла глаза. Потолок избы вращался по кругу, будто нечистой силой одержимый.

— Вставай! Есислава, не время спать! Немедля поднимайся! — матушка схватила ее за руку и потянула. Еся неохотно села в кровати. Она едва ли могла понять, что происходит. Ей спалось так хорошо, что просыпаться было совсем неохота.