Хозяин багряных болот (СИ) - Ванг Кристина

— Маменька… — Есислава потерла сонные глаза. — Что происходит?

— Что? Что? Отволокут тебя на болота! Скорее, дуреха! — маменька открыла сундук и кинула в Есю чистым сарафаном. — Одевайся, окаянная! Отец твой пошел со жрецом говорить. Пока они там собрание свое со старостой да батюшкой из церкви устраивают, бежать тебе надо. Бежать!

— Куда бежать? — растерянно спросила она. — Я же дальше деревни и не была ни разу.

— Куда глаза глядят, беги. Беги, пока силы есть, дитятко, — маменька суетилась. Складывала котомку. Хлеб положила, платок, оберег сунула, завязала узел и бросила его на кровать рядом с Есей. — Чего же ты расселася? Одевайся!

Есислава спохватилась, скинула старое платье да новое надела. Она не знала, куда пойдет. Но ежели останется, то отдадут ее нечисти на растерзание.

Маменька схватила ее за руку, как только Еся натянула платье, и потащила прочь из избы. Открыла дверь и выскочила за порог. Есислава, следующая за матерью, врезалась в ее спину.

— Куда же ты собралась, Убава, — голос жреца был полон насмешкой. Еся выглянула из-за спины маменьки и обомлела. У самой избы стояли мужики деревенские. Бабы за забором остались.

— Не отдам вам Есиславу, — тут же ответила маменька. — Не отдам.

— Любомир тоже противился. И где же муж твой?

— Что вы с ним сделали? — плечи маменьки тут же осунулись. Есислава прижала ко рту ладошку, испугавшись. Неужели с тятенькой ее беда приключилась?

— Где он, спрашиваю?! — закричала матушка что есть мочи.

— Не горячись ты, Убава, — продолжал насмешничать жрец. — С сыном он своим. Заперт. Он у тебя бравый мужик. И семью свою защищать решил. Заперли мы его от греха подальше. Невесту Хозяину отдать надо. Пока он сам искать ее не пришел.

— Не его я невеста! А Никиткина! — не сдержалась Еся и крикнула. Грохнул смех. Хохотали мужики.

— Где ж жених твой? — снова заговорил жрец.

Есислава выглянула из-за спины матушки и осмотрела толпу, что собралась у избы. Не было среди них Никиты. Иван был. Ухмылялся ехидно. А брата его не было.

— Убава, отдай дочь. А не то сажем сарай с мужем твои. И избу твою сожжем. Ты знаешь, ежели помрет невеста Хозяина, не придет он, покуда другую не выберет. Не доводи до лиха. И сына лишишься, и мужа, и дочери, — жрец подступил ближе. — Отдай Есиславу. Негоже жениху в брачную ночь долго ждать свою невесту.

— Не невеста она ему, — прошипела мать.

— Пусть руку свою покажет. Если нет ничего, так и быть, уйдем, — его губы расплылись в широкой улыбке. Есислава натянула рукав пониже, стараясь скрыть запястье. Отметина болотника стала больше. Никак ее было не скрыть. — Но ты лучше меня знаешь, что меченая она.

— Не отдам…

— Убава, подумай как следует, — продолжал улещивать змий. — Чего тебе девка та? Сына стереги. Его лихо ждет.

Маменька опустила голову. Ее плечи вдруг затряслись. А потом… Потом вдруг кинулись мужики на крыльцо. Потащили мать в одну сторону, а Есиславу в другую.

— Маменька! Матушка! — закричала она в испуге. Сильные руки сжимали ее запястья и тянули. Тянули так сильно, что, казалось, оторвут. Еся тянулась своей ладошкой к матери. Рукав платья задрался, и увидели все в закатных сумерках отметину Хозяина.

Закричали бабы, поднялся шум. Никто более не шептался. Теперь во весь голос говорили:

— Проклятая девка!

— Меченная!

— Хозяева Невеста!

— Тащи нечистую на болота!

— На болоте место лиху! На болоте!

Есислава в ужасе убрала руку. Ее сердце колотилось в груди так сильно, что в груди становилось больно. Слезы покатились из глаз. Будь он проклят этот Хозяин! Почему же она? Почему!

Стопы Еси не касались земли. Два бравых мужика стащили ее с крыльца и бросили к ногам жреца.

— Доченька! Золотце мое! — Есислава обернулась на матушкин голос. Держали ее крепко. А она всё вырывалась и вырывалась. По щекам катились слезы, а котомка, наскоро собранная для побега, валялась на земле. Топтались по ней все, кто ворвался во двор.

— Маменька, — жалобно пропищала Еся и разрыдалась. Жрец схватил ее за руку и потянул наверх. Он ещё раз показал всем клеймо. Кто-то услужливо поднес к запястью факел.

— Вы все свидетели! Смотрите! Хозяева невеста! Овладел ею нечистый дух болт! — громогласно вещал жрец, упиваясь каждым словом.

— На болота ее! На болота! — раздалось из толпы. Множились возгласы, сливаясь в один неразборчивый.

Есислава опустила голову, ощутив жгучий стыд. За спиной рыдала маменька, брата и отца заперли, а она ничего не могла сделать. Даже сбежать не успела. А теперь вот… Все смотрели. На позор ее смотрели, на метку Болотника.

— Тфу на нее! Нечистая! Нечистая! — ничья слюна не долетала. Стали бы они плевать в жреца, но звука было достаточно. Ее срамили и бранили, будто была она виновна в каком-то страшном грехе.

Рука немела и начинала болеть. Есислава хотела одернуть ее и спрятать, но жрец крепко держал.

Еся чувствовала себя голой. Выставили ее на поругание, а потом выставят на болота. И погибнет она во владениях Болотника.

Горькие слезы катились по щекам и душили ее. Плечи сотрясались от рыдания. Она старалась не всхлипывать, но ничего не получалось. Было так зябко и неприятно, что всё внутри сжималось.

Жрец, схватив ее за плечо, снова потянул и заставил встать. Он толкнул Есиславу аккурат к беснующимся бабенкам.

Она запнулась о собственные ноги и повалилась перед ними.

— Приготовьте невесту к свадьбе, — велел жрец. Он наклонился к Есиславе и тихо добавил: — Коли надумаешь бежать, вспомни, что всю твою семью не побоюсь я в жертву Перуну отдать.

Есислава сжала зубы, чтобы сдержать испуганный вопль. Он ведь сказал, что убьет их всех, если не сделает она, как велено… Маменьку, тятеньку и Святогора, который едва ли жизнь свою пожил.

Еся едва сумела встать. Ноги не держали. Она кивнула жрецу и поглядела на женщин. Они расступились. Все как одна отшагнули от нечистой. Никто не желал помогать Хозяевой невесте. Только одна старуха осталась стоять. Не шелохнулась.

— Пойдем, невеста Хозяина Багряных Болот. Надо готовиться к встрече с женихом. Заждался поди.

Старуха развернулась и пошла вперед, не глядя следует ли за ней Еся.

Есислава обернула напоследок. Не вырывалась больше маменька, тряпицей безвольно висела на руках у мужчин. Только плечи ее сотрясались. Она будто почуяла взгляд дочери и подняла голову.

Еся утерла щеки от слез и улыбнулась. Хотела подбодрить маменьку. Но та только пуще разрыдалась и снова принялась вырываться.

— Не ходи! Не ходи! Есислава! Еся!

Есислава отвернулась и пошагала за старухой, едва наступая на левую ногу, которая ныла после того, как она споткнулась.

Шли они на самый конец деревни. Еся успела успокоиться. Более не роняла слез. Только шла послушно да гадала, как же звать старуху-то? Она ведь знала ее. Видела. Но имя вспомнить не могла.

Старая изба, мрачная и нелюдимая, стояла особняком. Будто намеренно отделенная от всей деревни.

Пусто было во дворе. Ни курочки. Ни цветочка. Ничего.

Отварила старуха калитку и остановилась. Старым посохом указала Есе на вход. Она проковыляла во двор.

— В избу иди. Платье у тебя новое. Сойдет. Причешем тебя, умоем да пойдем.

— Куда пойдем? — спросила Еся, поднимаясь на крыльцо.

— Куда-куда, к лесу пойдем. Провожать тебя, Хозяева Невеста, всей деревней будем. Эва, какая пышная свадьба.

Старуха отварила скрипучую дверь и чуть подтолкнула Есю в избу.

— Меня Есислава зовут, — недовольно буркнула она в ответ. Ежели так с ней решили обойтись, то пущай хоть по имени кличут.

— Нет, девонька. Отныне нет имени у тебя. Ты Хозяева Невеста. Так тебя и запомнят. Сотрется твой лик из памяти, имя забудется. Для всех ты будешь Хозяевой Невестой. Покуда мир не сгорит в огне Перуна.

Старуха зажгла огарок и прошла дальше. Она отодвинула табурет, смахнула с него пыль и поставила свечу на стол.

— Садись.

Есислава проковыляла к столу и опустилась на сиденье. Старуха принялась копаться за ее спиной.