Император Пограничья 7 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Я поднялся и подошёл к столу с инструментами.

— Матвей может создать впечатляющий водяной шар, но сможет ли он выковать из этой воды меч? Аглая двигает камни, но способна ли превратить гранит в обсидиан? Каждый дар уникален, Егор. И каждый развивается в своём темпе.

— Но они всё равно впереди меня, — упрямо возразил юноша.

Вместо ответа я взял железный слиток и положил его перед собой. Сосредоточившись, я позволил своей силе проникнуть в металл, чувствуя каждый атом, каждую связь. Затем начал преобразование.

Слиток задрожал, его поверхность пошла рябью, словно жидкость. Металл тёк и изгибался, принимая новую форму. Через несколько секунд передо мной лежал идеально выкованный кинжал с узорчатым лезвием.

Егор смотрел широко раскрытыми глазами.

— Знаешь, сколько лет мне потребовалось, чтобы научиться такому? — спросил я. — Семь. Семь лет ежедневных тренировок, тысячи неудач, сотни моментов, когда хотелось всё бросить.

Я взял кинжал и одним движением превратил его обратно в бесформенный кусок металла.

— Когда мне было чуть больше, чем тебе сейчас, я завидовал ученику-пироманту. Он мог создавать огненные шары на второй день после пробуждения дара. А я неделями пытался хотя бы почувствовать структуру металла. Знаешь, где он сейчас?

Егор отрицательно покачал головой.

— Я тоже не знаю, — усмехнулся я. — Он достиг потолка своих способностей за год и остановился. Огонь эффектен, но предсказуем. Металл требует терпения, но возможности его безграничны.

Я снова сел на скамью, жестом приглашая юношу присоединиться.

— Запомни главное правило, Егор. Единственный человек, с которым стоит соревноваться — это ты сам вчерашний. Ты сегодня можешь то, что не мог неделю назад?

— Могу, — неуверенно кивнул он.

— Тогда ты движешься вперёд. Всё остальное — просто шум. Матвей может быть гением гидромантии, но попроси его починить сломанный плуг одной лишь магией — и он беспомощно разведёт руками. А ты сможешь.

В глазах парня появился проблеск понимания.

— Но самое важное не это, — добавил я. — Знаешь, почему я выбрал тебя своим учеником? Не из-за силы дара. Я видел десятки одарённых магов, которые растратили свой потенциал, потому что хотели всего и сразу. Ты же обладаешь тем, что важнее любого таланта — упорством ремесленника. Ты привык, что мастерство приходит через труд, а не через чудо.

Егор выпрямился, и я увидел, как в его взгляде вновь загорается решимость.

— Давай попробуем кое-что новое, — предложил я, доставая из кармана горсть медных монет. — Забудь о левитации и изменении формы. Сегодня ты научишься чувствовать разницу между металлами.

Следующие два часа мы посвятили упражнению, которое со стороны выглядело совершенно неэффектно. Егор с закрытыми глазами пытался определить, какую именно монету я клал ему в ладонь — медную, серебряную или железную. Никаких летающих предметов, никаких превращений. Только глубокое погружение в суть металла.

— Это… железо, — неуверенно произнёс он, держа в руке монету.

— Почему ты так решил?

— Оно… плотнее? Нет, не так. Оно более упорядоченное, что ли. Медь кажется мягче, теплее. А серебро — холодное и… чистое?

— Отлично, — одобрил я. — Ты начинаешь понимать их природу. Это важнее любых фокусов с полётами гвоздей. Ими пока только девочек впечатлять.

Мой подопечный вспыхнул, как помидор, и я не удивился, поняв, что попал точно в цель.

К концу тренировки Егор безошибочно определял все три типа металла. Может, это выглядело не так впечатляюще, как ледяные скульптуры Матвея, но я знал цену такому навыку. Умение чувствовать глубинную структуру материала — основа истинного мастерства.

— Наставник, — окликнул меня Егор, когда я уже собирался уходить. — Спасибо. Я… я понял. Буду работать в своём темпе.

— И ещё кое-что, — добавил я, обернувшись. — Через месяц устроим показательные выступления для всех учеников. Каждый продемонстрирует, чему научился. Готовь что-нибудь особенное. Но не для того, чтобы кого-то впечатлить, а чтобы показать свой собственный путь.

Улыбка озарила лицо юноши.

— Обязательно, наставник. Я придумаю что-нибудь… металлическое.

Уходя с тренировочной площадки, я размышлял о том, как важно вовремя поддержать ученика. Сомнения — это яд, который может отравить самый сильный талант. Но преодолённые сомнения становятся фундаментом будущей силы. Егор это понял, и я был уверен — из него выйдет толк. Не потому, что он самый талантливый, а потому, что он готов идти своим путём, не оглядываясь на других.

К вечеру запустили все восемь линий. Производство набирало обороты — патроны складывались в деревянные ящики сотнями. Пока ещё медленно, но процесс шёл.

Захар вёл учёт в большой книге, отлично справляясь с общим руководством:

— Первая смена — 27 с гаком тысяч патронов, барин. Много брака, но это нормально для начала.

Немного по меркам большой войны. Но для начала — вполне достаточно. Главное, что машина запущена, люди обучены, процесс отлажен.

Теперь оставалось только наращивать объёмы.

— Завтра будет тридцать, послезавтра — тридцать пять, — уверенно сказал я. — Главное — люди поняли принцип. Дальше дело техники.

Когда первая смена ушла отдыхать, а вторая заступила на работу, я обошёл цех. Механизмы работали, люди освоились, производство запустилось. В воздухе висел запах пороха и машинного масла — запах войны и подготовки к ней.

— Знаете, воевода, — сказал подошедший Арсеньев, утирая пот со лба. — Когда в академии рассказывали про массовое производство в Бастионах, я представлял себе огромные заводы с сотнями рабочих. А оказывается, можно и в амбаре наладить, если голова на плечах есть.

— Главное не размер производства, а его эффективность, — ответил я. — В Бастионах могут позволить себе громадные цеха. Нам приходится выкручиваться с тем, что есть.

— И ведь работает! — артефактор с гордостью посмотрел на свои дозаторы. — Простые механизмы, а какую пользу приносят.

Вечернее багровое солнце почти скрылось за горизонтом, когда мы с Грановским вышли на обход укреплений. После нашей прошлой беседы инженер не терял времени даром — я регулярно видел его то на одном участке работ, то на другом, с неизменными чертежами в руках и карандашом за ухом.

— Начнём с северного сектора, — предложил Вячеслав, направляясь к ближайшему бастиону. — Там работы продвинулись дальше всего.

Действительно, северный равелин уже обрёл узнаваемые очертания. Треугольное укрепление выдвигалось вперёд от основной стены, создавая дополнительную линию обороны. Рабочие как раз завершали укладку последних брёвен на внешний скат.

— Неплохо, — оценил я, обходя конструкцию. — Но почему такой пологий угол? Разве не лучше сделать круче?

Грановский покачал головой, доставая из кармана сложенный лист с расчётами.

— Распространённое заблуждение, воевода. Слишком крутой скат позволит врагам использовать его как укрытие от огня с основных стен. А при таком угле — он провёл рукой вдоль склона — любой боец окажется на виду и под перекрёстным огнём.

Я присел на корточки, проверяя качество укладки брёвен. Работа была выполнена добротно, с минимальными зазорами между элементами.

— А подземный ход? — поинтересовался я.

— Начнём рыть завтра, — ответил инженер. — Сначала хотел убедиться, что наземная часть выдержит нагрузку. Видите вот эти опорные балки? Они распределят вес так, чтобы туннель не обрушился даже при прямом попадании тяжёлого снаряда сверху.

Да, пускай у Бездушных нет артиллерии. Но мы строили с прицелом на будущее. Слишком многим Угрюм стоял поперёк горла. И мы должны были готовится к любым вариантам обороны.

Мы двинулись дальше вдоль стены. Следующий участок представлял собой хаотичное нагромождение земли и брёвен — здесь только начинали формировать основание для восточного равелина.

— Тут работы на начальной стадии, — констатировал Грановский, морщась при виде неровно уложенных брёвен. — Эй, вы там! — крикнул он рабочим. — Это основание, а не дровяной склад! Каждое бревно должно плотно прилегать к соседнему!