Император Пограничья 7 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Взяв гильзу в руки, я внимательно изучил её форму. Конус с фланцем у основания, идеально выверенные пропорции, тончайшие стенки. Обычному мастеру потребовались бы сложные станки и пресс-формы. У меня был только мой Талант.

Положил первый слиток на ладонь и закрыл глаза. Металл откликнулся мгновенно — я чувствовал каждый атом латуни, каждую связь между ними. Мысленно наложил образ гильзы на бесформенный кусок металла.

Латунь потекла. Не расплавилась — именно потекла, словно густой мёд, послушно принимая нужную форму. Секунда — и в руке лежал чуть-чуть полегчавший слиток, а также идеальная гильза, точная копия образца. Ещё тёплая от трансформации, она слабо пульсировала остаточной магией.

Первый десяток дался легко. Я работал не спеша, оттачивая технику. Каждая следующая гильза получалась чуть быстрее предыдущей — руки запоминали нужное движение энергии, разум фиксировал оптимальные потоки силы.

После сотни штук решил ускориться. Сосредоточился, представляя, как металл делится на равные части и формируется одновременно. Усилие возросло втрое, но и результат того стоил — три гильзы возникли разом, абсолютно идентичные.

К восьми утра освоил одновременную трансформацию дюжины. Латунные слитки выстраивал правильными рядами, накрывал их полем своего Таланта и запускал процесс. Металл расползался золотистыми ручейками, собираясь в аккуратные ряды готовых изделий.

Магический резерв постепенно таял. Создание постоянных предметов требовало больше энергии, чем временного оружие, но со взятием ранга Мастера эта плата упала с пятикратной до троекратной. Учитывая, что гильза была мелкой и лёгкой, на одну штуку расходовались какие-то крохи энергии, сотые доли одной капли.

«Минимальная цель: двести тысяч патронов», — вспомнились мои слова с вчерашнего совещания. По две тысячи на каждый из сотни с лишним стволов. « Но мы должны чего бы то ни стоило выйти на четыреста». Цифры казались фантастическими, но иного выбора не было.

После тринадцати тысяч пришлось сделать перерыв. Руки подрагивали от напряжения, в висках стучала тупая боль. Но вокруг стола, аккуратно уложенные в ящики, высились ряды готовых гильз — идеальных, словно изготовленных методом глубокой вытяжки на лучших прессах Бастионов. Мой Талант позволял формовать латунь напрямую, создавая необходимую толщину стенок и укрепляя донце для выдерживания давления пороховых газов.

Перекусив, я вернулся к работе через полчаса. Теперь трансформировал по сотне за раз — это был мой текущий предел. Латунь покорно текла под моей волей, принимая заданную форму с механической точностью.

К полудню дня насчитал примерно пятьдесят тысяч готовых гильз. Магический резерв опустел почти полностью, оставалось капель семьдесят, не больше, но дело было сделано — запаса хватит на полтора дня работы.

Закончив с этим, я направился в дальний амбар, чтобы понаблюдать за чужой кипучей деятельностью. Всю ночь плотники работали, превращая пустое помещение в оружейный цех. Запах свежих опилок смешивался с терпким ароматом смолы от досок.

По пути заглянул на кузницу, где Фрол руководил работой литейщиков. Воздух был густым от жара печей и запаха расплавленного металла. У дальней стены рабочие разливали свинец из железных тиглей в многоместные формы из бронзы.

— Воевода! — окликнул меня кузнец, вытирая пот со лба. — Как раз вовремя! Новая партия сердечников готова.

Я подошёл к столу, где остывали ряды свинцовых пуль. Подмастерья аккуратно извлекали их из составных форм, обрезали ножами литники и зачищали напильниками неровности. Один из рабочих взвешивал каждую десятую пулю на аптекарских весах, проверяя соответствие стандарту.

— За час выплавлю тысячу, не меньше, — с гордостью заявил кузнец. — Насчёт помощников решили? Михей из Антиповки неплохой кузнец, но нужно больше рук.

— Получишь помощников, — пообещал я. — Из новоприбывших выбрали. Будет четыре литейщика с подручными, чтобы производство работало круглосуточно.

При плане в сорок восемь тысяч патронов в день нужно было обеспечить бесперебойную подачу пуль. Одному Фролу такое не потянуть.

— И да, хорошая работа, — одобрил я, взяв в руку готовый сердечник.

— Спасибо Прохор Игнатич, — просиял громила.

— Но это только половина дела. Для патронов нужна оболочка.

Собеседник кивнул, указывая на ящик с латунными слитками:

— Знаю, воевода. Пытались по старинке — резать листы на круглые заготовки, штамповать в матрицах. За день едва две сотни оболочек выйдет, да и то часть с браком.

Я покачал головой. В Бастионах для этого использовали специальные прессы — экструдировали свинцовую проволоку, резали на мерные части, штамповали, а оболочку создавали методом холодной глубокой вытяжки. Однако нам такие технологии недоступны.

— Я займусь оболочками сам, — ответил я, доставая из кармана горсть кристаллов Эссенции.

Поглотив содержимое Эссенции, я почувствовал, как магическая энергия растекается по телу, пополняя истощённые резервы. Достаточно для нескольких часов интенсивной работы.

Устроившись за отдельным столом, я взял первый сердечник и слиток латуни. Сосредоточившись, направил магию на мельчайшие частицы металла. Они задрожали, превращаясь в золотистую пыль, которая облаком окружила свинцовую пулю.

Теперь самое сложное — равномерно распределить металл по поверхности. Я представлял, как частицы латуни оседают на свинце, создавая тончайший слой толщиной в доли миллиметра. Слишком тонко — оболочка деформируется в стволе. Слишком толсто — изменится баллистика.

Медленно вращая пулю силой мысли, я наблюдал, как золотистое напыление покрывает серый свинец. Частицы сплавлялись друг с другом, образуя бесшовную оболочку. На каждую пулю уходило меньше минуты и сотая часть капли энергии — немного для единичного изделия, но в масштабах тысяч…

— Красота! — восхитился Фрол, разглядывая готовую оболочечную пулю. — Как фабричная, только лучше!

Я кивнул, но вместо того, чтобы взять следующий сердечник, расставил перед собой сразу десяток. Ранг Мастера давал не только силу, но и возможность манипулировать колоссальным количеством объектов за раз. Новая порция латунной стружки взмыла в воздух, разделяясь на десять золотистых облачков. Каждое окутало свою пулю, и я одновременно контролировал процесс напыления на всех. Минута — и десять готовых оболочечных пуль легли на стол.

«Слишком медленно», — подумал я, прикидывая объёмы. Нужно 40–50 тысяч за день, иначе сборочный конвейер встанет.

В следующий заход взял уже сотню сердечников. Потом двести, триста… К концу часа довёл количество до пятисот за раз. Вся кузница наполнилась золотистым туманом латунной пыли, которая послушно оседала на сотнях свинцовых сердечников одновременно. Контролировать такое количество параллельных процессов было непросто даже для Мастера — в висках пульсировало от напряжения, но я упрямо наращивал темп, пока кузнец с помощниками лили всё и новые и новые пули…

Добравшись, наконец, до цеха я огляделся.

— Столы ставьте вдоль стен! — командовал Захар, размахивая чертежом. — Между ними проход не меньше полутора метров, чтобы не толкаться!

Я подошёл к Арсеньеву, который колдовал над странной конструкцией из стали и дерева. Артефактор выглядел уставшим, но глаза горели азартом изобретателя.

— Как успехи? — спросил я, разглядывая механизм.

— Почти готово, — Максим повернул рычаг, и из воронки высыпалась точная порция пороха. — Механический дозатор. Поворот — и ровно полтора грамма пороха для автоматного патрона. Погрешность минимальная.

Вчера на совещании он предложил конвейерный принцип — процесс разбит на пять операций, и каждая линия из пяти человек должна была выдавать 250 патронов в час. За свою восьмичасовую смену — 2 000 патронов. Восемь линий (40 человек) — 16 000 патронов. За сутки — три смены должны были изготовить 48 тысяч патронов. За 10–12 оставшихся до Гона дней — 480–576 тысяч патронов.

Конечно, это были весьма идеализированные цифры, рассчитанные на бумаге, но к ним нужно было стремиться. В реальности монотонность и однообразие операций будут притуплять внимание рабочих. Люди будут ошибаться, производить брак, уставать, путаться и работать с пониженной эффективностью даже в условиях всего одной восьмичасовой смены.