Время бабочек - Альварес Хулия
Когда наступил вечер конкурса декламации, мы так сильно волновались, что едва смогли съесть ужин. В одном из классов мы помогли друг другу надеть костюмы и накраситься – сестры разрешали на выступлениях пользоваться косметикой, которую мы, естественно, никогда не смывали как следует, так что на следующий день ходили с хищными глазами, яркими губами и мушками на щеках, будто находились не в монастырской школе, а сами-знаете-где.
Выступили «четверняшки» лучше всех, с большим отрывом! Нас столько раз вызывали на поклон, что мы все еще были на сцене, когда сестра Асунсьон вышла объявлять победителей. Мы направились было на выход, но она жестом остановила нас. Зал разразился дикими аплодисментами, топотом и свистом, хотя все это было запрещено как поведение, неподобающее истинным леди. Впрочем, сестра Асунсьон, похоже, забыла о собственных правилах. Ей пришлось поднять над головой награду – почетную голубую ленту, – чтобы все наконец успокоились и услышали, как она объявляет о нашей победе.
Когда овации стихли, мы узнали, что нас в составе целой делегации отправят из Ла-Веги в столицу выступить с нашим триумфальным представлением перед Трухильо в его день рождения. Потрясенные до глубины души, мы переглянулись. До этого монахини не упоминали ни о каких дополнительных выступлениях.
Переодеваясь в классной комнате, мы начали спорить, стоит ли нам отказаться от выигрыша.
– Я не поеду, – заявила я, смывая толстый слой пудры с лица. Мне хотелось заявить протест, но я не очень понимала, как лучше поступить.
– Да ладно, давайте поедем, – умоляла Синита. На ее лице отразилось выражение такого отчаяния, что Эльса и Лурдес с готовностью согласились:
– Давайте!
– Но нас же обвели вокруг пальца, – напомнила я.
– Ну пожалуйста, Минерва, – не унималась Синита. Она приобняла меня одной рукой, а когда я попыталась высвободиться, легонько похлопала меня по щеке, упрашивая согласиться.
Я не могла поверить, что Синита действительно хотела это сделать, учитывая, как в ее семье относились к Трухильо.
– Синита, зачем тебе вообще выступать перед ним?
Синита вытянулась по струнке, преисполненная гордости – ну настоящая Свобода.
– Пойми, это не для него. Наша постановка – она ведь о том времени, когда мы были свободны. В ней есть что-то вроде скрытого протеста.
Это решило дело. Я согласилась поехать при условии, что мы будем выступать переодетыми в мальчишек. Сначала мои подруги ворчали, потому что нам пришлось поменять в тексте кучу женских окончаний, так что все рифмы рассыпались. Но чем ближе становился великий день, тем больше нас преследовал призрак Лины, пока мы совершали прыжки на месте в Зале имени Лины Ловатон. Ее прекрасный портрет неотрывно взирал через весь зал на фотографию Хозяина, которая висела на противоположной стене.
Мы отправились в столицу на большой машине, которую предоставила школе Доминиканская партия в Ла-Веге. По пути сестра Асунсьон читала нам эпистолу с правилами, которые нам полагалось соблюдать. Наше выступление было третьим в отделении школ для девочек. Начало запланировано на пять часов, мы должны были оставаться в Ла-Веге до окончания всех выступлений и вернуться к моменту, когда сестры разносили вечерний сок перед сном.
– Вы должны показать всей стране, что вы, ученицы Школы Непорочного Зачатия, – ее настоящие драгоценности. Это всем понятно?
– Да, сестра Асунсьон, – отвечали мы рассеянным хором. Но нас слишком взволновало наше удивительное приключение, и едва ли мы были в состоянии соблюдать правила. По дороге нас то и дело обгоняли симпатичные парни в быстрых модных машинах, а мы махали им и вытягивали губы, как для поцелуя. Одна машина замедлила ход, и ребята начали выкрикивать нам комплименты. Сестра бросила на них свирепый взгляд и обернулась посмотреть, что творится на заднем сиденье. Мы тут же сделали вид, что беспечно взираем вперед, на дорогу, – четверка истинных ангелов во плоти. Нам вовсе не обязательно было выступать со сцены, чтобы выдавать блестящую актерскую игру!
Но чем ближе мы подъезжали к столице, тем тише и тише становилась Синита. На ее лице появилось печальное, задумчивое выражение, и я поняла, по кому она скучает.
Совсем скоро мы уже сидели в вестибюле дворца вместе с другими школьницами со всей страны и ждали своего выступления. В какой-то момент мимо нас, шелестя рясой, с важным видом прошла сестра Асунсьон и помахала нам. Нас проводили в огромный зал, превосходящий по площади все помещения, в которых я когда-либо бывала. По проходу между рядами кресел мы вышли в центр зала и оглядывались вокруг, пытаясь сориентироваться. И тут под балдахином из доминиканских флагов я увидела его – нашего Благодетеля, о котором столько слышала всю свою жизнь.
Сидя в большом позолоченном кресле, он выглядел намного меньше, чем я его себе представляла, и будто бы брезжил над залом, точно один из своих портретов. На нем был нарядный белый мундир с медалями на груди и золотыми бахромчатыми эполетами на плечах. Он был похож на актера, играющего роль.
Мы заняли свои места на сцене, но он вряд ли это заметил. Он сидел, повернувшись к молодому человеку рядом, тоже одетому в военную форму. Я узнала юношу: это был симпатичный сын Благодетеля, Рамфис, который стал полковником в четыре года. Его фотографиями пестрили все газеты.
Рамфис посмотрел в нашу сторону и что-то прошептал на ухо отцу, на что тот громко рассмеялся. Фу, как грубо, подумала я. В конце-то концов, мы были здесь исключительно для того, чтобы выступить в их честь. Они могли бы по меньшей мере притвориться, что в пузырящихся тогах и наклеенных бородках, с луками и стрелами в руках мы не выглядим полными дурами.
Кивком Трухильо показал нам, что можно начинать. Мы не двинулись с места, таращась на него с глупым видом, пока Синита наконец не взяла ситуацию в свои руки, приняв нужную позу. Я была счастлива, что Отечеству пока приходилось просто лежать на полу, потому что колени у меня дрожали и я волновалась так, что боялась в любой момент потерять сознание.
Удивительно, но мы не забыли ни одной из наших реплик. Постепенно голоса наши звучали все громче, обретая уверенность и выразительность. Бросив украдкой взгляд, я увидела, что наше выступление захватило и симпатичного Рамфиса, и даже самого Хозяина.
Все шло гладко, пока мы не добрались до той части, где Синита должна была встать передо мной, Отечеством, связанным веревкой. После моих слов:
Синита должна была сделать шаг вперед и показать свой сверкающий лук. Потом, направив воображаемые стрелы на воображаемых врагов, она должна была освободить меня, развязав веревку.
Но когда мы добрались до этого момента, Синита не остановилась, а продолжала продвигаться вперед до тех пор, пока не оказалась прямо напротив кресла Трухильо. Она медленно подняла свой лук и прицелилась. В зале воцарилась гробовая тишина. Рамфис пулей вскочил на ноги и напряженно завис между своим отцом и нашей живой картиной. Потом он резко выхватил лук у Синиты из рук и переломил его об колено. Вслед за треском расколотого дерева по залу прокатился гул голосов. Рамфис пристально вглядывался в Синиту, которая неотрывно смотрела на него в ответ.
– Не надо так играть.
– Это было частью пьесы, – соврала я, все еще полулежа на полу, стянутая веревкой. – Она никому не хотела причинить вреда.
Рамфис взглянул на меня, потом снова на Синиту.
– Как тебя зовут?
– Свобода, – сказала Синита.
– Свобода… Назови настоящее имя! – рявкнул он, как будто она была рядовым армии.
– Перосо, – ответила она с гордостью.
Заинтригованный, Рамфис поднял бровь и, как герой из сказки, помог мне подняться.
Похожие книги на "Время бабочек", Альварес Хулия
Альварес Хулия читать все книги автора по порядку
Альварес Хулия - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.