Личная (не)приятность темного магистра (СИ) - Вересень Мара

— Я уже всё.

— Всё испортили? — едва не взвизгнул фейри.

— Уже ухожу.

Сложила свои листки в тетрадь, убрала ручку, поправила Устав на тумбе, подхватила карточку и основу копира, отнесла их к столу библиотекаря и сбежала подальше от слишком ретивого работника. Новенький, наверное. Энтузиазм еще не угас.

Теперь сложное — декан Мортравен. И любопытное — Триш.

9

Призрака, которой, по словам Эвила, нет хода с этажа и из общежития соответственно, сначала заметил Кир в корпусе прорицателей, а затем и я собственными глазами в полоске зеркала, когда выходила из библиотеки и мельком посмотрела, не осталось ли на лице следов от чернил. Когда входишь, зеркал в боковых панелях из-за освещения не видно, а когда выходишь — в них можно посмотреть, всё ли у тебя в порядке. Очень удобно. Многие адепты, выполняя задания, в задумчивости пачкают себя пастой.

— Хватит прятаться, — сказала я в никуда, сходя с кривой дорожки, затейливо огибающей клумбы за библиотекой, на прямую, ведущую к тринадцатому корпусу.

Раз болтающие непонятно с кем прорицатели никого не удивляют, вряд ли удивит адептка с темного, делающая то же самое. Но призрак не среагировала. Пришлось иначе. Остановилась, зашла за еще зеленое неизвестного вида разлапистое дерево, сложила пальцы в жесте концентрации и воззвала:

— Явись. Триштуар Занье.

— Бессердечная, — тут же проявившись в паре шагов от меня, заламывала руки дама. — Зачем так грубо?

— Как ты за мной увязалась и почему я тебя не услышала? — строго спросила я, игнорируя стенания.

— Ты первогодка-недоучка, а я… ты столько не живешь, сколько я неживая. О… Я такая старая… — брови призрака поползли вверх, собираясь домиком, из глаз хлынуло.

— Прекрати. Я спросила, как ты вышла, если заперта на этаже.

— Ой, ну брось, — тут же подобрала нитки слез Триш. — Да просто положила в кармашек пиджака свой платочек. Так и знала, что не догадаешься с собой меня позвать.

— Я могла надеть другой пиджак.

— У меня много платочков, — дама приподняла полупрозрачную руку, и за собранными щепотью пальцами из массы, составляющей подол платья, вслед за рукой потянулась вереница связанных за уголки полупрозрачных платочков. С монограммами, кружевные, обычные, большие, маленькие… Рука все тянулась, делаясь непропорционально тонкой и длинной, а платочки не заканчивались и, поручусь, все были разными. — Видишь? На все твои карманы хватит и еще останется.

— Да зачем?

— Мне так ску-у-у-учно сидеть в шкафу-у-у. Каждый день, год за годом, ничего кроме этого жутко унылого шкафа. Совсем никуда-а-а не вы-ы-ы-ы…

Слёзы лились, Триш отцепляла платочек от вереницы, промакивала уголок глаза, правого, где набухала фасолина слезы, и выбрасывала. Использованный платок, покачиваясь, как опавший лист, опускался вниз и втягивался в край подола туманной струйкой. Набухала еще фасолина, и действие повторялось.

Цирк какой-то…

Я махнула рукой, отгоняя дымку перед глазами, и пошла дальше.

Триш издала душераздирающий стон навсегда брошенной, потом проявилась рядом и заскользила, пропуская сквозь призрачное платье случающиеся по пути невысокие фонари и остриженные в форме шаров кусты. От фонарей она икала, от кустов хихикала, будто ей щекотно было.

Ближе к зданию факультета стали попадаться собратья по теперешнему цвету магии. Вчера я не разглядывала сокурсников и на всякий случай приветственно улыбалась всем без разбора. Адепты вздрагивали и жались к краю дорожки, а то и вовсе обходили по газону на всякий случай, как чумную. Кажется, приветствия тут не приветствуются.

Сделала угрюмое лицо. Еще не хватало, чтобы и темные вслед бывшими одногруппниками шарахаться начали. Одна не выживу. А выжить нужно, хотя бы до встречи с ректором.

Тринадцатый корпус был передо мной. Лепнина, горгульи и какие-то другие хари с зубами и шипами в нелогичных местах. Вчера было не до изучения архитектурных изысков: дождь, сумерки, освещение не очень, будто они тут свечи вместо магических шаров жгут и экономят. А при свете дня здание выглядело не так и зловеще, как мне показалось сначала.

— Исчезни, — попросила я вздыхающую за спиной Триш и вошла.

Однако… Будто совсем другой корпус. Как всё меняет солнечный свет. Но таблички были те же, и расположение лестниц, и большой магический экран с расписанием и объявлениями. Сновали туда-сюда по лестницам или беседовали небольшими группками в холле и на балконе адепты. Большинство в темном. Но встречались желтые пиджаки целителей, бирюзовые боевиков и даже розовые стихийников. Преподаватели выделялись тем, что носили длинные мантии. Темные, конечно же.

А живое зеркало прикидывалось обычным. В целях безопасности, наверное, чтобы адепты других факультетов случайно не попали куда-нибудь, где им быть не только не нужно, но и опасно. Я полюбовалась собой, не без удовольствия отметила, что мне, оказывается, идет фиолетовый, поправила волосы и не удержалась, обошла зеркало.

За массивной рамой, которую подпирали будто проросшие из пола корни из черного стекла, обнаружилась еще одна лестница, ведущая на нижний уровень. Все ступеньки были серыми с вкраплением темной крошки, а две нижние — наоборот, черные с серым. Лестница была освещена и тоже не безлюдна. Вот так штука. Так и тянуло спуститься вниз, но до обеда оставалось мало времени, а мне еще с деканом беседовать.

Следуя табличке-указателю, поднялась по левой лестнице. Передо мной оказался вход в актовый зал, значит, к декану снова налево, потому что с правой стороны, согласно указателям внизу, — факультетские кафедры.

Эта часть коридора была пуста. За немногочисленными дверями ощущалась какая-то деятельность. Наверное, здесь тоже заклятиями расширяли пространство, потому что к двери с крупной металлической табличкой «Приемная» я шла целую вечность.

Постучала, толкнула дверь. Секретарский стол выглядел обитаемым, но был пуст. Светило сквозь прозрачные занавески в два высоких окна солнце, в простенке между окнами позади стола висел герб академии и очень старый, судя по технике исполнения, план. Вдоль стен стояли шкафы-витрины со стеклянными дверцами. Пол был начищен так, что ступить страшно, как на слегка подтаявший поверху лед: того и гляди ноги разъедутся.

Я кашлянула. Скрипнуло приоткрытое окно, ветер вздохнул занавеской, я помялась еще с полминуты и решительно направилась к двери, подписанной «Декан».

Это было неожиданно. Во-первых, я была уверена, что в кабинете декана — декан. Во-вторых, не декан находился в кабинете в такой позе и в таком виде, будто был у себя дома. Развалился в кресле, расстегнув форменный жилет совсем, а рубашку на две трети. Несколько амулетов на цепочках разной длины лежали на груди мужчины и чуть приподнимались от неспешного дыхания, мантия свисала с подлокотника на пол. Единственное в кабинете окно было прикрыто тяжелыми темно-лиловыми шторами, свечи горели, и в кабинете от них было душновато, пахло странно и на виски давило. Как и неприятный тяжелый взгляд исподлобья.

— А… Де… Ку… Э… Доброе утро, куратор.

10

— Вы вспомнили, как пользоваться речью? Удивительно. — Мужчина закинул ногу на ногу и даже не попытался привести одежду в порядок. — Что вам от меня надо?

— От вас — ничего. Я не к вам пришла, а к декану Мортравену. Он здесь?

— Как видите, — и так дернул кистью, будто предлагал проверить, не прячется ли декан в шкафу, таком же массивном, как тот, что стоит у меня в комнате. Наверняка такой тип не только свои шкафы скелетами набил, но и в чужие по парочке насовал.

Я старалась быть вежливой и говорить нейтрально, но выходило не очень. Сложно вести себя прилично, когда собеседник настолько к тебе не расположен, слова цедит, будто одолжение делает, а я должна радоваться уже тому, что на меня вообще реагируют.

— Могу я узнать, когда он будет? — сделала я очередное усилие.

— Во второй половине дня, ближе к вечеру. Может быть. Что вам нужно от него?