Письмо на берегу - Каретникова Екатерина

– У неё день рождения. А я сегодня вечером уезжаю на конкурс. Хочу отдать подарок.

– На конкурс? – переспросила Алина.

Не то чтоб ей было так уж интересно, куда уезжает Марина, но она совершенно не знала, о чём с ней говорить. Ужасно хотелось спросить про Матвея – почему они всё-таки расстались? – но для этого было нужно хотя бы несколько минут с глазу на глаз. А ничего похожего не предвиделось.

– Ага, – кивнула Марина. – Тебе Матвей, что ли, не сказал? Мы едем на конкурс в Москву.

Алина хотела ответить, что, конечно, она в курсе, но язык не повернулся. Она не умела врать. С самого раннего детства не умела и теперь не очень-то получалось. Ну и ладно.

– У нас не те отношения, – объяснила Алина.

– Ах, не те? – удивилась Марина. – Что-то я совсем перестала его понимать. Раньше он всё делал быстро. Если уж решил.

– Какой уж решил? – пролепетала Алина.

Марина фыркнула:

– Смешно, ага. Матвей раньше очень быстро сходился с девчонками. И расходился. Чуть что не так – прощай навеки. А как может быть так, если ему сразу было нужно всё, что можно и что нельзя?

– А что нельзя?

Марина посмотрела на Алину с сомнением:

– Ты вроде большая уже девочка, должна понимать. Тебе мама не рассказывала, чего делать с мальчиками не нужно?

Алина вспыхнула.

– Ага, – кивнула Марина. – Объясняла, вижу. Да ты не переживай очень-то. Если он с тобой сейчас не торопится, может, и дальше всё будет по-другому, чем со мной. Может, он соображать начал. Или ты ему всерьёз нравишься.

Алина слушала чуть ли не открыв рот. Она не могла понять, как с незнакомым, в сущности, человеком можно разговаривать о таких вещах. Она и с Аннушкой-то не всегда могла решиться. А Марина как будто не видит в этом чего-то особенного. И не стесняется ничего.

– А ты, думаешь, нравилась несерьёзно? – вдруг вылетело у Алины.

Она, честное слово, не собиралась спрашивать. Само вырвалось.

Марина усмехнулась:

– А я ему вообще не нравилась. Просто было приятно, что рядом красивая девчонка. Ну и что у меня голос есть и петь умею. Я же сколько лет в детском хоре была солисткой. Научили уж.

«Опять этот „уж“, – с лёгким раздражением подумала Алина. – Уж-солистка – вот она кто».

– Ладно, не буду больше грузить, – улыбнулась Марина. – У меня теперь всё о'кей. И у тебя будет, если с умом подойдёшь.

– Не, – покачала головой Алина. – Пусть он сам подходит. Хоть с умом, хоть без. Я первая не хочу.

– Тоже правильно. Подожди. Пусть дозреет. Может, тогда будет проще.

– А вы надолго в Москву?

– На десять дней. Ну, если всё нормально пойдёт. Там сперва отборочные туры, потом сам конкурс, потом гала-концерт.

Алина кивнула. Она изо всех сил не хотела показывать Марине, что расстроилась. Вот ведь глупость! Подумаешь, десять дней. Пролетят, не заметишь. А всё равно стало тоскливо почти до слёз.

– Ладно, побегу я, – сказала Марина. – А ты не грусти, пока веселье не началось.

– Пока!

Алина улыбнулась и тоже побежала. В прямом смысле, потому что до звонка осталось пять минут, а нужно было ещё подняться на третий этаж и приготовиться к уроку. Посмотреть на себя в зеркало она уже не мечтала. Всё равно не успеть.

На уроке математичка объясняла новую тему по алгебре, но Алина никак не могла сосредоточиться. Она вроде бы и слушала, но почему-то слова не откладывались в голове, и Алина даже не могла уловить приблизительного смысла.

– Алина, – прошептала Аннушка, – хорош ворон ловить!

Это была привычная Аннушкина поговорка, и Алина на неё сто лет уже не обижалась. Но сегодня её почему-то обожгло. Ах вот, значит, как? Она ловит ворон, а умная Аннушка поймала вон кого. Илью.

Почему-то Алина думала, что из Москвы Матвей тоже будет выходить в Сеть постоянно, но он не вышел ни разу. Сначала она ждала, оставляла открытой страничку ВКонтакте, но Матвей был офлайн.

Алине его так не хватало, что она сама удивлялась. Как будто от того, есть он сейчас в сети или нет, зависело что-то очень важное.

Алина представляла себе, что это чем-то похоже на большую квартиру. Есть человек в соседней комнате, его в любой момент можно позвать. Нет – не докричишься. И хоть Алина совсем не собиралась звать Матвея, из-за его отсутствия ей было неуютно и грустно.

На третий день после его отъезда она вообще перестала выходить в Сеть. Что ей там было делать?

Она уже честно призналась себе, что влюбилась, и теперь думала всё чаще об одном: как сделать, чтобы Матвей подружился с ней по-настоящему? Ну вот хоть как Илья с Аннушкой. Для этого нужно было что-то изменить, но что и каким образом, Алина пока не понимала.

Может быть, в прежней жизни она попросила бы совета у мамы, но сейчас маме, кажется, было не до Алининой влюблённости. Мама пыталась справиться с болезнью, а заодно с домашним хозяйством и повседневностью вообще.

С домашними делами Алина помогала всерьёз и по-настоящему. А со всем остальным что она могла сделать? Только не трепать маме лишний раз нервы.

Она чётко предупреждала, когда и куда уходит, называла точное время возвращения и ни разу не опоздала. По крайней мере, в этом отношении мама могла быть спокойна. А про остальное врач сразу сказал: потребуется время. Время, отдых, лекарства и понимание близких.

Алина изо всех сил старалась обеспечить это понимание. Правда, старалась. Но ей было трудно. Гораздо труднее, чем папе. У папы всё как-то получалось само собой. Может быть, потому что он был взрослым и умел загонять страхи и сомнения так далеко, что никто бы не разглядел. Но он вёл себя с мамой так, словно ничего не случилось.

Например, по вечерам или в выходные папа звал маму просто погулять, а не в магазин или в кино. В кино они и раньше не часто ходили, но всё-таки раз в месяц выбирались, а сейчас совсем перестали. Попробовали один раз и вернулись. Мама сказала, что не может слушать такие громкие звуки.

Зато гулять она как раз могла. И они с папой просто бродили по улицам или доезжали до соседнего парка и ходили там по засыпанным сероватым городским снегом дорожкам.

Однажды Алина съездила с ними, и они все вместе провели в парке часа три. Мама как будто ожила, разговаривала почти по-прежнему и даже два раза улыбнулась. Не криво или там виновато, как в последнее время, а по-настоящему.

Тогда Алина подумала, что лучше всего им, наверное, было бы уехать всем троим куда-нибудь в деревню. И чтобы там был чистый холодный воздух. И много-много белого снега. И тишина.

Но кто бы отпустил папу с работы, а Алину из школы? И где бы они взяли денег, чтобы арендовать дом и пожить так хотя бы месяц?

Вот именно.

Поэтому приходилось жить дома и вылезать из маминой болезни крохотными шажками.

Больше, кстати, Алина с родителями в парк не ходила. Она простудилась, проболела неделю и решила, что это удовольствие не для неё. Наверное, к таким прогулкам нужно было привыкать с детства. Или просто одеваться гораздо теплее, чем в школу.

На самом деле, простуде Алина даже обрадовалась. Можно было как следует выспаться, отдохнуть ото всего и подумать.

Алина любила думать, а вернее, представлять себе какие-то эпизоды из книжек или из кино, но только чтобы вместо героини была она, а вместо героя… Вместо героя кто-нибудь из знакомых мальчишек.

Если раньше на том месте мог оказаться много кто, то теперь уж точно только один-единственный – Матвей.

Это было непривычно, грустно, весело, страшно и интересно. Алине казалось, что если кто-нибудь догадается, что она так думает про Матвея, лучше ей провалиться на том же месте. Но кто бы мог догадаться? Только Аннушка, которой Алина сдуру всё рассказала сама. А больше никто и никогда. По крайней мере, Алина так думала.

На самом деле, она ошибалась. Знала Аннушка, знала Марина. Что-то подозревала Тарасенкова. Ну и Илью нельзя было сбрасывать со счетов. Алина поняла это, когда подумала как следует. Поняла и расстроилась.