Письмо на берегу - Каретникова Екатерина

Столько народа в курсе её отношений с Матвеем, а по большому счёту этих отношений и нет. Не считать же лайки ВКонтакте? Наверное, о них-то как раз никто и не знает. Кому это нужно? Зато все видели, как Алина смотрит на Матвея, и слышали, как она разговаривает с ним при случайных встречах. Да у неё же при этом всё на лице написано! Ужас какой-то, а не лицо.

Алина подумала ещё немного и решила, что нужно как-то изменить всё вот это. Иначе она так и будет как дура смотреть на Матвея влюблёнными глазами у всех на виду. И все будут хихикать про себя. А может, и не про себя вовсе, а вслух.

Надо сказать Матвею, что он ей нравится, вот что. Не просто как музыкант, а как – тьфу ты, слова-то нормального не подобрать! Как мужчина? Но он же ещё не мужчина, наверное. И уж точно Алина – не женщина. Алина – девушка. Юная, но, кстати, это вовсе не значит, что она – идиотка и готова на что угодно ради своей любви. Или значит?

От мыслей о том, на что может быть готова или не готова, Алина покраснела так, что чуть не сгорела от стыда. Нет уж, о таком ни одна приличная девчонка думать точно не будет. Даже одна в комнате, спрятавшись под одеяло. Это неправильные мысли. Или как раз правильные, а она глупая и старомодная трусиха?

И в тот же момент Алина представила, что было бы, если б Матвей взял её за руку. Вот так при всех встретил в коридоре, сказал: «Привет!», а потом осторожно сжал бы её пальцы. В этом же не было бы ничего неприличного. Но все бы сразу поняли, что это не Алина бегает за Матвеем, а у них всё взаимно.

Всё-таки очень обидно, когда человек сам не делает ни шага навстречу. А ведь мог бы. Запросто мог. Если бы хотел или если бы его ничего не останавливало. Но что может останавливать-то?

Алина попыталась представить Матвея, который открывает сообщения ВКонтакте, хочет ей написать и не решается. Это представилось очень легко и даже выглядело как-то правильно, как будто так только и могло быть.

«А вдруг он, правда, боится?» – подумала Алина.

Вот же он написал ей песню. И спел, и знает, что она услышала.

Наверное, это почти то же самое, что объяснение в любви. Почему нет? Ну и вот. Он ей объяснился, а она ему нет. Просто сказала, что песня понравилась, и всё. Но песня песней, а сказка сказкой. В смысле, быль. То есть, жизнь.

Нужно как-то дать ему понять, что его чувство к ней взаимно. Или сказать прямо?

Вот он вернётся из Москвы, и Алина напишет. Или нет. Не напишет. Потому что писать – ещё хуже, чем говорить. Ты один раз напишешь, а оно останется. Надолго или даже навсегда. И это сообщение можно будет показать кому угодно. Причём не только сейчас, но и через год или через два. Оно Алине надо? Может, через год ей будет интересен совсем другой человек?

Нет, она не будет писать Матвею. Она лучше скажет.

Или нет. Говорить страшно. И потом, где Алина сможет поговорить с Матвеем с глазу на глаз? В коридоре между уроками? Или на ступеньках школы? Сказочно подходящие места. Они поздоровались однажды, и то ей потом Тарасенкова выдала по полной программе пожеланий.

И что тогда делать? Позвать Матвея куда-нибудь, где не будет лишних ушей? Но куда?

Вот об этом нужно подумать как следует. И, может быть, даже посоветоваться с Аннушкой. Ведь ей тоже, наверное, будет интересно сходить куда-нибудь с Ильёй. А компанией идти хоть в кино, хоть в кафе, хоть ещё куда гораздо проще, чем вдвоём. И звать в компанию проще, Алина точно знала. Вон Илья пригласил её тогда на квартирник – и нормально получилось.

Хоть, может быть, лучше бы и не получилось. Спокойнее было бы жить.

Алина в сто первый раз перевернулась на правый бок и открыла глаза. На часах горели зелёные цифры: 2:12.

Безобразно поздно. А завтра никто ведь не отменял ни первый урок, ни все остальные.

Алина потёрла глаза, зевнула и натянула одеяло повыше. Ладно. Сейчас она успокоится и уснёт. А завтра расскажет Аннушке о том, что неплохо было бы куда-нибудь сходить. Можно даже не предлагать позвать мальчишек. Пусть Аннушка сама предложит. Вдруг? Тогда всё ещё лучше получится. Как будто само собой.

Глава 7

Чего как маленькая?

Мама не хотела её отпускать, насколько она вообще была в состоянии хотеть или не хотеть. Мама чувствовала: не нужно. Но Алина решила твёрдо: она поедет, потому что там будет Матвей, и эта поездка – единственная возможность подружиться с ним по-настоящему. В конце концов, она сама всё это придумала.

И Алина соврала. Она сказала маме, что на даче будут Аннушкины родители. Мама хотела им позвонить, но Алина объяснила, что они уже на месте, а там сеть то ловит, то не ловит и ничего не поделаешь.

Маме всё это не нравилось, но пришла Аннушка и так убедительно начала рассказывать про шашлыки, которые папа жарит не на мангале, а на специальной такой решётке и поливает гранатовым соком, и…

Мама знала Аннушку с детского сада и с самой лучшей стороны. В общем, она поверила и Алину отпустила. Может, прежняя бы не поверила, но кто теперь скажет?

Алина всерьёз обдумала, что надевать и что брать с собой. Получалось, что надевать нужно джинсы, но в них ходят все, кому не лень, даже Алинина бабушка. В джинсах на неё не то что Матвей не посмотрит, а вообще никто. И Алина решила уйти из дома в джинсах, а с собой взять платье. Самое красивое, которое ей купили на Новый год. И ничего, что оно с блёстками. На Аннушкиной даче собирались устроить самый настоящий праздник, пусть и без повода.

Первое, что Алину удивило, был холод. Какой-то почти нереальный, до звона и хруста. Льдистый, вымораживающий, мёртвый. Она не ждала, что в дачном доме будет так. Она почему-то думала, что кто-то заранее натопит печку.

– Да ерунда это всё! – заявила чуть растерявшимся гостям Аннушка. – Сейчас котёл растопим, за полчаса дом нагреется. Ну, или за час. Кто со мной в подвал?

Парни заржали. Девчонки зафыркали. Кони и кошки. Что им вместе делать?

– Ну, я могу! – сказал Матвей.

Алина напряглась. Вот только этого ей не хватало. Но Аннушка была нормальной подругой.

– Да нет, – покачала она головой, – вы с Алиной поднимитесь на второй этаж. Включите обогреватели. Пока котёл раскочегарится, они уже чуть-чуть согреют.

А сама взяла за рукав Илью. Вообще-то, с ним у Аннушки в последние дни было «всё сложно», но сегодня, похоже, она решила это сложное немного упростить.

Илья просиял и первым исчез в дверях, не дожидаясь Аннушку. У Алины промелькнула мысль, что он прекрасно знает, где лестница в подвал. Значит, он уже ездил на эту дачу? Значит, Алина ничего не знает про свою дорогую Аннушку?

Через мгновение ей стало не до Аннушки. Матвей подошёл к ней и даже чуть-чуть наклонился:

– Пойдём?

В комнате было так холодно, что изо рта вырвалось облачко пара. Алина подумала, что Матвей первый раз с ней вот так заговорил, и ей стало жарко.

Она кивнула.

– Знаешь – куда? – спросил он.

Алина снова кивнула.

– Веди!

Кажется, она покраснела. Кажется, на них смотрели, как на ненормальных. Или, наоборот, что ли – с завистью? Алина не поняла. Она в третий раз кивнула и поплелась к лестнице, которая вела на второй этаж. Поплелась, а не побежала, потому что ей стало страшно, даже непонятно почему.

– А ничего дачка, – заметил Матвей, когда они зашли в первую комнату. – Два этажа. Обстановка. Все дела.

– Здесь здорово, да, – подтвердила Алина. – А летом, когда в саду всё цветёт, совсем красота.

Матвей потянулся к обогревателю, закреплённому над диваном.

– Вообще-то должен быть пульт, – проворчал он. – Ладно, обойдусь.

Алина подумала, что если бы Матвей был чуть ниже ростом, то не достал бы, а так запросто.

Но оказалось, что не совсем запросто, потому что после того, как обогреватель зашипел и выпустил первую волну ещё прохладного воздуха, Матвей неловко повернулся, охнул и свалился на диван.

– Ой! – испугалась Алина.

– Блин, – поморщился Матвей. – Нога. В меня прошлым летом… Короче, старые раны. Поможешь?