— Нет! — рыдала я. — Это все неправильно! Ты не можешь!
И я ударила его. В гневе, в горе я ударила его кулаком в грудь. А он просто стоял и смотрел на меня, улыбаясь. А я била его, вымещая в своих ударах ненависть к этому миру, который оказался так жесток ко мне. Жесток к нам. Мир, который сначала заставил открыть ему свое сердце, а потом вонзил в него кинжал.
— Я не смогу без тебя! Я никуда не пойду без тебя! Тогда я останусь тут и тоже умру с тобой!
— Нельзя!
Он обхватил мое лицо руками, несмотря на то что я продолжала бить его, и заглянул прямо в глаза. Никогда еще они не казались мне такими завораживающе прекрасными — голубой хрусталь, затуманившийся от грусти.
— Тина! Маленькая моя ведьма! Любимая моя! Ты должна идти! Это твой долг! Послушай, родная моя девочка. Все не так плохо.
— О чем ты вообще говоришь? — продолжала я рыдать.
Но он прижал меня снова к себе крепко-крепко и зашептал.
— Все изменилось, ведьма! Разве ты не слышала того, что сказала Стехна? Все изменилось! Мы сможем быть вместе в вечности. Я буду ждать тебя. Там, за порогом смерти. Драконы не могут становиться призраками, родная. Но я буду ждать тебя! Так долго, как потребуется. Я не смогу быть без тебя ни в жизни, ни в смерти. Но там я дождусь тебя. Верь мне, маленькая ведьма. На солнце, на луне, на небе — я всегда буду с тобой.
Но я продолжала рыдать, потому что сердце у меня разрывалось на части. Я не могла смириться с его словами.
— Север, нет! Я не могу! Я не смогу!
— Ты можешь! Ты сможешь! — уже сурово сказал Северин.
Он снова сжал мое лицо горячими руками и поцеловал меня. И тогда, во время этого немыслимо длинного и немыслимо короткого поцелуя мое сердце не выдержало и разбилось. Я услышала, как осколки хрустально разлетелись по каменной площадке.
— Я люблю тебя, маленькая ведьма, — шепнул мне Северин и слегка оттолкнул.
И я осталась стоять одна, покачиваясь от звона, который все еще звучал у меня в ушах.
— Пропусти ведьму, о Страж! — гордо сказал дракон, слегка склонившись в поклоне. — А я приму свою судьбу!
Стехна поднялась, и я увидела жестокую улыбку на ее лице. И если я надеялась, что все это шутка, чудовищная шутка богов, то эта надежда умерла в этот миг. Потому что мантикора уже предвкушала убийство, и удовольствие разлилось по ее обманчиво-человеческому лицу.
— Не бойся, дракон, — пропела она чуть ли не ласково. — Я ужалю тебя нежно. Одна маленькая ранка. Боли почти не будет. Ты просто заснешь, а проснешься уже на солнце.
— Тина, иди! — жестко сказал мне Северин.
Но я стояла, не в силах сдвинуться с места. Тогда он подошел ко мне и встряхнул за плечи.
— Иди, ведьма! — ледяным тоном сказал Северин, снова превращаясь в жесткого герцога Нура. — Выполни свой долг! Спаси мир! Мир должен жить.
— Тебя там не будет, — прошептала я беспомощно.
Его глаза лишь на секунду отразили боль, но снова превратились в два куска льда.
— У нас у всех есть долг, Тина, — строго выговорил он мне. — Мы обязаны миру, который подарил нам жизнь. Иди! И не оборачивайся.
Он протянул руку, на миг коснулся моей щеки. Я захотела прильнуть к ней, но Северин уже убрал руку, схватил меня за плечи, развернул и толкнул в сторону лестницы.
— Иди!
Я сделала один неуверенный шаг, едва не споткнулась. Стехна отошла в сторону, пропуская меня.
— Иди!
Голос Северина гнал меня, приказывал идти. И я шла, почти не видя дороги из-за застилающих мир слез. Дошла до лестницы и поставила ногу на первую ступеньку. Оглянулась.
Он смотрел на меня, и в его глазах было столько нежности, что я зарыдала в голос.
— Иди же! И не оборачивайся! — прикрикнул на меня Северин.
И тогда я опрометью, падая и разбивая колени, принялась бежать по лестнице, уходящей в туман.
ГЛАВА 60. На лестнице
Я бежала, стараясь не думать о том, что происходило за спиной. Как она его?.. Как это будет? Он сразу или…
— Мамочки мои! — наконец, не выдержав, согнулась я от боли, повалилась на ступеньки и отдалась своему горю.
Я рыдала долго, не в силах пошевелить и рукой. Это было так чудовищно жестоко, что я не находила слов, чтобы выразить свой гнев и возмущение.
— Это так вы относитесь к тем, кто пытается спасти мир? — шептала я в туман, плотно обступивший лестницу. — За что? Мы столько испытали, чтобы пробраться сюда. Столько мук, столько страха. Едва не погибли. И ради чего? Почему такая страшная плата за добро? Он… — мой голос снова надорвался, и я снова согнулась в рыданьях. Но мне нужно было высказать им свои чувства. Я не знала, что за неведомые «они», но душа требовала обвинений. Надеюсь, боги, жившие в тени, услышат меня? — Он… он самый лучший из людей. Из драконов. Он готов пожертвовать собой ради других. Но зачем нужна такая жертва?
Но никто мне не ответил. Вокруг была абсолютная тишина. Так что я слышала каждый свой вздох и каждый стук сердца. Мне вдруг припомнились боги своего мира. Разве они не были такими же жестокими к людям? Разве не требовали постоянно жертв? Разве не заставляли платить за удачу, за урожай, за любую мелочь. И только один бог смог понять людей, смог возвыситься до них, смог пойти на самопожертвование. Неудивительно, что такой бог покорил сердца миллионов людей. Но этот мир, видимо, он не посещал.
Глаза горели от слез, а горло обжигала горечь. Я сидела, тупо глядя в белесое нечто, окружающее лестницу, и раскачивалась, словно баюкая свое горе.
Вдруг в мертвой тишине до меня донесся голос.
— Маленькая ведьма…
Я вскочила и схватилась рукой за сердце, которое едва не разорвала безумная надежда, потому что голос была похож на голос Северина.
— Ты где? — крикнула я, оглядываясь.
— Протяни мне руку! — раздался шепот из тумана.
Я почти без колебания засунула руку в туман и почувствовала, как ее схватили. Потянула, и вот рядом со мной на ступени из тумана шагнул улыбающийся Северин.
— Ты?!
Через секунду я уже уткнулась ему в грудь, не веря чуду. Зарыдала в родную рубашку, окончательно выплакивая свое недавнее горе.
— Я снова с тобой, Тина, — сказал дракон, гладя меня по голове, как маленькую.
— Но… как же Стехна? Ты же не призрак? Ты живой?
— Абсолютно. Она испытывала нас. Стехна отпустила меня. Я собирался уже было умереть, но она передумала жалить меня.
Я стояла, крепко прижимаясь к нему. Не в силах ни обрадоваться, ни простить богам их злую шутку. Да и что им до моей обиды или моего прощения? Мы, люди, для них лишь игрушки. Живые игрушки, в которых можно тыкать острой иголкой или тупой палочкой. Смотреть, как кровоточат наши раны, как мы падаем, как страдаем, как радуемся любой передышке от горя. А им забавно.
— Пойдем, Тина? — мягко намекнул дракон.
— Да, конечно.
Уже? Когда я не могу даже выпустить его из рук? Я подняла глаза на Северина. Он улыбнулся, словно пытаясь меня подбодрить. Не обнял, не поцеловал. Герцог опять думал об одном — о своем долге.
Я вздохнула, с трудом отлепляясь от него. Сделала один неуверенный шаг по ступеням. Оглянулась, но Северин не шел за мной.
— Север?
— Ты забыла, — мягко упрекнул меня дракон. — По этой лестнице может пройти только тот, кого пропустила Стехна. И тот, кого проведет этот человек. Остальным путь заказан. А другого пути в Чемби-толл нет.
Я протянула руку дракону. Сжала его ледяные пальцы.
— С тобой все хорошо? — испугалась я.
— Конечно, — деланно удивился Северин. — Идем же!
Но я застыла, вглядываясь в знакомое мне лицо, на котором отразилась нетерпеливая улыбка. Ища то, что я не находила и пугаясь своему открытию. И чуть не застонала от боли, которая снова обрушилась на меня. Яростно отдернула руку.
— Уходи! — размазывая слезы по лицу, крикнула я.
— Ты что, Тина?
— Не смей меня так называть! Ты!
Я с ненавистью смотрела на него. Мне так хотелось поверить в чудо… Так хотелось! Но этот мир был скуп на чудеса. И на божественное милосердие. Даже спасать мир и то приходилось обычным людям.
