— Ты хоть знаешь, что за «писанину» ты в крепость притащил? — глядя на него в упор, спросил Явор.
— И знать не желаю, — пожал плечами десятник. — Подумал, что неспроста возле княжны эта книга лежала, вот и прихватил.
— А я тебе скажу: это «Ска’йот’алгту» или «Летопись Безымянных». Во всех светлых землях эта книга запрещена под страхом смерти.
«Опять Безымянные» — досадливо подумал Ждан, а вслух сказал:
— Думаете, я прятал у себя запрещённую книгу? Зачем она мне? Я даже прочитать её не смогу.
— Конечно, не сможешь, — проворчал Явор. — Это язык Падшего королевства.
— Это же где-то на востоке?
— На границе с Гнилыми горами было. Теперь уже нет.
— Значит, это дело рук слуг Чернояра?
— Мальчишка! Ты хоть понимаешь, во что вы влезли?! Понимаешь, что будет, если Государь узнает, что волхвы проморгали целую ватагу поклонников Безымянных богов?
— Прости, отче, у меня ума не хватает всё это понять. У десятника Уйки спросите об этом. Он едва в падучей не помер, когда об этих ваших безымянных кричал и хвастал, что три поколения его семьи во всё это верит.
Явор побледнел и пробормотал:
— Спросим-спросим.
— Мне теперь что делать?
— Не высовываться. Дальше уже не твоего полёта дела начинаются.
— Я бы только рад, только…
— Уйка говорил, что в крепости ещё кто-то есть, кто этим Безымянным поклоняется.
— Найдём. Я лично этим займусь, а книгу заберу. Не хватало ещё, чтобы кто-то из-за неё ещё лиха хлебнул.
Когда волхв ушёл, Ждан, наконец, смог перевести дух. Вернувшийся начальник караула приказал ему выметаться, пока цел. Спорить не было никакого желания, поэтому он вышел из караулки и сразу же нос к носу столкнулся с сотником, беседовавшим с Цветавой. При виде десятника лицо Военега вновь перекосилось от злости.
— Значит, в Пригорье сходил? — спросил он зловеще — спокойным голосом. — Товаров прикупить к зиме, значит?
— Не мог я иначе сказать, господин сотник, — набычился Ждан. — Узнал, что Уйка по подложной бумаге с десятком ушёл и сразу кинулся следом.
— Кинулся он…
Сотник даже запнулся от такой наглости.
— Ты хоть понимаешь, немысел, что чуть голову из-за своей дури не сложил? И мало что свою, так ещё и девку за собой потащил.
— Она не девка, а дозорный.
— Молчать, когда старшие говорят! С Уйкой мы разберёмся и с людьми его…
— Только Пятоя с ними не ровняйте.
— Это с чего ещё?
— Он единственный, кто Уйке слово поперёк сказал. Беззащитных отказался добивать и умер в бою, один против четверых. Мы ему помочь не успели.
— Помочь… Таких бы помощничков за ухо да нужники чистить! Спасибо хоть свои головы на плечах сохранили.
— Что теперь будет, господин сотник?
— А не знаю, — развёл руками Военег. — Раньше надо было думать, когда товарищам и командиру врал и от службы увиливал, но это пусть сам князь-воевода решает, как тебе дальше быть. Я бы палками по спине тебя отходил.
— Мы же как лучше хотели, господин сотник, — подала голос Цветава.
— Мало, девка, хотеть, надо ещё, чтобы ума хватило во всём разобраться. Ладно уж. Поздно уже вас ругать, проваливайте на отдых, а завтра чтобы были утром у меня. Поняли?
— Поняли, господин сотник!
— Так идите уже!
Глава 23
Сияна, когда увидела их обоих живыми и здоровыми, расплакалась. Она уже слышала, что княжна вернулась в крепость. Оказывается, когда убить не получилось, выкрали её тати, да в лесу спрятали, а люди князя лиходеев выследили, всех перебили, а княжну домой вернули. На последних словах вдова поморщилась и пояснила, что так бабы на базаре друг другу пересказывают, но она-то знала, кто дочь княжескую из полона вызволил. Вот и ждала их домой, а они всё не шли, вот и решила, что случилось что-то нехорошее.
Пришлось пересказывать чуть ли не весь путь до самого Волотового леса и обратно. Вдова слушала, широко раскрыв глаза, а при упоминании медведей так вообще схватилась за голову.
— Вот уж не думала, что медведи стаей могут напасть, — проговорила она.
— Сам бы в жизни не поверил, — протянул Ждан. — Впятером на окаянников навалились, почти всех передавили.
— А вас, значит, пожалели?
— Ждан с ними договорился, — улыбнулась Цветава.
Вдова расхохоталась.
— Ну и горазды вы врать. Сказали бы честно, что потравили разбойничков, да княжну выкрали. Или не так?
— Так-так, — решил не спорить Ждан. — Просто с медведями интереснее.
— И то верно.
— Нам бы помыться да поесть с дороги.
— Так, баня давно натоплена. Мойтесь, а я пока на стол соберу.
Но в баню они сразу не пошли. Ждан потянул ничего не понимающую Цветаву в дальнюю часть двора, к тайнику. Покопался немного, откидывая крышку, сунул руку внутрь и достал обруч.
— Узнаёшь? — он протянул позеленевший от времени кусок меди девушке.
Цветава замерла будто громом поражённая, потом всхлипнула и уткнулась носом ему в грудь.
— Я так и знала, — прошептала она. — Я знала, просто боялась…
— А я думал, умерла ты, — гладя её по голове, сказал Ждан. — Тогда ещё, как нас из дома забрали. Проснулся я от холода, а ты рядом лежишь, совсем от холода посинела, пытался тебя будить да не добудился. Я тогда домой вернуться хотел и тебя с собой утащить пытался, да заметили меня. Одному охраннику я шею свернул, как отец учил, второго как-то неудачно толкнул он сам и убился. Потом ничего не помню, видно, чары снова на меня наложили. Потом забыл всё, другая жизнь началась. Только когда обруч у тебя на руке увидел, вспомнил.
— А я всегда помнила, только думала, что не нужна тебе, да и сам видишь, какая я стала.
Она провела рукой по шрамам на щеке и заплакала ещё горше.
— Да ты что? — растерялся Ждан. — Подумаешь, шрамы…
— Да ты и занят уже.
— Кем ещё?!
— А Сияна разве не…
— Нет, — твёрдо ответил Ждан. — Мы с ней клятв друг другу не приносили.
