И всё же — мы добрались. Тринадцатый регион кажется крошечным после Двенадцатого.
Но главный удар ждал впереди.
Железная дорога.
Чёрт. Железная. Дорога.
Серьёзно?
Здесь есть чёртова железная дорога!
А меня отправили в недельное путешествие на развалюхе?
Чтобы что?.. Просто ради воспитательного эффекта?..
Я стою на крошечном вокзале. Рядом — одноэтажное здание с потемневшей кладкой.
На стене — облупленный герб с изображением дракона, перекошенный, будто и сам не рад, что его ещё не соскоблили.
Над входом — зачарованные часы, упрямо застрявшие на полудне. Судя по состоянию вокзала, время здесь действительно давно остановилось.
Платформа одна. Вторая — завалена камнями, будто её нарочно похоронили под обломками.
Касса заколочена. Вместо дежурного — старик в форме, украшенной эмблемой магической линии. Он что-то бормочет себе под нос.
Расписание появляется неохотно, будто сам магический экран не уверен, нужно ли это кому-то.
И всё это — после того, как меня везли в повозке, тряся по камням, как мешок с картошкой.
Я закатываю глаза.
Железная. Дорога. Есть. А меня везли через проклятые серпантины.
142. Возвращение
Гудок пронзает воздух — я вздрагиваю. С лязгом поезд вползает на перрон.
Массивные колёса, оплетённые руническими прутьями, с грохотом катятся по рельсам.
Из внушительной трубы валит клубящийся пар, в котором вспыхивают голубоватые всполохи магии.
Корпус — тяжёлый, тёмный металл, отполированный до блеска, будто зеркало. На боках вагонов переливаются бронзовые пластины с винтажными орнаментами.
По краям дверей мерцают слабые огоньки — то ли лампы, то ли магическая энергия.
Поезд замирает со звоном и скрежетом, в последний момент выбрасывая клубы сверкающего пара — как будто решил завершить своё прибытие фейерверком.
Я смотрю на эту махину — и не верю. Всё это будто не со мной. Но воспоминание жжёт: меня унизили.
Лейз осторожно касается моего локтя:
— Лиора Ирис? Пришлось немного поспорить, — он кивает на старика в униформе. — Но билеты у нас.
Я киваю. Не в силах говорить. Потому что внутри всё кипит.
— Сюда, — увлекает Лей к кондуктору, который стоит у самого края платформы. На его тёмно-синей униформе швы мягко мерцают — по ним бежит голубоватый отблеск, точное отражение рун, пульсирующих на корпусе поезда.
Когда мы подходим ближе, кондуктор поднимает ленивый взгляд.
— Ваши билеты, — говорит он.
Лейз протягивает их.
Кондуктор берёт билеты двумя пальцами — и под его ладонью вспыхивает тонкая жила магии, скользящая по краям бумаги. Руны загораются, складываются в сияющий символ, и тут же гаснут, оставляя чёткую печать допуска.
— Вам туда. — Он коротко кивает и указывает рукой на один из дальних вагонов.
Внутри поезда — тепло, неожиданно уютно. Бархат кресел цвета тёмного вина выглядит вызывающе на фоне суровой стальной обшивки. На стенах — медные фонари, светящиеся ровным, чуть пульсирующим светом.
Я сажусь у окна. Лейз — рядом. Он бросает взгляд на улицу, потом на меня, и тихо говорит:
— Ну вот. Скоро будем в Цитадели.
Я киваю. Пытаюсь сфокусироваться на пейзаже за стеклом, но не получается — внутри всё кипит от ярости.
Хочу отвлечься. Прошу Нею достать из чемодана книгу.
Поезд трогается. Лейз лениво смотрит в окно.
Решаю скоротать время за чтением книги Ривза. На обложке — красиво выведено: «Союз крови и магии: брачные законы Империи». Страницы шуршат, словно сухие листья на ветру. Шрифт прыгает, словно живёт своей жизнью — чёрт с ним.
— Между абзацами вписаны руны, — замечает Лейз, — и шрифт меняется в зависимости от эмоций читателя.
— Да? — поднимаю глаза. — Поразительно.
— Это очень редкий и дорогой подарок, лиора. Последний раз я хотел купить подобный экземпляр, но у меня его увели… за тридцать пять тысяч капель.
Я хлопаю книгой. Тридцать тысяч! За эти деньги крепость могла бы прожить не один год.
Смотрю в окно. Когда злость более-менее утихает, снова открываю книгу. Шрифт темнеет, становится строгим, выровненным — словно говорит со мной на равных.
Взгляд цепляется за заголовок: пункт 2.3.3. «Об истинных парах и резонансе».
«Истинная пара определяется не эмоцией, а резонансом. Резонанс — не любовь. Это совпадение вибраций магического ядра».
Раньше истинность считалась даром богов. Теперь это наука. Чувства больше не имеют значения, если ваши «вибрации» не совпали.
Совпадение измеряется в процентах. Чем выше показатель — тем надёжнее слияние магий.
Но настоящая истинность была иной.
Не формулой. Не расчётом.
Это потеря крыльев — когда свои ты отдаёшь, а взамен обретаешь крылья другого.
Дар, преобразующий магию, приносящий в союз не просто силу, а благословение. Подарок богов.
Теперь её заменили. Создали систему, алгоритм, руну, цифру. Потому что драконам нужна не любовь — только мощь.
Сила одного — вытянутая, как жила, из другого. Без возврата.
Единственное исключение из всех правил — драконы воды.
Они сами по себе — дар богов этому миру. Живое благословение, вплетённое в плоть.
Они могут стать истинной парой любому дракону. По согласию… или без него.
Считается, что вода принимает всё — и потому именно водные драконы способны поглотить силу любого элемента, подстроиться под любую магию, стать зеркалом чужой сути.
Но цена — всегда есть цена.
Драконья руна, выжженная на запястье, означает согласие.
Или порабощение.
В древности её рисовали добровольно, в знак связи.
Или клеймили.
Если дракон воды отмечен, его сила может быть присвоена, направлена, подчинена чужому зову.
Руна — это приглашение. Или приговор.
Мой взгляд сам собой падает на запястье. Чисто.
Руну знают не все. Но древние рода… особенно те, что связаны с Хранителями Эльриона, помнят.
Я сглатываю.
Если дракон воды может быть присвоен… То я — открытая дверь. Без замка. Достаточно того, кто захочет. Кто вспомнит.
Только… это знание для развода не поможет. Если бы Атертон знал, как присвоить меня ничего бы с ссылкой и не придумывал.
Листаю дальше, взгляд цепляется за заголовок: пункт 4.3.3. О внебрачных связях в рамках зарегистрированных магических союзов.
«Факт супружеской измены не оказывает правового воздействия на статус законного супруга или супруги и не служит основанием для автоматического расторжения магического брака».
«Эмоциональная или физическая связь с третьим лицом, включая проживание, наличие общего ребёнка и публичные проявления близости, не аннулирует обязательств, вытекающих из официального союза…»
Мои пальцы сжимаются на переплёте.
То есть… она может быть беременна. Ходить с ним под руку на приёмы, пить из моего бокала, спать в моей постели. А я всё ещё — его жена?
По закону. По магии. По руне.
Как отвратительно!
В который раз я перелистываю книгу, цепляясь взглядом за каждую строчку, как будто где-то между строк спрятан ответ.
Пытаюсь отыскать хоть что-то. Хоть намёк. Хоть лазейку. Ничего.
Нея бесшумно появляется рядом и протягивает чашку с тёплым напитком. Тонкий пар поднимается в воздух, щекочет ноздри — терпкий, сладкий, почти домашний.
Я отвлекаюсь всего на миг — и книга соскальзывает с колен, шлёпается на пол. Резко наклоняюсь и выхватываю текст на открывшейся странице:
«Лицо, выкупленное по МАУС, сохраняет статус ссыльного до завершения срока или до смены правового статуса через метку, магическое признание или титул».
Я замираю. Читаю снова.
До смены правового статуса…
Щёлк. Мысленно слышу этот звук — будто замок проворачивается.
Листаю дальше, рука дрожит.
«С момента признания нового статуса лицо считается де-факто освобождённым, а все договоры подлежат пересмотру. Включая выкуп. И брак».
