Я встал рядом с Ноцием, Луной и Ганом. По обеим сторонам нам от нас находились антесигнаны ударной когорты Двадцать Первого. Их осталось 154. За нами стеной замерли обычные легионеры.
«Они идут к нам сами», — объявил я через командный голос. — «Дрожат, но пока не бегут. Так обратите их в бегство! Пора сокрушить врагов Империи! Встаньте же стеной, сыны Рега. Пусть последние капли отваги шаддинских мятежников разобьются ваши щиты. Пусть их солнце рухнет сегодня в пыль и прах!»
Эта речь дала войскам небольшой подъём морали. Люди устали. Мысль о том, что битва приближается к концу, грела их смелые сердца. Ради последнего рывка сил не жалко. А ради победы многим не жалко даже собственной жизни. Особенно, когда наш триумф так близок. Кажется, протяни руку и пальцы твои зацепятся за почти невесомую сущность военной удачи.
Двадцать Первый легион из 7230 воинов убитыми и ранеными потерял 2165 человек. Двадцать Третий легион из 5600 лишился практически трети состава. Двадцать Четвертый потерял немногих. 1284 из 5710. Очень тяжело пришлось Шестнадцатому. Неоднократно его силами я закрывал самые опасные участки. Из 7590 в строю осталось всего лишь 4190. Не зря этот легион носил когномен «Проходящий огонь». Ему действительно в этот раз пришлось пройти через горнило сражение. Двадцать Шестой легион из 5140 потерял 915 человек. Во многом потому, что я старался не слишком подставлять новичков. Однако сейчас всем придётся принять на себя удар.
Вражеская фаланга приближалась быстро. Они пытались как можно скорее вступить в ближний бой, чтобы не страдать от обстрела артиллерии, почти не имея шанс ответить. Однако такая спешка довольно плохо влияла на вражеское построение. Оно то распадалось на отдельные фрагменты, то снова пыталось собраться в единую фалангу.
Онагры и баллисты смолкли. Их спешно убирали назад. Продолжали стрелять скорпионы, полиболы и стационарные арбалеты. Всё, что легко било прямой наводкой, а также быстро перезаряжалось.
Вражеская кавалерия также приближалась к нам, но держалась чуть поодаль пехоты. Шаддинская конница была словно меч, отведённый для укола и прикрытый щитом пешего строя. Лезвие этого клинка мы порядком обломали сегодня, но оно ещё до конца не потеряло свою смертоносную остроту. Для него приберегу пули девастаторов. Не будем расходовать их на пехоту. Этим шагающим на убой мертвецам хватит старой доброй имперской стали.
И я скомандовал «Дротики!» возможно последний раз за этот долгий, тяжёлый бой.
Последние запасы нашего арсенала метательного вооружения щедро посыпались на головы и плечи потрёпанных боем врагов. Власть Императора, Сената и Народа, воплощенная в тысячах доз колющей смерти. Воля Рега, несущая гибель его врагам.
Фаланга дрогнула. Многие шаддинские формации не могли создать хорошую стену щитов. Пайганы и копейщики, чья броня уступала фидаинской, гораздо в большей степени страдали от обстрела.
«Ещё!» — приказал я, чувствуя как восторг охватывает меня и поднимает к самым небесам.
Но тут именно с небес на нас обрушился новый неприятный сюрприз. Тайкано таки сумел отчасти обуздать местные ветра. Потоки ревущей стихии не могли нанести людям серьёзного урона, не имея в себе обломков льда и градин. Однако принц-наемник сумел ослабить наш обстрел.
Пора? Или лучше приберечь его на случай, если придётся тягаться с сторуким гигантом или Утредом?
Думаю, всё-таки пора. И я использовал один из самых мощных своих козырей:
Очищение земель
Раз в сутки используйте поглощенное подавление, чтобы на десять минут распространить половину его эффекта на площадь радиусом 700 метров.
Колдовской ветер Тайкано тут же ослаб. Начали замирать и даже падать на утоптанную землю самые ближайшие ко мне язаты. Навык, который я обрёл, чтобы противостоять Немёртвому Богу, теперь был обращен на пользу Империи.
«Дротики! Ещё! Давайте!»
И снаряды посыпались на противника с новой силой, попадая уже в упор по прямой траектории. Настолько близко была вражеская фаланга. Живое море перепуганных людей, идущих на бой вопреки страху. Живое море людей, которое мы должны обратить грудами мёртвых тел.
Мне вспомнились недавние слова Утреда:
«Воюйте, люди. Терзайте души и тела ради мимолетной блажи».
Да, старый чародей. Такие уж мы — люди. Возможно, правы кербрийцы, считая Забытого нашим общим предком. Кстати, воины с далёкого ледяного континента уже рвались в бой. Под чёрными небесами они сражались с чуждыми врагами а за чужую для них Империю. Сражались, просто потому что таковы были их образ жизни и стремление к славной смерти.
«Ещё!»
Последний залп дротиков, а затем рукопашная. Жаркая безумная схватка. На несколько мгновений казалось, что шаддинцы готовы биться с легионерами наравне. Их страх обратился яростью. Наконец, они получили возможность отомстить и причинить вред тем, кто так жестоко обстреливал их. С криками, с воплями навалились на нас шаддинцы.
Обычный копейщик врезался в мой щит. На его лице без фидаинского клейма читалось выражение почти что безумия. Глаза широко распахнуты, рот открыт, брызжет слюна. Он даже не то чтобы убить меня пытался. Просто врезался и давил, беспорядочно нанося удары в район над моей головой.
Сражался ли он вообще когда-нибудь до этого в ближнем бою? Честно говоря, сомневаюсь.
Упершись правой ногой и легко удерживая натиск врага, я нанёс ему один единственный укол в шею. Без амплитуды, без серьёзного вложения сил. Этого хватило. Глаза человека расширились ещё больше. Кровь из раны хлынула потоком. А затем он стал задыхаться и обмякать. Я ожидал увидеть в его глазах удивление, но не заметил его. Кажется, всё случилось слишком быстро. Он даже толком не успел понять, что умирает.
Первый свирепый натиск вражеской пехоты столкнулся с железной дисциплиной и отточенной техникой легионеров. Очень быстро стало понятно насколько имперская пехота превосходит эту солянку ополченцев, наёмников, слабо подготовленных воинов. Почти каждый укол гладиуса или удар спаты находили свою цель. Ярость врага снова обернулась страхом.
Оставив своих людей из первых рядов лежать у ног наших первых рядов, фаланга шаддинцев отпрянула на несколько шагов.
В этот момент вражеская тяжёлая кавалерия начала свою атаку, пытаясь взять нас в клещи. Пробить фланги, чтобы начать схлопывать строй. Шансы на это у Ксериона были, но гарантированным успехом тут и не пахло. Скорее воняло кровью, потом, огромными потерями с обеих сторон.
Последние остатки царской гвардии, а также большая часть уцелевшей тяжелой конницы Шадда атаковала наш правый фланг. Била по войскам Сандиса.
Недавнее моё ликование сменилось ожиданием новой кровавой зарубы, но тут…
«Глубокоуважаемые триумвиры, полагаю, что сейчас наступил наилучший момент для использования наших свежих частей. Будет ли мне дозволено возглавить атаку?» — раздался у меня в голове голос Октана Мерцина.
