Новый кивок и вот заскорузлые пальцы выдёргивают зловонный кляп изо рта. Ждан закашлялся. Попытался сплюнуть отвратительный вкус, но в рот будто песка сыпанули.
— Попить ему дай, — подсказал рыжий. — А то так и будет перхать до самого заката.
— Учи учёного, — огрызнулся второй, и в губы ждану упёрлось горлышко фляги.
Он успел сделать пару глотков, пока тать не решил, что хватит, но и этого хватило: горло перестало саднить, мерзкий привкус портянок стал чуть слабее.
— Вы… кто? — просипел Ждан.
— Вот! — обрадовался рыжий. — Сразу видно неглупого человека. Правильные вопросы задаёт.
— Это мы ещё посмотрим, — откликнулся седой.
— Убивать меня пришли? Так чего сразу не прикончили?
— Убивать? — озадачился рыжий. — А зачем нам тебя убивать?
— Вам виднее.
— Нет, дружок, ты нас с кем-то перепутал, — седой присел на корточки рядом с Жданом и в упор посмотрел на него. — Если бы мы тебя убить хотели, ты бы так долго не разговаривал.
— Значит выпытывать что-то будете? Кто вас подослал? Уйка или этот… которого никто не видел?
— Насчёт его ума беру свои слова обратно. Если его не заткнуть, он нам всё сам выболтает.
Рыжий скорбно покачал головой, а седой усмехнулся в ответ.
— Не знаю, о ком ты говоришь, парень, но мы тебе привет привезли от волхва Твёрда.
Третий удар молотом, в общем, оказался уже не таким болезненным, как первые два, но Ждан уставился на своих пленителей, выпучив глаза.
— От кого? — переспросил он.
— Ты ему что-то повредил, — всплеснул руками рыжий. — Он теперь плохо слышит. Я же говорил, слабее надо бить!
— Хорошо я слышу, — скривился Ждан. — Только с чего бы это Твёрд мне приветы передавал?
— Беспокоится, — хмыкнул рыжий.
— А ещё велел он передать, что не всякий князь сокровища видел, которые ты зрил, — произнёс седой явно заученную фразу. — Он сказал, что ты один поймёшь.
Сердце у Ждана забилось сильнее. Кто кроме волхва и него знал о походе в сокровищницу обители? Выходит, эти двое и не душегубы вовсе?
— А зачем вы мне по голове съездили, да ещё и связали?
— А как же было с тобой разговаривать? — удивился рыжий. — Пришли бы мы и сказали бы: «Поздорову, принимай дорогих гостей», ты бы на нас сразу с кулаками и кинулся. Жизнь у тебя тут видно совсем не мёд с маслом. Вон, как очнулся, сразу про душегубство песню завёл.
— Твоя правда. А чего сейчас не развяжете?
— А дурить не будешь? А то ещё бежать пустишься или в драку полезешь.
— Не буду, — мотнул головой Ждан. — Развязывайте.
Освободившись от пут, он попытался встать, но выругался и опустился обратно на землю. Запястья горели огнём, а глезни были будто чужие.
— Хватили лишку, — смущённо поджал губы рыжий, его более молчаливый товарищ только руками развёл.
— Как вас зовут-то хоть, страннички? — растирая руки и ноги, спросил Ждан.
— Я Велимир, — ответил седой, — а это — Некрас.
Рыжий кивнул и снова обнажил в улыбке белые зубы.
— И чего хотите, гости дорогие? — после очередной попытки, у Ждана наконец-то получилось встать, и теперь он на пару голов возвышался над людьми Твёрда.
— Пожрать, — ответил Некрас. — Брюхо уже к спине липнет от голода.
— И помыться, — добавил Велимир. — У нас времени не было даже в реке искупаться.
— Чем же это вы были так заняты?
— Сначала поесть.
Некрас скрестил руки на груди, показывая, что разговор окончен.
—Ладно уж. Правда, еда в здешнем кабаке не больно-то хороша.
— Нам сойдёт, — отмахнулся Велимир.
— И пива бы ещё, — мечтательно закатил глаза рыжий Некрас.
— Слушай, а как ты мне по затылку съездил? — глядя на низкорослого по сравнению с собой Велимира, спросил Ждан.
— Подпрыгивал, — впервые за всё время улыбнулся тот.
Видно, им действительно нелегко пришлось, по крайней мере, на сомнительного вида щи и слегка подгоревшую на вертеле курицу с чёрствым хлебом вестники набросились будто голодные волки, запивая это всё кисловатым пивом. Ждан терпеливо ждал, пока они насытятся, потягивая пиво, вкус которого всё же смог перебить мерзкий привкус во рту.
Наконец, когда голод был утолён, они смогли рассказывать, точнее первым делом Велимир поинтересовался о судьбе Радима, и досадливо поджал губы, когда узнал, что того отравили вместе с остальным десятком. Неожиданно воодушевила обоих новость о том, что Цветава жива-здорова, а вот то, что она собирается двинуться в Вежу, Велимира похоже огорчила, а Некраса откровенно перепугала.
— Надо её отговорить, — сказал Велимир.
— Вот вы и отговаривайте, — насупился Ждан. — У нас с ней спор вышел… Я к ней больше и на шаг не подойду.
— Ничего. Милые бранятся — только тешатся, — хихикнул Некрас и заработал подзатыльник от старшего товарища.
— Опять языком метёшь, лябзя[1].
— Да я в смысле, они же оба из чуди и молодые опять же…
— Молчи уж, — закатив глаза, вздохнул Велимир.
Похоже, эти перепалки были у них обычным делом потому, что Некрас и не подумал обижаться на подзатыльник.
— Нельзя ей сейчас в Вежу, — продолжил седой. — Пусть здесь остаётся.
— Зачем ещё?
— А ты что же всех изменников переловил? — вскинул брови Некрас.
— Двоих только, — глухо откликнулся Ждан. — Да, теперь, выходит, что и не поймал вовсе.
— Это как ещё?
— Минувшей ночью, одного кто-то выпустил из поруба, а другому горло перехватил ножом, да язык вырезал.
— Странные у вас тут замашки, — покачал головой Велимир.
— Это не у нас. Последний месяц Тьма знает, что творится. Нет покоя, ни в посаде, ни тереме княжеском.
— Скажешь тоже, — откинувшись к стенке, потянулся Некрас. — Тут ещё тихо. Вот, в Богораде сейчас.
— Что? — насторожился Ждан.
— Проще сказать, чего там нет, — угрюмо откликнулся Велимир. — И измена, и проклятье, и волшба богомерзкая.
