Игла - Кондрацкая Елена "MavkaShu"

— Кощей сказал, что вместе с сердцем Забава отняла почти всю его магию, — кивнула Игла. И бабушка тоже кивнула.

— Так вот когда Забава сердце-то умыкнула, она его на две части разделила. Плоть от сердца в ларец спрятала, а из магии того сердца, крови и плоти своей... — бабушка посмотрела на свои искусанные временем руки. — меня сплела. И магия та была способна на многое.

У Иглы перехватило дыхание.

— Как это? Из сердца человека сделать... — прошептала она.

— Почти так, как боги Морену создали, смешав плоть, кровь и божественную силу. Рецепт прост, если обладать особым могуществом.

— То есть, — Игла сглотнула. — Ты и есть сердце Кощеево?

— Была им, — кивнула бабушка. — Но всё расскажу тебе по порядку. Я как на свет появилась — себя не знала. Следовала за словом Забавы, потому как других слов не ведала. Я должна была помочь Кощею найти спрятанный ларец. И если бы полюбил он меня искренней любовью, даже с багрецем в груди, я слилась бы с плотью из ларца, обратилась бы его сердцем и вернулась бы на законное своё место. И этой целью я жила, с этой целью пришла в логово Кощеево. Но со временем всё переменилось. Кощей не глядел на меня, а я всё чаще выбиралась в город, встречала новых людей, осознавала, какой большой мир лежит передо мной, да всё больше думала. И чем больше я думала, тем яснее понимала, что не хочу ради Кощея умирать. Ни ради кого я умирать не хотела. А это мне Забава и наказала сделать. Ведь стать чужим сердцем — значит, исчезнуть. Тогда-то я и сбежала. Укрылась в нашем лесу и поделилась с ним своей силой, силой сердца, которым была. Я вдохнула жизнь в землю, пробудив древнюю магию. И лес в ответ стал меня защищать, оберегать да от Забавы скрывать, чтобы она меня не отыскала. А потом появилась ты. Тебя принесли мёртвую в лес. Мать твоя несла на себе проклятие от жестокого мужа-колдуна, оно и тебя опутало. Её в лисицу обратило, а тебя и вовсе со свету сжило. Но лес не терпит тёмной магии, он это проклятие почуял, снял путы и вдохнул в тебя жизнь. Но ненадолго. Достаточно лишь для того, чтобы я по его зову тебя отыскала.

Бабушка замолчала. А Игла ничего не спрашивала, знала, что той нужно время, чтобы рассказать то, что тяжестью лежало на сердце.

— Сперва я думала, что раз Навь тебя позвала, то туда тебе и дорога. Мёртвых и больных младенцев часто в леса относят, на попечение Морене. И никто их не спасает, потому что таков уклад жизни и смерти и нарушать его нельзя. Но... не знаю, что-то дрогнуло во мне в ту ночь. Я полюбила тебя, едва встретив, и не могла ничего с собой поделать. До сих пор я задаюсь вопросом, что говорило во мне тогда — моё сердце или Кощеево... Была особенной ты или это я отчаянно желала обрести родное существо, которого у меня никогда не было? Так или иначе я приняла тебя и истратила своё бессмертие на то, чтобы излечить твоё тело и вырвать душу из навьих теней.

— Ты... поэтому умерла? — выдохнула Игла. Край нити выпал из рук лешего и заволочился по земле.

— Не печалься, внучка, жизнь я прожила долгую и ни о чём не жалею. Ты лучше о себе печалься. И о том, к чему я тебя подвела.

Игла знала, какой ответ услышит, но всё равно спросила.

— Что это значит, бабушка?

— То и значит, родимая. Я была сердцем Кощеевым. Сердцем, что несло жизнь. А теперь, всё, что от него осталось, — это ты.

Нить оторвалась от земли, скользнула вверх и обернулась вокруг клубка.

— Иди за сердцем, внучка, да думай головой, — сказала бабушка и исчезла.

Исчез леший, исчез древний дуб и родной, залитый солнцем лес. Чернобог исчез в темноте зимней ночи вместе с видением. Продрогшая Игла сидела на холодном снегу у потухшего костра и горько плакала.

Глава 45

Игла не помнила, как вернулась к терему, без полушубка, в одном платье. Но холода она не чувствовала, укутанная в тяжелые думы. Села на крыльцо и спрятала лицо в ладонях. За лесом занимался рассвет.

Игла не обернулась, когда за спиной скрипнула дверь. Не дрогнула, когда на плечи легла тёплая шаль. Мила молча села рядом, достаточно близко, чтобы поделиться исходящим от неё теплом.

— Он жив, — сказала она, прежде, чем Игла успела спросить. — Нашла ответ, который искала?

Игла вытерла слёзы.

— Нашла. Но должен быть другой выход, — пробормотала она спустя короткое молчание. — Должен. Всегда есть другой выход.

Мила не спросила о том, что узнала Игла, не стала ни спорить, ни соглашаться, только кивнула, а потом, подумав, всё же сказала:

— Перехитрить магию может только очень талантливая или очень отчаянная ведьма. А ты, что-то мне подсказывает, и та, и другая.

— У тебя получалось? — повернулась к ней Игла.

Мила улыбнулась и, обхватив колени, покачала головой.

— Я всегда проигрывала такие битвы. Лель с детства был талантлив, а я... я едва могла сплести простенькие чары. Моя первая любовь подвела меня под проклятие. А вторая — его разрушила. Но ведь ты — не я. Ты гораздо сильнее.

Игла горько усмехнулась.

— Можно сказать, что и меня первая любовь подвела под проклятие. А вторая... — она осеклась, боясь произнести вслух то, о чём шептало сердце. Ни разу ещё она не думала о том, что испытывает к Дару, не облекала чувства в слова. Любит ли она Дара? Любила ли Светозара? Два эти чувства были так не похожи друг на друга. Одно произрастало из одиночества, а другое — из нежности, которой Игла не могла найти объяснения. И, может, это не она вовсе, а сердце Дара, которое все эти годы жило в ней? Может быть, это оно зовёт её к тому, кому должно принадлежать. И готова ли Игла раствориться в Даре, стать его частью, как то задумала Забава? Спасти его и умереть? Позволить ему умереть и выжить самой? Остаться собой? И что тогда? Мысль о жизни без Дара казалась невыносимой. Нет, конечно, она выживет, справится, переживёт, но, боги, она не хотела выбирать! Она отказывалась выбирать!

Игла схватилась за голову.

— Должен быть другой выход! Он столько раз меня спасал, он подарил мне семью, место, которое я могу назвать домом, а я ничего не могу сделать!

— Ты сделала всё, что было в твоих силах... — Мила ласково коснулась её плеча, но Игла оттолкнула её руку.

— Нет! Нет, не всё! Он месяцами делился со мной своей магией, а я не могу даже...

Игла замолчала, во все глаза глядя на Милу.

— Он месяцами делился со мной своей магией, — прошептала она. — Чтобы я не умерла...

— Это было очень самоотверженно с его стороны, — кивнула Мила. — Должно быть, ты много для него значишь.

— Я его сердце. — Она поднялась на ноги и оглянулась на дверь. — Я его сердце. Но мне не обязательно быть внутри...

Мила тоже поднялась на ноги, на её лице тенью отпечаталось беспокойство.

— Что ты задумала?

— Кое-что совершенно безумное, — выдохнула Игла и, теряя шаль, ринулась в дом.

Если она сделает всё правильно... Если у неё получится... Но она понятия не имела, что именно должна сделать! Отчаянно хваталась за обрывок мысли, пытаясь понять, как подступиться к чарам, которых не плела никогда в жизни. О которых не смела даже подумать.

— До этого момента всё было неправильно! — воскликнула она, врываясь на кухню. Мяун, не ожидавший вторжения, подпрыгнув, уронив на пол глиняные горшки. Они треснули, рассыпав зерно, но Игла не обратила на это внимания, перепрыгнула через черенки и схватила с печи чистый котёл.

— Что стряслось? — поинтересовался Мяун, запрыгивая на стол. — Ты сама не своя.

Игла уже наливала в котёл воду.

— Я отдавала силы Светозару, и это лишало меня жизни, — затараторила она. — Дар отдавал силы мне, и это истощило его. Почему? Светозар забирал и терял, не в силах удержать то, что я давала. Поглощал магию быстрее, чем я успевала набрать из мира. Из-за того, что я теряла силы, я, не зная о том, всё больше тянула их из Дара. Всё это время мы сливали наши силы в бесконечную, вечно голодную дыру. Но! — Она раскрыла ладонь над котлом и замерла с ножом в руке. — Если сделать всё правильно... этого можно избежать.