Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена

Девушка залепетала об утренних обязанностях, но Серафима слушать не стала.

— Да что ж ты такая настырная, а⁈ Без тебя умоюсь. И даже в душе не захлебнусь. Да-да, милочка, и платье сама натяну, и волосы приберу. Всё. Свободна. Высплюсь — позову.

И горничная двинулась на выход. А по пути думала: видать, и вправду этой аппате сам Эрик благоволит. Ишь, уверенная какая. То, что уверенность оправдана, а угрозы реальны, девушка чуяла нюхом, как не единожды битая кошка.

Ольга откинула с плеча одеяло и тихонько завозилась, стараясь устроиться поудобнее и вернуться в сон. Просыпаться не хотелось до слёз. А зов природы намекал, что «спать» кончилось.

Вспомнилась давешняя горничная-диверсантка, чтоб ей кариес рашпилем лечили! «А ты, мать, крута стала», — то ли укорила, то ли похвалила себя Ольга. — «Эвон как с прислугой. Прям диктатор.». И ведь все правильно сделала: и приказывала, и наказала, а в душе все одно маятно. Потом улыбнулась с нежностью: слышал бы ее самокопания и страдания Семёныч, за уши бы оттаскал. А то и по нижним полушариям налупил бы, чтоб те, другие, которые в голове, простимулировать. Как он тогда сказал?

— За тобой, голуба, поболе семи десятков человек стоит. И если ты вместо того, чтоб дело делать, у каждого будешь сопли с кулака разматывать, да в попу ему дуть, ты и сама сгинешь, и людей за собой утянешь…

Эту правду принять удалось не сразу. А потом так закрутило, что на экивоки ни сил, ни времени не стало. Приказать оказалось на порядок результативнее, чем деликатные просьбы просить. Такой уж менталитет у местных. Главное, чтобы задача была посильной, понятной, а временные рамки четкими. Этому тоже мудрый Семёныч научил. Правда, с командным голосом пока беда. Не в смысле громкости, а в смысле властности.

Ольга тихо хихикнула, вспомнив, как обнаглевшая прислуга рванула штанишки застирывать. И вроде гордиться нечем, но воспоминание грело. Почему-то. Да, раньше она такой жёсткой не была. Скорее наоборот. И откуда что взялось? Хотя вопрос глупый. Наследственность. Папка был хоть и доморощенным, а гением. Во всем. Без особых амбиций (характер такой, и дочка вся в него), без образования (сельская восьмилетка не в счет). А постоять за себя, за семью, за своих парней из рембригады умел всегда. И в средствах не стеснялся. При этом филигранно просчитывал риски. С ним даже районное начальство старалось не связываться, потому как привыкли к красивым циферкам в отчётах, которые обеспечивал с виду простоватый бригадир. Оно, конечно, любому начальству приятно на чумазого автослесаря наехать, требуя невозможного «еще вчера». Чтоб циферки ещё красивше стали. А запчасти… Какие запчасти? Какие сверхурочные в страду?

Приятно, но не безопасно, как оказалось… Вы спросите, что может простой бригадир ремонтников? Например, остановить во всей округе уборку зерна на полдня и при этом закон не нарушить. Короткий приказ бригадира и работяги с территории рем-двора рассосались. Велено в инструкции через каждое энное количество часов уровень масла проверять, значит, побежали проверять. И сальники. И тормоза. Да-да, работа ответственная. Особенно, когда у механика лютый энтузиазм и кристальная совесть советского человека сольются в едином порыве вот прямо щас построить коммунизм вокруг отдельно взятого комбайна. Шо? Не надо коммунизм? Ладно, как скажете. Только до дальних гектаров ой как неблизко… Сделать, как прежде? Так нам бы в бригаду чешских десятитонных домкратов четыре штуки, чтоб комбайны прямо в поле починять… Будут? Ну… Партия, наверно, не обманет. И помчались пацаны на великах передавать послание дядьки Петро.

А потом, когда навалилась перестройка и в страну хлынул поток импортных авто, даже бандюки папку зауважали. За граничащее с чудом мастерство. А еще потому, что нейтралитет держал — куда там той Швейцарии. Да и понимали лихие люди, что если обидят мастера или его семью, уедут красиво, но недалеко. Видели это в спокойных и всё понимающих глазах. А если сам мастер их не достанет, то коллеги постараются, которые за гениального автослесаря впрягутся с пол-щелчка. Такой спец нужен всем.

Наверное, в Олином характере тоже что-то эдакое заложено, просто спало за невостребованностью, потому что она вполне осознанно всю прежнюю жизнь с удовольствием пряталась за отцом и мужем, предоставляя им руководить и главенствовать. В этой жизни так не получилось…

Несколько минут понежиться все же имелось. Внутренние часы говорили, что сейчас часов десять. Неплохо поспала, но не так хорошо, как мечталось. Интуиция недовольно ворочалась, намекая, что лучше всё-таки встать и привести себя в порядок, дабы не оконфузиться. Вчера величества явно не закончили её терзать — нашлись, слава Золотой шельме, дела поважнее. Могут сегодня выдернуть? Да в любое время! Особенно если учесть, что вчера Ольга прямым текстом сказала: ни дворец, ни клановые игрища её не интересуют. И переезжать в столицу она не станет. Чтоб эти оба-два на букву «Э» (например, эгоисты) отказались от второй попытки продавить строптивую землянку, пока Шенола рядом нет? Щазззз! Ведь поддайся Ольга на сладкие уговоры, то и Раим за ней потянется. Десять лет отбрыкивался от счастья великосветского, а ей уступит, если она, Оля, захочет. Окажись Шенол в столице, да на ПМЖ, то в тронные дела его запрячь — дело техники. И прощай мечта об одомашненных нгурулах. И не только это. Забить на мечту о своем гнезде и постоянно жить в поместье мамаши Анахель? Да идите вы…!

Одна отрада — Аркадия нашли. Оля посмаковала воспоминания о вчерашнем вечере. О голосе нового друга, о его судьбе, о том, как он был рад, что нашёлся. Даже позволила себе помечтать, как оно будет в её необыкновенном новом доме… А потом решительно откинула одеяло. Одеваться — и к Тыре! Если сатрапы белобрысые догадаются в вольерах её поискать, то ничего не попишешь. Кисмет. Пободаемся.

Догадались.

Оля даже толком не успела насладиться свободой. И трёх часиков урвать не удалось, а из них полчаса пришлось угробить просто на движение по дворцу и словесные баталии со встреченной прислугой, которая никак не могла взять толк: зачем благородной аррате в дорогущем платье понадобились дворцовые кухни. Две горничные сбежали, отговорившись тем, что их ожидают другие госпожи. Лакея Ольга предусмотрительно ухватила за пуговицу и опять включила диктатора. Противно, конечно. Но до кухонь ее сопроводили. И яиц сварили аж три дюжины. И покормили на скорую руку, пока её заказ готовился. И даже поварёнка выделили, чтобы тяжёлую корзину с яйцами донёс. А за одно и дорогу до вольеров из этой части дворца указал.

Глава 38

Столичная эпопея. Наконец-то можно домой

Тырька встретила так радостно, что подпорченное утро сразу забылось. Скакала вокруг, как будто под ней не полы каменные, а батут повышенной упругости на весь вольер. Не хватало козявочке движения. Прогулки по огороженной арене не в счёт. Скучно! Чужая стая такая глупая. Бегать не хотят. Играть не хотят. Даже знакомиться не хотят, дерутся! С такими даже в запуски бегать не хочется. Да и где там бегать? По кругу вдоль решетки скучно. Поперёк только разгонишься — и место кончилось. Это же не горное плато… И даже не косогоры вокруг хутора. На хуторе добрые детки. Могут палочку покидать или свеженьких пуйфинов намыть, пока взрослые не видят. А еще можно старенькому двуногому большую палку из леса притащить и сделать бивнем «кто там?» по порожку. Тогда дадут хрустящих штучек. Вкусненьких. И почешут!

Оля попыталась вернуть малышку к моменту, где ее шуганул зверь из чужой стаи. Кто посмел⁈ Кажется, кто-то в ближайшее время обзаведётся плешкой. Один, двуногий, в шевелюре на бестолковке, а второй — во весь хребет. Прямо от ушей и до хвоста шипов лишится. Но Тырька эту неприятность уже пережила. Показала мельком, как Раш чужака гоняет, и перешла к насущному — корзинке с яйцами.

Подошел за своей порцией груминга Свап. Оля только охнула: смазка у основания бивня не то что загустела — коркой подёрнулась, а кое-где и кристалликами взялась. Зудело у бедолаги так, что у Оли у самой едва острая крапивница не началась. От сочувствия.