Абитуриентка. Студентка (СИ) - Абдуллов Роман

А он за это время разузнает всё об Ордене и его нынешних возможностях.

Глава 44

Ван Саторы

«Маркус, нам надо срочно увидеться. Буду ждать тебя в полдень в ресторане гостиницы 'Альтийская звезда».

С любовью и ожиданием встречи, лиа Одетта ван Сатор.'

Маркус бросил записку на стол. Сердце царапнула тревога: обычно мать не ограничивалась парой строк, и провинцию она не жалует, а значит, для прибытия в Альтию есть веская причина. Ну что опять случилось?

Торопливо скинув одежду прямо на пол, Маркус поспешил в умывальную: мать вряд ли оценит его пунктуальность, если он заявится прямиком с полигона, потный и пропахший гарью.

До города хорошо было ходить пешком — заснеженные поля успокаивали, и думалось замечательно, — однако на сей раз из-за спешки и метели пришлось воспользоваться одной из дежурных повозок академии. Извозчик всю дорогу погонял лошадей пронзительным свистом, слышимым даже сквозь порывы ветра, и долетели они за считанные минуты.

Администратор лично проводил Маркуса на второй этаж, где располагались места для особо важных гостей и где уже ждала лиа Одетта.

— Светлого дня, мама, — Маркус сел напротив матери и вгляделся в ее лицо.

На щеках — легкий румянец, как после прогулки на свежем воздухе, но лоб и виски бледные, а в уголках глаз намек на морщинки. Морщинки у лии Одетты ван Сатор⁈

— Ты в порядке? — спросил он.

Мать едва заметно кивнула. Сделав заказ, Маркус активировал установленный на столике артефакт со сферой тишины и сразу спросил:

— Что произошло?

— Просто соскучилась, захотела тебя увидеть, — улыбнулась лиа Одетта.

Её ответ Маркуса только встревожил. Они, бывало, по полгода не виделись и привыкли уже к редким встречам, так что для приезда у матери должен быть более весомый повод. Словно вторя его мыслям, улыбка на ее губах растаяла, между бровей появилась незнакомая складка, и лиа Одетта озабоченно сказала:

— Твой наставник уведомил, что ты не был у него уже два месяца. Наведайся в ближайшие дни, он ждет.

— Не хочу, — отрезал Маркус и, пресекая возможные уговоры, спросил: — Так зачем ты приехала на самом деле?

Мать посмотрела на него долгим задумчивым взглядом, потом мельком глянула на соседние пустующие столики, и со вздохом признала:

— Маркус, дела с каждым днем все хуже. Содержание особняка обходится слишком дорого, а из поместья деньги перестали поступать. Ты не знаешь, почему? Может управляющий отправляет их тебе?

— Почему мне?

— Ну как же? Ты — владелец…

— Подожди! А разве не ты его унаследовала? — Маркус в недоумении нахмурился. По умолчанию, раз он не был женат, то поместье, принадлежавшее отцу, должно было перейти матери. А то, что управляющий отписал о трудностях ему, так, видимо, по привычке: в последние годы отцу не хватало времени на все дела и часть из них он делегировал Маркусу.

Лиа Одетта медлила с ответом. Сначала она встряхнула салфетку, расправила ее на коленях и лишь после сказала:

— Перед смертью Луций завещал поместье тебе.

Ноющая в сердце заноза вспыхнула обжигающей болью, и Маркус на миг задохнулся. «Перед смертью…» Шайсе! Почему мать может так легко говорить об этом, а он никак не смирится? Сколько еще ему мучиться, сколько ночей лежать без сна, вглядываясь в тьму и гадая, осталось ли у отца что-нибудь, кроме этой тьмы?

Скользя отсутствующим взглядом по залу внизу, лиа Одетта пояснила:

— Луций составил новое завещание. Его вскрыли неделю назад, но дэр Авитус принял решение не вызывать тебя… Кажется, твоего деда устраивает, что ты до сих пор не женат и права голоса не имеешь.

Бесстрастный тон матери и выпитый залпом бокал холодной воды приглушили резь в груди, и Маркус смог говорить.

— В завещании было что-то еще? — с затаенной надеждой спросил он. — Может, отец оставил мне письмо?

— Нет, писем не было… Но ты же знаешь, Луций всегда считал поступки действенней слов. И тем, что переписал поместье на тебя, он предельно ясно выразил чувства. — Лиа Одетта наконец посмотрела на Маркуса и после небольшой паузы мягко добавила: — Он очень любил тебя.

Замолчав, она заметила, что на границе сферы тишины стоит официант с тележкой, и кивнула ему, позволяя зайти.

Маркус безучастно смотрел на появляющиеся перед ним блюда. Он так надеялся получить от отца хотя бы несколько строк, но, наверное, мать права и поместье важнее тысячи слов. Наверное…

Когда официант ушел, лиа Одетта снова вернулась к финансовым вопросам:

— Так что, доходы с поместья идут тебе?

— Нет, — Маркус зашевелился, выныривая из печальных мыслей.

— Нет⁈ Неужели дэр Авитус и здесь перекрыл нам воздух?

— Да при чем тут он⁈ — Желание матери свалить все на деда порой доходило до абсурда. — Просто земли истощились и требуют вложений! Колодцы, дороги, несколько деревень переносить надо… Какая уж тут прибыль?

— Что ж, узнаю Луция. Вместо того, чтобы позаботится о своей семье и землях, твой отец… — она осеклась.

— Что мой отец?

Лиа Одетта замялась, но под вопрошающим взглядом Маркуса сдалась и неохотно сказала:

— Выяснилось, что Луций долгое время брал из семейного фонда большие суммы. Остатков не хватило даже на выплату штрафов, и теперь еще два года наши деньги будут отдавать каким-то стервятникам из Варна… Налетели, паразиты! Они и не зарабатывали столько никогда, а уж вой-то подняли!.. А твой дед помочь отказался, сказал, что не станет перераспределять доходы из-за нас и что мы должны справиться сами. Сами, представляешь⁈ Нет, мы, конечно, справимся, но нужно время… Знаешь, я уже месяц не была у целителя.

Мать снова оглянулась вокруг, и в глазах ее промелькнуло какое-то чужое затравленное выражение. Маркус поспешил ее успокоить:

— Ты замечательно выглядишь. Никто не даст тебе больше тридцати, да и то по манере держаться, а не по внешности.

— Спасибо, Маркус. — Лиа Одетта с улыбкой попробовала салат, но тут же недовольно отставила тарелку: — По-моему, овощи не свежие.

— Еще снег кругом, мама, овощи не могут быть свежими. И зачем ты так много заказала?

— Что, я не могу уже побаловать собственного сына? — лиа Одетта уязвленно поджала губы.

— Можешь, конечно. Но тогда не жалуйся, что тебе не хватает денег.

Мать сверкнула глазами, но промолчала. А когда он доел салат и приступил к мясу, сказала:

— Не хотелось бы, чтобы земли, в которые Луций столько вложил, опустели. Может, попробуешь написать деду, попросить прощения…

— И денег? — раскусил Маркус материнский маневр.

— И денег, — легко отозвалась та и, отправив в рот ложку супа, прислушалась к ощущениям: — Чего-то не хватает, тебе не кажется?

— Да, здесь не принято класть в еду много специй… Я не стану писать деду.

— Как хочешь, — с той же подозрительной легкостью вновь согласилась мать. — Но тогда женись.

Сочный кусок мяса застрял в горле, будто сухая деревяшка. С трудом протолкнув его, Маркус уставился на мать:

— Что⁈

Лиа Одетта безмятежно посмотрела в ответ:

— Сам подумай — женишься, станешь полноправным ван Сатором, и все проблемы испарятся.

— Но мне всего двадцать три!

— С половиной.

— Да хоть с тремя четвертями! Я пока не готов обременять себя женой.

— По-твоему, я для Луция была бременем? Нежеланной обузой, необходимой только для получения денег?

В голосе матери зазвенела обида, и Маркус смутился:

— Нет, конечно… Но можно же еще подождать.

— Несомненно! И свадьба может подождать, и я могу подождать… Подумаешь, через полтора года буду выглядеть на свой возраст, подумаешь, все отвернутся от нищей вдовы преступника…

— Отец — не преступник, — угрюмо возразил Маркус.

— Разумеется, нет. Но все его таковым считают. И продолжат считать, если я буду вести жизнь затворницы. Все решат, что я стыжусь показываться в обществе и лишь утвердятся в своем убеждении… Маркус, послушай, — мать пальцами прикоснулась к его до хруста сжатому кулаку. — Нам нельзя сейчас закрываться ото всех. Наоборот, надо устраивать приемы, надо блистать и улыбаться. Надо, чтобы все видели — мы по-прежнему ван Саторы! И то, что один из нас оступился, ничего не меняет. Понимаешь?