Забираю вас себе! (СИ) - Солнечная Тина

Молча ели, как старые любовники после ссоры, как незнакомцы после слишком бурной ночи.

— Хотите, я позову лекаря? — осторожно спросил он, словно боялся, что я вот-вот упаду в обморок.

Я не выдержала.

Улыбка, расплывшаяся на губах, переросла в смешок… а потом в самое настоящее, живое хрюканье от смеха. Неизящное, неожиданное — но такое освобождающее.

Кайрен вздрогнул, будто от пощёчины, выпрямился, вытянулся ещё больше — и уставился на меня так, будто я только что призналась в ереси. Шок на его лице был неподдельным.

И я поняла. Он действительно решил, что я больна. Что смеющаяся Лея Таша — симптом. Что, раз не бью, значит точно слабею. Значит, скоро умру. Или кого-то собираюсь убить. Опасно. Очень.

Боги. Если уж я начинаю веселиться в этом теле, это действительно становится очень опасным.

— Если тебе так не нравится моё хорошее настроение, — протянула я лениво, облизывая ложку варенья и глядя прямо на него, — мы можем вернуться к привычным практикам.

Мой голос стал холоднее, взгляд — отчуждённым, как у прежней Леи Таши, той самой, что не терпела ни вольности, ни слабости. В ту же секунду выражение на его лице изменилось. Осознание — резкое, полное. Он понял, что перегнул. Что позволил себе слишком многое.

Кайрен медленно склонился, опускаясь на колени, и, не находя места возле стола, осторожно упёрся лбом в мои ноги.

И в тот момент меня будто ударило током. Какое-то дикое напряжение пробежалось по коже, будто нервные окончания вспыхнули от этого простого, почтительного жеста. А потом… потом всё ушло туда, вниз живота. В самое нутро, где уже и так было жарко от утреннего душа и слишком внимательных взглядов.

Чёрт. Что со мной не так? Почему каждое прикосновение этих мужчин превращается в бурю? Почему едва ощутимое касание к их телам — и я готова стонать?

Что за бешенство матки, в самом деле.

Но, несмотря на всю эту игру в холодность, в ледяную отстранённость, я не смогла сдержаться. Пальцы сами скользнули в его волосы — густые, мягкие, тёплые. Я зарылась в них, чувствуя, как внутри меня распускается сладкое, ленивое удовольствие.

Он замер, не поднимая головы. Но потом медленно посмотрел на меня снизу вверх, взглядом, который прожигал насквозь. В нём была жажда. Ожидание. Сдержанная ярость и преданность. И всё это для меня.

— Как мне вернуть вам хорошее настроение, лея? — спросил он тихо, почти шепотом. Голос у него был хриплый, будто у него в горле тоже пульсировало желание.

Глава 7

Я улыбнулась, слегка наклонилась к нему и, не отпуская его головы, ответила почти лениво, с хрипотцой, которая выдала меня с головой:

— Трахни меня.

Он замер. На долю секунды, всего лишь вдох — но я почувствовала, как эта пауза вибрирует между нами. Почти как молния, что вот-вот ударит. Его глаза стали темнее, дыхание участилось, а пальцы, лежащие на моих ногах, невольно сжались.

А потом он поднялся. Медленно. Плавно. Не как раб, исполняющий приказ, а как хищник, решивший наконец взять своё.

Один шаг — и он оказался между моих бёдер. Второй — и его губы накрыли мои с такой жадностью, будто я была его воздухом. Я застонала, прижимаясь ближе, чувствуя, как в нём поднимается сила, почти магическая, как магия, что ждала прикосновения, чтобы вспыхнуть.

Он подхватил меня, как перышко, и, не отрываясь от поцелуя, отнёс на кровать. Сбросил с себя одежду, не теряя ни секунды, а я не могла отвести взгляда — тело, натренированное, сильное, с чуть мерцающей в полутьме меткой на боку. Мой. Он мой. И это чувство разрасталось, как пламя.

Он вошёл в меня рывком — грубо, жадно, как я и просила. Я выгнулась навстречу, хватаясь за его плечи, царапая кожу ногтями. Всё слилось в огне — его тяжёлое дыхание, мои стоны, глухие удары плоти о плоть. Он двигался, как будто хотел стереть всё, что было до этого. С каждой секундой сильнее. Быстрее.

И в этот миг магия вспыхнула между нашими телами — будто искры от удара стали. Он замер, вдавившись в меня, и я почувствовала, как сила вливается в него, наполняя, оживляя, возвращая нечто важное.

Мы оба застыли в этой вспышке — я с губами, прижатыми к его шее, он с лицом, уткнувшимся в мои волосы.

А потом он начал двигаться вновь. Жестко. Жадно. До тех пор, пока я не вскрикнула, содрогаясь в сладком безумии, пока не растворилась в этой волне огня и восторга.

Он дождался, когда я перестану содрогаться от оргазма, перехватывая мой стон горячим поцелуем, и кончил в меня, с громким, низким выдохом и тяжёлым стоном.

Он откинулся рядом, на спину, всё ещё тяжело дыша.

— Я смог поднять вам настроение, лея? — выдохнул он с хриплой усмешкой.

Я облизала губы, медленно повернулась к нему и, улыбнувшись, прошептала:

— Более чем, — ответила я, не скрывая довольства в голосе.

Он закрыл глаза, позволив себе короткую передышку, а я смотрела на него, всё ещё ощущая внутри его тепло. В теле струилась тягучая волна удовлетворения, но вместе с ней — любопытство и мысль, что теперь мне нужно больше. Больше знаний. Больше контроля. Больше этих мужчин, у которых в глазах сгорает покорность, но внутри спрятано куда больше.

Он всё ещё лежал рядом, лениво скользя пальцами по моей талии, когда вдруг заговорил, хрипло, с оттенком дразнящей покорности:

— Чем ещё я могу поспособствовать вашему настроению, лея?

Я повернулась к нему на бок, упираясь локтем в подушку и глядя прямо в его лицо. Он был слишком красивый, и это раздражало. Потому что отвлекало.

— Напомни мне, что на сегодня было запланировано? — спросила я спокойно, но с тем холодком, который, как я уже поняла, в этой роли ожидался.

Он задержал дыхание на долю секунды. Еле уловимый миг — и всё же я его поймала. Не хочет говорить. Почему?

Я приподняла бровь.

Он отреагировал, как натянутый канат — тихо выдохнул и выпрямился.

— Сегодня, по вашему приказу, должен пройти урок послушания… в общем зале, — произнёс он с неохотой.

Эта новость меня не порадовала. Никакого желания устраивать спектакли. Но я не подала виду — глаза его и так были полны тревоги. Он знал, что я не в восторге, и, возможно, надеялся, что забуду.

— Всё ли готово? — уточнила я, натягивая на себя шелковый халат, который больше скрывал, чем грел.

— Талмер... всё ещё в плохом состоянии, лея. — Он медлил. — Я не уверен, что он способен участвовать.

Я нахмурилась, вспоминая, что уже отдала приказ подлатать его.

— Я уже распорядилась, чтобы его подлечили, — отрезала я.

— Томрину? — переспросил он с удивлением, которое быстро сменилось тревогой.

— Знаешь, — протянула я, глядя на него из-под полуприкрытых ресниц, — теперь, после твоей реакции, я начинаю думать, а не ошиблась ли…

Он не дал мне закончить. В следующую секунду оказался надо мной, опираясь на руки по обе стороны от моего тела. Глаза пылали чем-то, что сложно было назвать просто возбуждением. Он будто пытался что-то доказать. Или скрыть.

— Что это? — хмыкнула я. — Решил снова меня трахнуть, чтобы я подобрела?

Он будто очнулся — резко остановился, тяжело сглотнул, не отводя взгляда. А потом так же резко отпрянул, опускаясь на колени.

И это выражение на его лице… Как у раба, который понял, что переступил невидимую черту.

— Простите, лея. Я... переборщил. Просто... — он поднял глаза, карие, тёмные, тревожные, — не хотел, чтобы ваше хорошее настроение исчезло.

Я молча смотрела на него, пытаясь удержать нейтральное выражение лица. Меня всё ещё трясло от последнего оргазма, но внутри нарастало другое — странное чувство тёплой привязанности. К тем, кто раньше был для неё лишь игрушками.

— Тогда, быть может, начнёшь с ответа, зачем я, по твоему мнению, решила устроить урок послушания? — спокойно спросила я, поднимаясь с кровати.

Он опустил взгляд. И когда заговорил, голос звучал глухо:

— Лея хотела показать новым слугам, что с ней не стоит шутить. Урок был запланирован как демонстрация. Для них... и для старых. Чтобы не забывали.