Абитуриентка. Студентка (СИ) - Абдуллов Роман

Изолда с подругой скинули шубы на руки встретивших их клиенток, потребовали чаю и молча подсели к однокурсницам. Физиономии обеих раскраснелись, глаза блестели — на свет явно рвалась какая-то тайна.

Солана подобралась. Обычно-то девицы еще с порога вываливают все новости, но эти молчат, выдерживают паузу. Неужели разузнали что-то действительно важное?

Остальные девушки тоже заметили странное поведение пришедших.

— Сияете, будто по светляку проглотили, — проворчала Розалия.

Изолда с Николой переглянулись и хором выпалили:

— Лэр Маркус ван Сатор уезжает в Сивилию!

— И что?

— Совсем уезжает! — сделала большие глаза Изолда.

А Никола с надрывом воскликнула:

— Он снова будет учиться в Сивильской академии! А мы здесь…

В наступившей тишине что-то звонко упало и покатилось по полу.

Солана мысленно выругалась. В принципе, ожидаемо, но почему так быстро? Почему не через год или хотя бы не после практики? С альтийской ссылкой ее примиряло только то, что она не одна такая, отверженная, что наследника самих ван Саторов выдворили сюда же, но теперь…

Девушки отмерли. Все, кто был в атриуме, обступили пятачок с третьекурсницами и сыпанули вопросами:

— Кто вам такое сказал?

— Откуда вы знаете?

— С него разве обвинения сняли?

— Его, получается, только припугнули?

— Так он на бал не пойдет?

Последний вопрос задала та самая второкурсницей, которой пошили платье в столице. Девушки пронзили ее негодующими взглядами, и она мгновенно исчезла. Все снова повернулись к Изолде и Николе.

Те наперебой приступили к рассказу, как они ходили по магазинам, что покупали, и как в лавке с альтийской шерстью наткнулись на мать лэра Маркуса, лию Одетту ван Сатор.

— Она такая красивая! И молодая!

— И совсем не похожа на вдову казненного преступника!

— Так, может, это не она?

— Она! Компаньонка обращалась к ней «лиа Одетта», а сама она выбирала виссон* (*особый сорт тонкой шерсти в Древнем Риме) для сына! Назвала его по имени! Еще они говорили про дэра Луция, столицу и возвращение лэра Маркуса в Сивильскую академию. Точно она!

— Что конкретно они говорили? — вмешалась Солана.

Изолда с охотой начала:

— Лиа Одетта хотела взять бежевый виссон, мол, он очень идет лэру Маркусу, но компаньонка, Исора, кажется, сказала, что после смерти дэра Луция еще не прошло трех месяцев и лучше бы выбрать темно-синий. В итоге лиа Одетта взяла оба отреза…

Солана вскипела:

— В Бездну ваши тряпки! Что они об академии говорили⁈

Раздались возгласы поддержки. Сейчас и остальных девушек волновал предстоящий отъезд лэра Маркуса, а не цвет его одежды.

— А что говорили? — недовольно поджала губы Изолда. — Компаньонка спросила, что, если лэр Маркус откажется возвращаться в столицу, а лиа Одетта ответила, что не откажется. Вот и все!

Поднялся разочарованный гул, но тут слово взяла Никола:

— В общем, было так… Исора посетовала, что лэр Маркус слишком упрям и может не согласиться на выдвинутые условия.

— Что за условия? — тут же всполошилась Розалия.

— Не знаю, об этом они не упоминали. Так вот, лиа Одетта улыбнулась этак снисходительно и говорит, я с мужчинами умею обращаться, а уж собственного-то сына знаю лучше, чем он сам себя. И потому не выдумывай ерунды. После академических балов Маркус вернется в родные стены, а эпизод с Альтией все забудут, словно его и не было.

— И все?

— А что еще надо? И так ясно.

Солана с трудом удержала на лице привычное равнодушно-презрительное выражение. Действительно, ясно. И надежда сойтись с Маркусом оказалась просто сопливой и наивной мечтой. Надо выкинуть ее из головы и идти на полигон, тренироваться. В конце-концов, вдруг и ее когда-нибудь вернут обратно в Варн. Лучше быть готовой.

Рывком поднявшись из кресла, Солана направилась в комнату переодеться для полигона. На ее уход никто не обратил внимания. Девушки обсуждали новость.

— А вдруг он, и правда, откажется. Раз там какие-то условия…

— Ну конечно! Вот ты бы отказалась?

— Я-то нет, но он такой… такой…

— Странный!

— Точно! А вы заметили, он подстригся? Волосы шею чуть прикрыли, а он их состриг.

— Все равно… В его ситуации любой воспользовался бы шансом! Я даже представить не могу, что лэра Маркуса может остановить.

— Согласна! Но все же, почему на его бесчинства закрыли глаза? Да еще так скоро.

— Я думаю, приняли во внимание, что буйствовал он из-за смерти отца…

В гостиной что-то изменилось. Подняв голову, Лера прислушалась. Равномерный шум голосов сначала прервался, а потом сконцентрировался в одной стороне и окрасился в тревожные и разочарованные оттенки.

Бал отменили, что ли? Если так, то плохо. Накроется выступление медным тазом, и что тогда Маркусу дарить? Денег-то, край, на пару пирожков осталось.

Впрочем, ее выступление и так может не состояться.

Кусая кончик стилуса, Лера с тоской уставилась на исчерканную восковую дощечку. День уже к вечеру клонится, скоро стемнеет, а она даже не выбрала стихотворение. Вернее, выбирала-то она многие: и Пушкина брала, и Лермонтова, и к песням Высоцкого примеривалась, — да чего только не вспомнила! — но перевод выглядел ужасно. Будто коряга с торчащими сучьями и изгибающимися корнями. И они, заразы, никак не обтесывались, а коряга не приобретала вид изящный и выразительный. Короче, с рифмами и ритмом был полный швах!

Лера прижала прохладные пальцы к уставшим глазам, посидела так несколько секунд, а потом решительно стерла все нацарапанное. Нет так нет! Значит, будет студенческий гимн, Гаудеамус. Благо даже их, заочников, обязали выучить его на зубок, а уж мелодия — проще некуда. Хотя жаль, конечно, тратить такой козырь — он бы пригодился для сдачи экзамена по пению и стихосложению.

Пройдя в темную ванную, Лера на ощупь открыла кран и умылась ледяной водой. Сегодня темнота и холод не действовали так угнетающе, наверное, от зародившегося ощущения, что скоро все беды закончатся. Скоро здесь вспыхнет уютный свет, из душа польют горячие струи, а пол будет источать благословенное тепло. Как же здорово, что Маркус согласился!

Освежившись, Лера на цыпочках приблизилась к двери и приникла к ней ухом. Все же следовало узнать, что так расстроило девушек.

Голоса сливались в неразборчивый шум, и уловить можно было только интонации. Лера присела, потом вытянулась повыше, потом послушала в створе — без разницы. Она уже хотела отойти, как вдруг совершенно ясно прозвучало знакомое имя: «Маркус!» Лера обратилась в слух. Еще раз «Маркус»… И еще… А больше ничего не понять.

Тенью метнувшись в ванную, Лера нашарила на полке стакан, схватила и кинулась обратно. Торопливо, но осторожно, чтобы не стучать, прислонила стакан к двери и прижалась ухом к донышку.

Звук стал ближе, распался на отдельные голоса.

— … буйствовал он из-за смерти отца. Бр-р, непостижимо, как вообще можно вынести такое.

— Но он же на казни не присутствовал.

— Как будто от этого легче!

— Кстати, как думаете, почему лэр Маркус не пришел? Все ван Саторы были, кроме него.

— Вот ты бессердечная, Солин! Кто же захочет смотреть, как его отцу голову отрубают?

— А я слышала, что он отца стыдится и ничего не желает от него принимать. Даже на оглашение завещания не прибыл, представляете?

— Еще бы не стыдиться! Дэр Луций — настоящий преступник! У моих родителей стекольный завод в Варне, так когда начались возмущения магического поля, вся работа остановилась. А сколько артефактов работать перестали!

— Но потом же их снова запустили.

— И что? Поля больше недели лихорадило. Столько убытков…

— Поддерживаю Мику! Дэр Луций прекрасно знал, что принесет вред и все равно открывал портал. Надо же быть таким жадным до денег!

— Его же обвинили в попытке открытия межмирового портала. А это другое.

— Ничего и не другое! Стал бы плату брать за переходы туда-сюда!