Наагатинские и Салейские хроники (СИ) - Гичко Екатерина

Протянув обе руки, он обхватил ими не только протянутую кружку, но и ладонь Лийриши. Она вздрогнула от холодного прикосновения железных пальцев, даже невольно попыталась отдёрнуть руку, но хватка усилилась. Иерхарид мягко вытянул из её ладони кружку и поставил её на стол, не отпуская пальцев жены. Склонив голову, он поднёс запястье Риши к губам и, глядя прямо ей в глаза, поцеловал ладонь.

Мурашки мохнатыми лапами промаршировал по спине. Дыхание спёрло в груди, и Лийриша широко распахнула глаза. Это чего? Сон? Харид же с ней и на одной кровати сидеть стеснялся.

Лисичка внутри умирала от восторга.

– Не помнишь, да? – на плечо отца навалился Риш и с коварной ухмылочкой воззрился на растерянную Лийришу.

Та почему-то не смогла признаться, что да, не помнит, глядя в глаза Хариду, и просто кивнула.

– А ты помнишь, что мы из-за него с тобой не ладили?

Лийриша прекрасно помнила, что с Узээришем они нашли общий язык далеко не сразу. Но причины, из-за которой они постоянно ссорились, она не могла вспомнить. Как не могла вспомнить многие моменты из своей жизни после первого приезда во дворец хайнеса. Всю дорогу она рылась в своём прошлом. Закрома памяти детских лет гостеприимно распахивались перед ней. Она так же хорошо помнила юность с пятнадцати до двадцати восьми лет. Но дальше прошлое представало перед ней полотном, покрытым белыми пятнами. Она почти не помнила встреч с Вреем, но почему-то считала, что хорошо его знает. Она не помнила ни одной из причин ссор с Узээришем, а ссор было бесчисленное множество. Она не помнила некоторые важные события из жизни детей, особенно первых лет их жизни.

Она не помнила ничего, что указывало бы на присутствие в её прошлом Харида.

– Мы же с тобой ревновали его друг к другу, – усмехнулся Риш. – И постоянно спорили, кто же любит его больше. Жизнь показала, что это всё-таки я. Хотя ты клялась и божилась, орала на весь дворец, что обожаешь его.

Лийриша испуганно вздрогнула. Она что, действительно была такой сумасшедшей?

– Нестрашно, – прошептал Иерхарид, опять прикладываясь губами к её вспотевшей ладошке. – Нестрашно, если ты меня не помнишь.

– Риша, каково это – смотреть на этого побитого жизнью мужика и осознавать, что он – твой муженёк? – Узээриша уже нельзя было остановить. – Не смущает, что он такой взрослый? Наверняка такая мыслишка бродит в твоей голове…

После его слов такая мыслишка в её голове появилась.

– Я тебя сейчас искусаю, – Лийриша раздражённо зыркнула на Риша и вновь с опаской посмотрела на Харида. Облизнула пересохшие губы и тихо призналась: – Я… действительно вас не помню.

– Нестрашно, – Иерхарид едва ощутимо провёл кончиками железных пальцев по её щеке, а затем вдруг опустился перед ней на колени и крепко обнял её за ноги, притиснувшись лицом к её животу. Горячее дыхание обожгло кожу даже через ткань, и Лийриша в смущении упёрлась ладошками в широкие плечи. – Я буду помнить за двоих, – глухо произнёс мужчина. – Буду помнить каждый миг. Просто, – он поднял на неё синие глаза, – стань моей возлюбленной ещё раз.

Казалось, его слова прошли через всё существо Риши. Сердце прыгнуло в груди, кровь бросилась в голову, а лисичка всеми силами потянулась к мужчине.

– С возвращением, Риша, – Узээриш похлопал обомлевшую лисичку по плечу. – Тебя ждут потрясающие открытия.

Слова Харида так смутили Лийришу, что стоило ему расцепить руки, и она тут же вымелась с кухни. И потом, лежа в постели с детьми, пыталась унять гулко колотящееся сердце и ругалась на Риша, протопившего комнату слишком сильно.

Когда за дверью раздались шаги, женщина притворилась спящей. Кто-то прошёл мимо, послышался стук кувшина, поставленного на стол, затем шаги приблизились к кровати, и на Лийришу повеяло теплом склонившегося над ней тела.

Харид поцеловал кудрявые головки детей, а затем коснулся губ Лийриши в легчайшем поцелуе.

– Спокойной ночи, Риша, – прошептал он и отстранился.

Щёки женщины болезненно заныли от прилившей крови. Он её поцеловал? А как же дать ей время на то, чтобы прийти в себя?

Через полминуты Лийриша опомнилась, услышав скрип кровати, и настороженно прислушалась. Харид устроился на второй кровати, поворошился под одеялом и, удовлетворённо вздохнув, затих.

Так. Он собрался спать тут? Рядом с ней? Вот это он прыткий…

Лийриша с возмущением, граничащим с восхищением, посмотрела на вторую кровать.

Обманщик. Глава 13. Борьба до победы

– А коли правда?

Зразый сгрузил дрова у печки и прислушался. Младшие братья сидели рядом с мрачным дедом Цыбаем и обеспокоенно смотрели на жующего трубку оборотня.

– Да быть того не может! – сердито упрямился Цыбай. – Я при ордене поди уже седьмой десяток, выведал бы давно, в глаза бы бросилось. Хают! Клепают наветы. Сильный недруг у ордена появился. Ну ничего! У нас покровители тоже… те ещё.

Голос дедка звучал не шибко уверенно. Пару дней назад запала в нём было больше.

Дела ордена стремительно ухудшались.

Зразый молча подсел к братьям и достал из-за пазухи завёрнутый в тряпицу хлеб. В разговор он не вмешивался. Дед Цыбай с каждым днём становился всё раздражительнее, младшие братья и послушники – испуганнее.

Первая неприятная весть прилетела после отъезда госпожи Лийриши, чудом вспомнившей семью. На территории монастыря и так было неспокойно, больные ночью собрались в трапезном зале, и никакие увещевания не смогли их разогнать по комнатам. Вялость исчезла из их глаз, больные оживились и требовали от братьев «правды». Старшие пытались убедить, что это для их же блага, что они не могли поступить иначе, что не хотели терзать им души несбыточными надеждами… После их даже слушать перестали.

Днём позже в монастыре произошёл первый погром, больные требовали устроить каждому из них встречу с родственниками. Настоятель пообещал что-нибудь сделать, кое-как успокоил взбунтовавшихся, и тут пришла дурная весть!

Монастырь ордена Типиша у Дреи погромили!

Погромило местное население, возглавляемое знатными семействами. Когда Мастюня спросил о причинах, его постигла вторая дурная весть.

Пошёл слух, что монастыри на самом деле принадлежат не ордену. Точнее, ордену, но сам орден принадлежит ряду семей: Мнишыям, Ванориям, Обданам и кому-то ещё. И доходы с лечения больных, которые потом навсегда остаются в стенах монастыря, идут в их карман. Все перечисленные семейства были очень богаты. Ванории заявили, что они не имеют никакого отношения к ордену и готовы отчитаться за каждый медяк, поступающий в казну семьи. А вот остальные с объяснениями и возмущениями запоздали, и народный гнев успел распалиться. А так как в окрестностях Дреи проживали влиятельные семьи, чьи родственники были заключены в монастырь, то ярость толпы ещё и умело подогрели.

Монастырь был разгромлен. Салейские войска успели в самый последний момент и защитили братьев от жестокой расправы. Больных же разобрали ликующие родственники. И – о, чудо! – у тех начала просыпаться память. Отчего народный гнев всколыхнулся ещё сильнее.

Обвинения посыпались обильнее. Монастырь у Новандаша успели окружить войска, когда толпа уже подступала к стенам. А их монастырь, монастырь у Ваии, войска окружили раньше, чем народ подумал прийти в гости. Что брата Мастюню и других старших братьев почему-то не порадовало.

Слухи множились и обрастали деталями, порой весьма невероятными, особенно касаемо того, что делали в стенах монастыря с больными. Братья сперва надеялись, что за них вступится Совет религиозного единства. Ему ли не знать, кто истинный владелец ордена? Но Совет на помощь не спешил. Главу Совета, господина Аррана, сметили с поста из-за вскрывшегося покровительства ордену Казу, который уничтожили век назад из-за вскрывшегося факта человеческих жертвоприношений. Стали поговаривать: если глава Совета покрывал кровавый культ, то что ему стоило закрыть глаза и на деяния ордена Типиша?