Я останавливаюсь прямо перед статуей. Смотрю в застывшее, отрешённое лицо богини. Лицо, которое не ведает ни боли, ни любви.
– Ну что, довольна? – тихо спрашиваю я, чувствуя, как дрожь поднимается от живота к горлу. –Раньше смотрела, как мы старались со старыми девами, как цеплялись за каждую крупицу надежды… А ты всё так же молчала. Даже Велгора помогала своим служительницам, а ты…
Я замолкаю. Мои пальцы сжимаются в кулаки. В груди горит глухая, вязкая злость.
– Мы справились сами, – шепчу я. – Даже когда Навь разверзла свои объятия, мы справились без тебя. А теперь… чужак придёт на нашу землю и переиначит всё на свой лад. Он не будет таким, как мой муж, который теперь где-то в твоих владениях. Мраколесье станет для нового князя лишь ресурсом. Жирным богатым придатком к их Империи. А для меня… для меня это больше, чем земля. Это – дом. Дом, который мы с ним создали. Дом, где могли бы расти наши дети, но теперь всё потеряно.
– Вы всё ещё скучаете по нему, княгиня? – раздаётся позади меня знакомый голос.
Я поворачиваюсь и замечаю Добромира. Мы не виделись много месяцев, я лишь знаю, что он покинул храм в землях безмужних, уступив место кому-то другому.
Но сейчас на нём ряса младшего жреца, а не послушника. Значит, он работает в главном храме Чернограда. Черты лица мужчины не изменились, лишь слегка заострились. Голубые глаза смотрят задумчиво.
– Скучаю, – скупо отвечаю я.
Добромир медленно идёт вперёд и застывает рядом со мной, глядя на статую Морены. Его профиль кажется восковым.
– Живому человеку из плоти и крови долго в Нави не протянуть, – задумчиво говорит он. – Но если в драконьей форме… наверное, какое-то время выживать можно.
Время стёрло остроту обиды на Добромира, но оставило настороженность. Я ожидаю подвоха, потому что давно поняла, что он за человек.
– Тот алтарь в лесу не единственный, – продолжает Добромир.
– Других нет, весь лес прочесали от и до. Забылось почти всё, что связано с жертвоприношениями и магией старых богов. Никто не знает, как снова открыть врата в Навь.
– Храм в землях безмужних куда древнее, чем даже этот – главный храм Чернограда. Я был там вчера, закончил передавать дела, и видел своими глазами один древний манускрипт, в котором говорилось, что алтаря два. Один принадлежит изгнанной из лона богов Велгоре, а второй Морене.
– Если даже и так, – я устало вздыхаю. – Второй давно потерян для нас. А алтарь Велгоры разрушен.
– В манускрипте говорилось, что найти алтари можно, используя… хм… – Добромир хмурится. – Что-то вроде полотна.
– Полотна? Того, что вешают на стены в домах? За столетия возводятся и рушатся твердыни, а полотно… – я горько усмехаюсь. – Оно давно истлело.
– Может быть имелось в виду что-то другое, – пожимает плечами Добромир. – Всё-таки древняя письменность очень сложна. Там много иносказаний. Я до конца сам не уверен, что правильно понял.
Я качаю головой, чувствуя горечь во рту. Если бы всё было так просто…
Стоп.
Мой мозг буквально взрывается, когда я вспоминаю тот день, когда мы с Рагнаром стояли на башне крепости Волчий Стяг. Там ведь была фреска на полу. Чем не полотно? Рагнар ещё сказал мне, что на ней изображён ещё один алтарь, принадлежащий Морене, а я отмахнулась, не придав этому значения. Меня интересовала Велгора и её кровавые жертвоприношения.
– Боги! Добромир! – я поворачиваюсь к младшему жрецу. – Я знаю! Знаю, где алтарь! Рагнар сам сказал мне! Я видела полотно своими глазами!
Добромир удивлённо смотрит на меня, а затем печально улыбается:
– Так идите, княгиня. Вдруг еще можно что-то сделать.
Я на мгновение вцепляюсь рукой в метку истинности, закрывая глаза. Чувствую, как её тепло разливается по телу, будто зовёт, будто напоминает, что я не одна, что кто-то всё ещё держит меня за руку, даже через пропасть миров.
– Спасибо, – я на мгновение смотрю Добромиру в глаза, а затем бросаюсь прочь, едва ли не бегом, стуча каблуками сапожек.
– Анна!
Я останавливаюсь. Между нами несколько метров, и километры, сотканные из ошибок прошлого.
– Я многое переосмыслил за этот год. Многое понял. Это моё искупление и мой способ сказать «прости», – говорит Добромир, не сводя с меня взгляда.
Его голос ровный, но я слышу, за спокойствием скрывается напряжение.
– Я прощаю тебя, – мягко говорю я, а затем разворачиваюсь и бегу к воротам храма, где уже ждёт экипаж.
– Волчий Стяг. Немедленно!
Колёса срываются с места, снег летит из-под копыт.
Позади остаётся храм. Добромир. Прощение, которое не изменит прошлого, но, быть может, очистит будущее.
Впереди надежда и страх.
Я сжимаю ладонями лицо, чувствуя, как щёки горят от ветра, от слёз, внезапно появившихся на глазах, от глухой, щемящей тревоги внутри.
Экипаж мчится, а я прижимаюсь лбом к запотевшему стеклу и, будто сквозь туман, вижу, как впереди вырисовывается тёмная громада Волчьего Стяга.
Выхожу и ступаю на вымощенный камнем двор. Всё вокруг кажется тихим, словно крепость уснула. Лишь ворон, сидящий на воротах, каркает при виде меня, да пару женщин с вёдрами идут куда-то на дальнем конце двора.
Я бросаюсь к ним, не зная, где искать алтарь. Перехватываю их на ходу.
– Княгиня, – ахают они дружно.
– Здесь есть старый алтарь, посвящённый Морене? Где он?
– Алтаря нет, есть святилище. Но оно старое и полуразрушенное, туда никто не ходит. Оно на заднем дворе, позади крепости.
Я, не говоря ни слова, бегу туда. Только бы найти! Только бы алтарь был внутри и был цел и не повреждён. А потом уж я найду способ его активировать.
Снег хрустит под сапогами, дыхание сбивается. За углом открывается вид на задний двор. Он пуст, покрыт тонким слоем инея, а в самом конце тёмный, покосившийся домик из чёрного камня.
Святилище.
Я сбавляю шаг и подхожу к двери. Дерево почернело и одряхлело от времени. Пальцы ложатся на холодную ручку. Я толкаю дверь, и она со скрипом поддаётся.
Внутри темно. Лишь одинокий огонёк тусклой лампы мерцает в углу. Тишина такая плотная, что я слышу собственное дыхание.
Святилище маленькое. Крошечное помещение с низкими сводами. Стены увешаны сухими венками, потускневшими лентами. На каменном постаменте стоит фигура Морены, вырезанная из тёмного дерева: высокая, худая, пронзительно глядящая перед собой.
