Испытания. Земли Ордена (СИ) - Игнатов Михаил

Я прикрыл глаза и опёрся затылком в стену, пытаясь её прохладой унять жар ненависти. Ублюдочный безумный дух.

Когда-то давным-давно, в безымянном поселении, в самой большой заднице Нулевого круга я проходил испытание унижением.

Затем, во времена услужения в поместье Саул, я проходил испытание болью, познакомившись со столбом Боли.

Но никогда даже предположить не мог, что мне придётся проходить испытание чужими пытками.

Безумный дух сдержал своё обещание и вернулся на следующий день, сразу, без разговоров схватив ещё одного из собратьев и утащив его в формацию своего безумного ритуала. Ритуала, который убил его всего за двадцать вдохов. Или за целых двадцать вдохов невероятных мучений, которые до последнего мига заставляли его кричать.

По одной жизни в день. Мы уже знали, спустя три тысячи вдохов после рассвета, когда сияние солнца, бьющего через центральное отверстие в куполе, наберёт силу, появится дух и заберёт одного из нас. Одного из моих собратьев, но не меня.

В вечернем свете, за триста вдохов до того, как зажгутся артефакты света, слуги поили нас. Делая вид, что не слышат вопросов и не смотря нам в глаза. Я пытался не только разговорить их, но и дотянуться до них своим талантом, но… Безнадёжно. Я был полностью лишён всех своих сил. Я не видел глубины их силы, я не видел, есть ли над ними печати или же они служат безумному духу искренне и без принуждения.

Я был полностью беспомощен.

И только ненависть горела во мне с каждым днём всё сильнее и сильнее, пылая в груди раскалённым шаром.

Спустя три дня и три жизни от начала безумия дух задумчиво произнёс, стоя над телом Юнлиса:

— Пожалуй, не стоит спешить, пусть это выглядело многообещающе, но раз возникли сложности, стоит вернуть уже отработанное. Старое, но верное воздействие. Да, это нужно обдумать.

Четыре рассвета мы встречали, замирая в бессильном ожидании, четыре рассвета никто не умирал, а затем безумный дух вернулся и забрал ещё две жизни, с каждым разом заставляя моих собратьев страдать всё дольше и дольше.

— Отлично, отлично, — кивнул задумчиво дух, стоя над телом Талена. Того самого Талена, что когда-то использовал в зоне запрета технику, чтобы перерубить Флаг Миллиона Убийств. — Он, конечно, опять не пережил соединение меридианов, но прожил на этом этапе точно в семь раз дольше, чем первые, невзирая на свою слабость. Я был совершенно прав. Убрать.

Дух исчез, а слуги торопливо бросились вперёд.

Ховал, Лейдор, Юнлис, Ронтар, Тален.

Я повторял их имена раз за разом, словно мог хоть когда-нибудь забыть.

Эту ночь я не смог уснуть, просто бездумно пялился на неподвижно замерших статуями големов. Когда в малое окно на той стороне зала пробился первый луч солнца, я стиснул зубы и прошептал про себя: «Один».

Разжал я их, только когда досчитал до трёх тысяч, а уже через миг хрипло выкрикнул:

— Дух!

В ответ до меня донеслось недовольное:

— Тишина.

И меня тут же накрыл купол тишины.

Выругавшись, я повернул голову на звук голоса, и сердце в который раз пропустило удар.

Дим.

Безумный дух сжимал за горло Дима.

Через миг они исчезли, и я дёрнулся, переводя взгляд в центр зала, туда, где в тысячах шагах от меня Дима растянуло в воздухе. Через вдох полотнища флагов затрепетали, и Дим застонал. Спустя тысячу вдохов полотнища уже не трепетали, а наполовину расправились на незримом ветру, и Дим закричал.

То и дело он стискивал зубы, пытаясь справиться с болью, но уже через три-четыре вдоха заходился в крике. Лицо его было совершенно белым, по лбу стекали капли пота, а черты исказились.

Но я не отводил взгляда, надеясь на чудо.

«Не умирай, Дим, не умирай», — шептал я про себя.

Когда Дим обмяк в кандалах, моё сердце вновь пропустило удар, но уже через миг Дим открыл глаза, ярко-алые, и с ненавистью уставился на стоявшего напротив духа.

— Живой! — завопил Самум, распятый на стене на левой стороне зала, но через миг его, как и меня, накрыла формация тишины.

Дух же наклонился к Диму, положил ему ладонь на лоб и довольно произнёс:

— Посмотрим, посмотрим.

На посмотреть у него ушло всего тридцать вдохов.

Отстранившись, он довольно произнёс:

— Как всё оказывается просто, когда ты знаешь, куда и как нужно идти. То, что я пытался сделать долгие десятилетия, удалось создать за считаные дни. Что же, теперь пора переходить к главному.

С этими словами дух повернулся, и наши взгляды снова встретились:

— Первые две четверти ритуала, подготовка моего нового вместилища, проверены. Пора переходить к главному — к обретению свободы. Но не с этим же жалким телом, верно, моя жемчужина?

Наверное, Дим что-то ощутил, потому что в этот миг он прохрипел:

— Глава, отомстите…

А через мгновение его голова неестественно вывернулась, и он обмяк в кандалах. Обмяк мёртвым, безжизненным телом, как и пять братьев до него.

— Убрать! Живей!

Слова духа ещё неслись ко мне из центра зала, а он сам уже стоял возле меня и сжимал пальцы на моём горле.

— Ну что ты так хрипишь? Ну в самом деле, не мог же я оставить подопытного в живых? Это, знаешь ли, небезопасно. Я не раз в этом убеждался за все три сотни лет исследований, — он постучал себя по виску указательным пальцем. — Один из собратьев очень долго убеждал меня, что нужно быть более мягким. Мне же нужны были его лекарские знания, без них вся моя задумка не имела смысла. И не один десяток раз мне приходилось отправлять слуг и големов на поиски беглецов. Но как только я сумел освоить знания собрата, то сразу же использовал его душу для усиления и раз и навсегда избавился от его глупых советов в своей голове.

Раньше чем я успел что-то ответить, мы оба уже оказались в центре ритуала, там, где только что висел Дим.

Безумный дух сделал шаг назад, отпуская моё горло. Миг свободы между стеной и незримой хваткой духовной силы духа оказался так мал, что я не успел его даже ощутить, а не то чтобы вмазать духу браслетом кандалов.

К сожалению.

— Первооснова провалов в моём переселении в тело человека состоит в том, что его тело просто не выдерживает мощи моей души. Оно в прямом смысле разрушается от её воздействия. Знаешь ли, десять дней свободы не тот промежуток, который мне нужен. А ведь ещё нужно закладывать время на возвращение и обратный ритуал. Не очень хочется, знаешь ли, проверять, что будет, если сосуд окончательно разрушится вдали от Сердца Города.

— А может, стоило бы проверить? — заставил я шевелиться онемевшие от ярости губы. — Или ты трус?

— Аха-ха, — рассмеялся дух. — Жалко. Как только не пытались меня вывести из себя за эти годы. В сравнении с лучшими из них ты жалок. Но у тебя другое преимущество — тело, идущее вслед за душой. Я думал, после разрушения Империи таких, как ты, больше не осталось, а оказалось, что до этого ко мне попадали одни только отбросы. В тебе ведь знаешь, что главное?

— Что я протяну больше десяти дней, заставлю тебя выйти подальше, а там разрушусь, утащив тебя за собой?

— Нет, жемчужина, даже не рассчитывай. В тебе главное — тело. Чем лучше душа, тем лучше будет в итоге тело. И поверь, сильней моей души ты не найдёшь даже среди тех, кто называет себя старшими богами. Вот только тело нужно немного подготовить.

Теперь я на себе испытал то, что испытывали собратья.

Боль. Ослепляющую, перехватывающую дыхание боль.

Боль, верную спутницу многих моих тренировок.

Да, она выдавила из меня стон, но не более. Я слышал всё, что говорил безумный дух, и всё понимал.

— Люди — это обычно, это основа. Но духи, пусть и были созданы по их подобию, всё же совсем другие. Первое понимание того, куда мне нужно двигаться сегодня, я получил, когда мне попался первый из Зверей. Это был восторг, пусть по большей части не мой, а той моей части, что принадлежала собрату-лекарю. Я понял главное — сосуд может быть совсем другим, не таким, как обычно. Сосуд нужно изменить, перед тем как использовать. И именно изменение сосуда дало мне первые дни свободы.