Что за люди! Они сейчас и свою Империю угробят, и Императора, и то ли Последнего, то ли Предпоследнего Решающего! Не знаю, насколько хорошо они знакомы с этой… Еленой, но от этой стервы можно ожидать чего угодно! Почему-то же она хотела уничтожить Империю, узнав имя Решающего.
— Ее зовут Елена! — кричу я в отчаянии. — Елена!
Из-под Алтаря вырывается зеленый туман, мгновенно распространяясь по мозаичному полу Храма.
Глаза Елены расширяются. Слезы мгновенно высыхают.
— Властью данной мне при рождении я объявляю себя и Sorcière Елену мужем и женой! Да будет вечна Магма! Да победит она Тьму!
Император убирает руку с губ Елены и целует ее долго, крепко, настойчиво. Она обмякает в руках Раймунда и почти теряет сознание.
«Притворяется, зараза!» — подозреваю я.
«Сомневаюсь!» — возражает Франц. — «Смотри!»
Дрожь прекратилась. Алтарь остыл. Туман исчез, как не было.
— Что с ней?! — не своим голосом кричит Император.
В его голосе паника и страх.
— Всё в порядке! — успокаивает его Надзирающий. — Сейчас она придет в себя! Поздравляю вас!
Их Королевские Величества радуются, как дети. Хлопают друг друга по плечам. Улыбаются.
«Наконец-то!» — радуется Франц. — «Мои мучения закончились!»
Испуганное восклицание дам возвращает мой взгляд к Фиакру. Тот в бессилии опускается на одно колено, не позволив себе упасть, и, подняв руку, запрещает к себе подходить.
— Помогите ему! — кричу я всем этим радостным людям вокруг. — Ему плохо!
Император держит на руках Елену и с такой любовью на нее смотрит, что становится даже жутко. Видимо, об этой любви тогда, в один из моих прорывов сюда, и говорили они с Фиакром. Там какая-то темная история. Елена лежит на руках Раймунда так грациозно, что невольно закрадывается мысль о том, что она это на курсах репетировала.
Елена постепенно приходит в себя и открывает… черные глаза.
— Sorcière может быть только одна, — спокойно объясняет Надзирающий. — Став избранницей Императора, она перестала быть Sorcière.
Да чтоб вас… приподняло и пришлепнуло! Опять я! Ладно!
Бросаюсь к Фиакру и хватаюсь за его руку, поднятую в запретном жесте. Меня тут же прошибает мощный заряд, похожий на электрический. Его тоже. И последнее, что я помню, перед тем, как упасть на уже упавшего Фиакра, это испуганный возглас Бернарда и облегченный вздох всех лучших Магов Империи, собравшихся в этом Храме. Я опять что-то не знаю…
Глава 26. Очередной Великий Бал
Мелкие горести и неглубокая любовь
живучи.
Великая любовь и великое горе
гибнут от избытка своей силы.
Оскар Уайльд
Лишь очень немногим хватает смелости
быть счастливыми.
Мадемуазель де Соммери
— Девочка моя! — ласковый голос мамы заставляет меня болезненно сморщиться.
До скрипа сжимаю челюсть. Ни за что не буду открывать глаза. Ни за что.
— Любаша… — кто-то, подражающий голосу моей матери, настойчиво пытается заставить меня открыть глаза.
Это Франц… Больше некому… Сволочь… Издевается над несчастной, обманутой собственным отцом девушкой…
— Изыди! — вкладываю в свой ответ фамильяру злость и досаду.
— Люба! — этот паразит настойчив, как никогда. — Я здесь… Я рядом…
Ладно. Сейчас я тебе покажу. Предатель хозяйки и прислужник Елены!
Елена! Император! Венчание!
Воспоминания валятся на меня, как крупный град, от которого нигде не укрыться. Градины бьют больно, оставляя на душе синяки и ссадины. Вот отец, он же Надзирающий, серьезный и настойчивый. Вот Полинка, она же лучшая и единственная подруга, испуганная и счастливая одновременно. Вот Бернард, он же Великий Священнослужитель, Главный Уничтожитель Sorcière, рассерженный и расстроенный. Вот Елена, она же предыдущая Sorcière, прекрасная и ужасная в своей невероятной красоте. Вот Фиакр, он же Последний Решающий Империи (или Предпоследний…), уставший, так одиноко стоящий на одном колене подле Алтаря и строгим жестом запрещающий к себе подходить… Фиакр!
Резко сажусь на… на какой-то кровати. Честно говоря, кровать не какая-то, а о-о-очень какая! Размером с кухню в старом доме родителей. В брачную ночь новобрачным на ней можно и не встретиться, если начать поиски друг друга с разных краев.
Я лежу. Вернее, сижу. Лежала только что. На мне длинная и широкая белая рубашка. В похожей я играла привидение в школьном спектакле, совершенно восхитив своей игрой даже Мымру Борисовну.
Рядом со мной, на краю кровати сидит… моя мама! Мама!
— Мама! — кричу я хрипло. — Мама!
— Бог мой! Сережа! — мама обнимает меня, прижимая к себе так, что трудно дышать.
— Очнулась! — возле меня и папа.
Он встает на колени и порывисто обнимает нас обеих. Я плачу. Мама плачет. Папа подозрительно сопит.
— Как же так?! — освобождаясь от родительских объятий, спрашиваю я самых родных мне людей. — Как такое вообще может быть?
— Мы понимали… Мы думали… Мы знали, что тебе будет сложно нам поверить, — начинает говорить мама.
— И мы старались пока тебя не пугать и не беспокоить, — подхватывает отец.
— Разве ты бы поверила нам, расскажи мне тебе обо всем этом? — мама широко разводит руки. — Разве поверила бы?
— Ни за что бы не поверила! — подтверждаю я. — И сейчас не хочу верить… Но, видимо, придется… Других вариантов у меня нет… Разве только для психиатра…
Мама целует мои руки и счастливо смеется.
— Папа! — обращаюсь я к отцу. — Ты Главный Надзирающий Империи. Ты попал в мой мир и женился на моей маме? И родилась я? И я Sorcière?
— Если коротко, то да, — в уголках родных серых отцовских глаз вижу новые морщинки. — Я вынужден был скрыться в тот мир, чтобы сбылось Великое Предсказание.
— Обо мне? — вздыхаю я.
— И о тебе, — странно улыбнувшись, подтверждает отец.
— Что со мной было? И что теперь будет со всеми нами? — меня начинает трясти нервная дрожь — последствие пережитого.
— Есть несколько вариантов, — с той же странной улыбкой отвечает на мои вопросы отец.
Тихий стук в огромную дверь этой огромной комнаты с этой огромной кроватью заставляет меня вздрогнуть. Отец же совершенно спокойным голосом разрешает стучащему войти. Это сияющая улыбкой миловидная женщина в сером платье и белом переднике. У нее внушительная прическа и не менее внушительная грудь, на которой лежит цепочка с кулоном, именно лежит.
— Ваше Сиятельство! — женщина делает легкий поклон. — Он опять приехал.
— Опять?! — поражается чему-то мама. — В седьмой раз?
— Настойчив, — кивает на ее слова отец. — Чему тут удивляться?
— Что-то случилось? — пугаюсь я.
— Пока нет, — таинственно отвечает отец, вставая и на глазах буквально превращаясь в Главного Надзирающего.
И осанкой, и выражением лица, и блеском глаз.
— Мы примем Его Высокопревосходительство в большом зале! — отдает он распоряжение женщине, которая буквально лучится счастьем.
— Слушаюсь! — подобострастно и радостно реагирует она, уходя, предварительно сделав еще один поклон.
— Я ее боюсь, — шепчет мама папе.
Только сейчас я обращаю внимание на то, что мама в милом голубом домашнем платье и с высокой прической, украшенной крупными жемчужинами.
— Не бойся! Марго воспитала меня и управляет этим домом уже пару сотен лет, — смеется отец, ласково гладя мамину руку. — Она любит меня и всех, кого люблю я. Еще будешь по дому бегать от нее и ее внимания. Надо приготовить Любу… Николетт к встрече. У жениха терпение на исходе.
Точно! Я же Николетт… Мне нужна моя Великая Книга Имен Империи.
— Победительница народов, — нежно потрепав меня по щеке, говорит отец и, глядя на мои удивленно поднятые брови, добавляет. — Я не читаю твои мысли. Стараюсь быть деликатным.
— Мама! — встаю я с постели, заботливо поддерживаемая руками родителей. — Ты когда узнала?
