Лунная угроза (сборник 2024) - Гамильтон Эдмонд Мур

БУНТ РАСТЕНИЙ

Глава 1

УЖАС, КОТОРЫЙ ОБРУШИЛСЯ на человека, на весь мир людей, ужас, который… Я прекрасно понимаю невозможность когда-либо полностью описать его. Именно в тот момент, когда я начинаю рассказывать о роке, угрожавшем всей нашей расе, я лучше всего осознаю, как мало человечество было способно противостоять ему. Во всей этой истории нет той драматической последовательности угроз, нападений и ответных действий, которую можно было бы ожидать в такой эпопее о борьбе видов. Наоборот, сейчас все это кажется не более чем слепым столкновением гигантских сил, в котором больше всего бросаются в глаза незначительность и беспомощность тех, кто, в конце концов, вышел из схватки победителем.

И только потому, что я, Эдвард Харли, видел столько же проявлений этого ужаса, сколько и любой другой человек, я взял на себя смелость написать этот отчет. Два года назад, когда появились первые сообщения о том, что должно было разрушить наш мир, я был главным морфологом ботанического факультета Филадельфийского университета. В это время, конечно, никто не задумывался об истинном значении и важности тех первых сообщений. Даже я, тот, кто в силу избранной мною науки мог понять их необычность лучше, чем большинство людей, наверняка не думал о какой-либо опасности, связанной с ними.

Эти первые вестники приближающейся гибели появились в виде неприметных, по большей части, заметок, опубликованных в филадельфийской прессе и в газетах других городов в начале мая. В основном, это были сообщения нескольких садоводов и фермеров из деревни Хартвилл, расположенной в центральной части Пенсильванских гор, о любопытном происшествии, имевшем место на одном из первых засеянных полей в тех местах. По словам жителей этой деревни, незадолго до этого там были посажены семена многочисленных видов растений, разных сортов фруктов и овощей, и они выросли за короткое время с поразительной быстротой, дав всходы, которые обычно появлялись на месяц позже. Однако хотя этот факт и выглядел достаточно необычно, он был не самой удивительной особенностью происходящего. Еще более странным было то, что эти феноменальные быстрорастущие побеги практически не имели корней, и хотя их стебли и ветки продолжали активно развиваться, отращивать корни у них как будто бы не было ни малейшего желания.

Это, безусловно, было достаточно удивительным явлением: такого земли вокруг Хартвилла, площадь которых составляла несколько десятков квадратных миль, еще не видели. Но что было еще более странно, так это то, что в течение следующих нескольких дней от садоводов с половины восточной части Соединенных Штатов начали поступать аналогичные рассказы, в которых описывался феноменальный рост семян и саженцев и точно такое же, как в Хартвилле, отсутствие у растений корней. К концу недели об этом сообщили также из Англии и Калифорнии, из Швеции и Австралии, и крупные информационные агентства начали осознавать, что какова бы ни была причина этого явления, оно распространилось по всему миру. И хотя интерес к этому вопросу со стороны множества городских жителей из разных стран, чьи знания по части всего деревенского были весьма незначительными, оказался небольшим, те, кто занимался сельским хозяйством и жил в пригородных районах, а также ботаники, уделяли ему большое внимание и много обсуждали его. Тем более, что новости о растениях становились все более поразительными. Сообщалось, что странный и неестественный рост побегов без корней продолжался, а кроме того, эти побеги, вместо того, чтобы отращивать листья, как им следовало бы делать, выпустили необычные гибкие усики.

Но и это было еще не все: растения всех видов, казалось, были склонны к горизонтальному, а не вертикальному росту. И что было особенно удивительным, и травянистые растения, и кустарники, и даже небольшие деревья, выросшие раньше, как будто бы тоже оказались подвержены влиянию того же самого явления: их корни медленно отмирали и исчезали, их рост во много раз ускорялся, а листья уступали место усикам, отрастающим от стволов и ветвей.

Никогда еще люди не видели такого быстрого весеннего роста растений. А кульминация происходящего наступила примерно через десять дней после первых сообщений, когда стало известно, что, как показали наблюдения, растения, лишенные корней, научились очень медленно передвигаться, развили способность ползти по земле с помощью гибких стеблей и усов.

Неудивительно, что этим более поздним сообщениям поверили немногие — серьезно к этому относились лишь те, кто сам это видел. Даже моя собственная реакция на них была скептической — о чем я и сказал доктору Герману Холму, моему начальнику по кафедре ботаники, в ответ на его упоминание о них.

— Растения теряют корни и начинают двигаться! — усмехнулся я, когда однажды утром мы выходили из здания, и он заговорил о тех новостях. — Такова наша современная пресса — искажает правду всеми способами, чтобы создать сенсацию.

— Возможно, в этом что-то есть, Харли, — тихо возразил Холм. — Вчера и позавчера я был в поле, охотился за экземплярами саррацении — она мне нужна для работы — и вряд ли там найдется хоть один вид, который не изменился бы: не потерял бы часть корней или даже почти все корни. И листья у мелких растений уступили место жестким усикам.

Я уставился на шефа во все глаза:

— Вы же не хотите сказать, что все это правда? Что капуста и сельдерей теряют корни и разгуливают под ручку?

Холм посмеялся над этой картиной гуляющих по огороду овощей, но тут же снова посерьезнел.

— Боюсь, это вполне всеобъемлющее описание, — сказал он мне, а затем, когда мы спускались по каменным ступеням университетского корпуса, наклонился к зарослям кустарника, окружавшим здание, сорвал маленький побег Cornus stolonifera, или кизила и показал его мне. — Посмотрите на это. Видите — корни почти исчезли, но растение вполне здоровое, и вместо листьев у него торчат усики.

Я взял побег в руки, не веря своим глазам, и, рассмотрев его повнимательнее, с интересом нахмурился. Для опытного глаза ботаника это маленькое растение действительно представляло собой необыкновенное зрелище. Его корни, которые должны были быть толстыми и волокнистыми, сморщились и засохли — от них осталось лишь несколько коротких толстых «пеньков». А еще было заметно, что его стебли сильно вытянулись, но вместо того, чтобы взметнуться вверх, расползлись во все стороны, как у некоторых полегающих кустарников. Там же, где должны были прорастать листья, виднелся ряд маленьких коричневых усиков, которые, как и сказал Герман, были гладкими, необычайно прочными и гибкими. Они казались продолжением стеблей, но, очевидно, заменяли листья, создавая из солнечного света питательные вещества и кислород.

Я зачарованно уставился на Холма, а затем быстро потянулся за другим побегом кизила, который оказался точно таким же. Затем я посмотрел вниз и увидел рядом с нижней ступенью лестницы маленький образец Rhamnus cathartica, крушины слабительной, ростом в несколько дюймов, тоже стелющейся по земле. Но когда я протянул руку, чтобы выдернуть этот побег из почвы, то вскрикнул от удивления — оказалось, что его корни превратились в один или два совсем небольших выступа под основанием стебля, и его вообще не нужно было выдергивать — достаточно было просто поднять растение с земли. А когда я стал рассматривать побег, лежащий у меня на ладони в солнечном свете, произошло нечто такое, что, несмотря на неизмеримо более удивительные и ужасные события, которые я пережил позже, до сих пор вызывает у меня отвращение. Стебли маленького растения зашевелились — но не из-за ветра, как мы с боссом подумали в первое мгновение, а сами по себе! Оно двигалось, как живое, вслепую, на ощупь, оно ползло по моей ладони к манжете, его усики и стебельки медленно шевелились!