Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ) - Хлебов Адам

Я кивнул.

— Поэтому из-за раннего подъёма и работы на воздухе к двенадцати часам люди ощущают такой голод, что готовы съесть целого быка, — продолжила Марина, — именно по этой причине нам следует поторопиться. Эти троглодиты всё сожрут.

Она махнула в сторону нескольких парней, которые стояли в очереди на раздачу.

— Студенты. А отдельно вам до ужина никто готовить не станет. Руки можно помыть вон там.

Марина показала на импровизированный умывальник.

— Помоетесь, подходите к столу. Я наберу ваши порции.

Мы с Леонидом отправились к умывальнику.

— Вот это я попал, — тихо процедил мой напарник сквозь зубы, — вот это меня угораздило.

— У тебя и с ней что-то было? Островок? — спросил я, еле сдерживая смех.

Но Лёне было не до шуток. Он кивнул с мрачным видом и продолжил умываться.

— Так я и думал. Ещё подобный один остров, и я дам тебе прозвище Миклухо-Маклай.

Он зло зыркнул на меня:

— Ещё напарник называется. Ещё одно слово — и сам поедешь машину на ралли искать. Пошли.

Мы уселись за стол напротив Марины, она немного жеманно, по-женски разглядывала нас и улыбалась.

Мне стало понятно, что если Лёня сильно проштрафился в прошлом, то теперь пришёл час расплаты.

— Как добрались? Вымотались? У вас измученный вид.

Лёня уткнулся в свою тарелку, поэтому отвечал я:

— Нормально, ехали, сменялись в дороге. Вполне терпимо. Сегодня утром…

Лёня с силой пихнул меня под столом.

— … въехали в Осетию, — продолжил я, — такой красоты я нигде не встречал.

Марина внимательно переводила взгляд с меня на Лёню.

— Да, природа здесь изумительная.

Мы поболтали за обедом, попили чая. Марина встала из-за стола.

— Теперь, после того как поели, пойду похлопочу, чтобы вам подготовили место под палатку, если нет спешных вопросов. А потом начнем выгружаться.

— Марин, хотелось бы поскорее увидеть профессора, когда он будет?

— А к чему такая спешка? Может быть, я могу помочь? Если вопрос по отгулам на гонки, то ваше рабочее время и расписание распределяю я.

Лёня снова ткнул меня ногой под столом и едва заметно повёл головой из стороны в сторону.

— Нам всё же лучше с товарищем Ковалёвым переговорить.

— Ну как знаете, его раньше вечера не будет. Он уехал в Алагирское ущелье, в село Биз, договариваться с местными Хочет обследовать пещеру Чёрного Всадника, Шау Ба́раг. У местных это место считается святилищем.

Я чуть не подавился чаем.

— Чёрного Всадника?

В памяти всплыли вчерашние рисунки Дзерассы.

— А вы что, не в курсе?

Её глаза расширились от удивления.

— В курсе чего? — осторожно спросил я и уставился на Марину.

— Найденного и похищенного кинжала Чёрного Всадника…

Глава 8

— Тут вся республиканская научная общественность стоит на ушах! Да что там республиканская — можно сказать, что весь Институт археологии Академии наук. Хотя, да, откуда вам знать? Вы же были в дороге.

— Расскажете, Марина? Кто нашёл и кто похитил? Что за кинжал?

— Кинжал — это интереснейший артефакт, который окутан целой паутиной легенд и мифов. Мы считаем, что его последний владелец, Шау Ба́раг, покровитель ночных разбойников и воров, — вымышленный мифологический персонаж, ранее почитаемый, скажем так, абреками. А вот кинжал вполне материален.

Она рассказала, что сначала кинжал описал Жан-Батист Тавернье в своей книге «Шесть путешествий». Это французский торговец алмазами, который шастал по Шёлковому пути между Европой и Азией, как по собственной садовой дорожке. Он был на Кавказе в этих самых местах, в Дарьяльском ущелье, которое называют Аланскими Воротами, примерно в 1653 году. А после, в 1669 году, Кавказ посетил голландский путешественник Ян Струйс, который двигался из России через Кавказ в Персию. Ему тоже посчастливилось увидеть кинжал. Имеется отличный набросок от руки голландца, оригинал которого хранится в Голландии. Оба — и голландец, и француз — были очень впечатлены клинком.

— Представьте себе клинок, который выковали не из стали, а из ночного неба — сине-чёрный, с мерцающими прожилками, а если на него попадает яркий свет, то на лезвии будто вспыхивают тонкие молнии.

— Красиво описываешь, а ты его видела?

— Только на фото, но мы с профессором перелопатили кучу литературы и местных монографий. Выяснилось, что самое захватывающее — это рукоять и ножны. Навершие рукояти изготовлено в виде серебряного черепа, в глазах — красные рубины. Под черепом — две змеи. Но очень хитро выполнены: если не приглядываться, видишь замысловатый узор, а на самом деле там две переплетённые кобры. Те, кто видел кинжал, пишут, что они сплетены в такой хитрый орнамент, что если смотреть под углом, их чешуя превращается в линии женского тела. Голова змеи — это грудь, изгиб хвоста — бедро. Когда вращаешь клинок, видишь танцующую жрицу, которая находится в движении. При попадании бликов на клинок выбивает молнии из-под босых ступней.

На ножнах — вязь на одном из древних диалектов персидского языка. Вот почему я не сумела понять, на каком языке надписи на эскизах у Дзерассы.

Марина рассказала, что часть надписи на ножнах уже расшифровали.

— И что там написано? — спросил я бывшую подругу Лёни.

— «Давший кровь — получит силу, взявший силу — отдаст душу».

— Ни хрена себе.

— Да.

— И этот кинжал похитили?

— Месяц назад чёрные археологи вскрыли один из курганов и разграбили, а ровно через неделю один персонаж принёс фото одному из искусствоведов, работнику музея, на оценку. Но за результатами не явился.

— Что, совсем с концами? Отпечатки, приметы?

— Как сквозь землю провалился. В общем, ищут пожарные, ищет милиция.

— А вдруг на фотографии подделка?

— Нет, это исключено.

— А при чём тут Чёрный Всадник?

— Он заслуживает отдельной истории. О нём потом. Есть один очень интересный персидский миф про кинжал, который очень напоминает наш с той фотографии и рисунков голландца Яна Струйса.

— Что за миф?

— Ну, полумиф, полуправда. В 1457 году шахиншах Персии, ну то есть шах всех шахов, Джаханшах из Кара-Коюнлу, известный своей жестокостью и страстью к редким артефактам, призвал к себе мастера-оружейника Устад Ибрагима. Шах потребовал создать ему клинок, который будет внушать ужас даже без удара. Чтобы враги теряли разум от одного его вида.

— Шахиншах?

— Ну, то есть шах всех шахов. Мастер, знавший толк в изготовлении оружия, отправился в развалины дворца Ктесифона, где нашёл метеоритное железо — тёмное, как ночь, и холодное, как смерть. Семь месяцев Ибрагим ковал кинжал, добавляя каждый день секретные вещества, усиливающие качество клинка.

— Он ковал его один?

— Кинжал видели только двое самых приближённых помощников мастера и казначей шаха, следивший за оговорёнными сроками выполнения заказа. Кинжал был прекрасен. Когда его обнажали, извлекали из ножен, то он звенел, как песня демона.

— Да тут кино снимать можно…

— Последний месяц мастер выделил на полировку клинка. И ежедневно натирал его особым составом при помощи специальной ткани. Накануне дня, когда Устад Ибрагим был готов показать изделие шаху, ночью в дом оружейника пробрался человек, одетый во всё чёрное, с целью похитить кинжал.

— Любой захотел бы такой ножичек, — прокомментировал Лёня.

— Вор был замечен мастером, который попробовал воспрепятствовать краже. Вор был готов убить Ибрагима его же изделием, но в последний момент передумал и сохранил ему жизнь из уважения к его мастерству. Он ослепил оружейника, чтобы тот не сумел узнать и указать на похитителя. Прислуга сообщила, что преступник во всём чёрном ускакал в тёмную ночь на смоляном коне, который просто сливался с ночной тенью.

— Это был тот самый Чёрный Всадник? Шау Ба́раг?

— Не думаю. Чёрный Всадник — миф. Это просто совпадение. Если эта история, упомянутая в персидских летописях «Матла ас-садайн», правда, то она вряд ли имеет прямое отношение к Шау Ба́рагу.