Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ) - Хлебов Адам

Они очень торопились уехать с глаз долой, поэтому даже не попытались меня обыскать. Большая ошибка с вашей стороны, товарищи. Везти «арестованного» на Лубянку, не убедившись, что у того нет оружия и всяких сюрпризов.

Был ещё вариант, что Комиссаров вовсе и не на Лубянку меня везёт, а куда-нибудь в лес или на закрытый объект. Если довезёт — пиши пропало.

Освободил руки. Двое на передних сиденьях не смотрят на меня. Плохой признак. Собрались грохнуть?

Поэтому нужно срочно покидать салон. Задние двери заблокированы. Незадача?

Да. Для тех, кто не знает, как тихо и аккуратно отодрать обшивку двери.

А там и до тросика, отпирающего замок, совсем недалеко.

Так, с обшивкой готово. Никто ничего не заметил. Хорошо, что я изучил эту машину как свои пять пальцев. Я нащупываю тросик.

Не пропустить бы нужный поворот. Подъезжаем. Считаю мысленно в уме. Раз, два, три.

Улучив момент, резко дёргаю тросик вверх и открываю дверь.

В следующее мгновение выскакиваю, точнее, вываливаюсь из салона. Вижу, как серый асфальт летит мне прямо в лицо.

Глава 2

Серый асфальт стремительно приближался к моему лицу, но в последний момент я сгруппировался. Выставив полусогнутую в локте руку, перекатился через плечо, используя технику каскадерской страховки.

Тренировки не прошли даром и помогли избежать смертельного исхода при падении. А это, что называется, «как два пальца об асфальт».

Мы с одним из друзей Серёги, который работал на Мосфильме в группе каскадёров, не только разобрали техники прыжка на ходу, но и пару раз выезжали на занятия. В этом деле главное — не удариться головой. Это гарантированный конец.

Место прыжка тщательно подобрано. Недалеко мой тайник. У обочины одна пыль, минимум камней. Не потому что их нет, а потому что я часами собирал их и относил в сторону.

Прямо у дороги росла высокая трава, чуть ли не в человеческий рост, которую никто не косил. В такой легко затеряться. Метров через тридцать — берёзовая роща, через которую пролегал спланированный маршрут эвакуации.

В моей операции по изъятию икон самым важным были не оружие и не мощный мотор (я не собирался ни в кого стрелять и знал, что буду без машины), а главное — скрупулёзно просчитанный отход.

Совсем без ссадин и царапин не обошлось: я здорово ободрал ладонь и колено при падении. Но всё же это было лучше, чем если бы я прозевал момент и сейчас меня везли бы на Лубянку.

Попадать на допрос к следователю КГБ совсем не входило в мои планы.

Мой побег заметили сразу, но всё равно Малькову, сидевшему за рулём, понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить и ударить по тормозам.

В ночной тени ярко вспыхнули стоп-сигналы, «Волга» припала мордой вперёд и задрала зад. Заскрипела резина, из-под колёс пошёл серый дым. Ветер тут же донёс запах, вызванный трением резины об асфальт. На дорожном полотне образовались два параллельных следа от шин.

Эти несколько секунд дали мне небольшую фору и позволили вскочить на ноги и рвануть в чащу. Из-за высокой травы было сложно ориентироваться. Чтобы разобрать дорогу, мне приходилось разгребать руками стебли. Если смотреть сверху, могло показаться, будто я плыву в траве брасом.

Топот позади превратился в шумное шуршание. Это говорило о том, что двое бежали за мной.

— Каменев, стой! Далеко не убежишь! — кричал подполковник.

Но я уже ворвался в чащу.

— Стрелять буду! — донеслось сзади из травы.

Ага, ты сначала поймай меня на мушку в темноте. «Стрелять он будет»…

Знаю, что они меня не видят. Но в этом есть минус и для меня. На небе молодой месяц — почти ничего не освещает. Тьма сжимает лес, будто намеренно сужает проходы между деревьями.

Когда тебя преследуют, бежать в ночном лесу несладко. Нервы на пределе. Больше напрягает не то, что тебе в спину могут выстрелить, а хруст ветки под ногами. Настоящий ужас — это когда понимаешь, что преследователи на верном пути, потому что тебя услышали.

Бегу. Иногда спотыкаюсь о корни. Ноги подкашиваются, но остановиться — значит потерять свободу и даже жизнь. А ещё дать умереть Марго.

Мы как три фантома несёмся друг за другом. Я слышу своё дыхание так, будто оно звучит из мощных ретрансляторов на стадионе. Берёзовый лес будто Левиафан поглощает меня целиком — стволы быстро мелькают, как рёбра гигантского зверя. Воздух наполнен запахом ночной сырости и свежести.

Часто напарываюсь на ветки, которые так и норовят отхлестать по лицу. Прикрываюсь выставленными вперёд руками. Сзади — тяжёлое дыхание и приглушённые ругательства.

— Каменев, ты труп! — задыхаясь, кричит Комиссаров. А не хрен бухать, глядишь, и дыхалка будет работать по-другому.

Понимаю, что немного вру себе. Комиссаров в отличной форме.

Глаза понемногу привыкают к темноте, я уже чётко различаю препятствия. Теперь слышу шаги одного преследователя. Инстинктивно хочу повернуться, посмотреть. Но нельзя. Глаза у меня одни, не на затылке.

Пуля бьёт в ствол слева, осыпая белые ошмётки коры. Вот сука! Вторая уходит в листву над головой. Меня передёргивает на ходу. Я представляю, как прицел Комиссарова ползёт по моей спине. Вряд ли он меня видит. Стреляет на слух?

Вот тот старый пень. Пора вправо.

Я рву в сторону. Ловко перепрыгиваю через кусты. Я на маршруте, на котором тренировался. Вот оно. Моё место.

Я ныряю в яму под поваленное дерево, на секунду прижался к земле — сердце колотилось так, что, казалось, его слышно за версту. Падаю в подстилку из гнилых листьев — запах плесени и земли ударил в нос.

Быстро затворяю за собой крышку из веток и листьев. Сюда не пробьётся луч фонаря, не просочится случайный взгляд. Главное, чтобы не наступили.

Укрытие заранее подготовлено. Я нащупываю сумку, спрятанную в тайнике.

Шаги. Тяжёлые, размеренные. Крадущиеся.

— Вот, сучонок!

Они теряют мой след. Топчутся на месте. Тяжело дышат. Узнаю голоса. Комиссаров командует:

— Тихо! Куда он делся? Ты слышишь его?

— Не-а, — прерываясь от нехватки воздуха, отвечает Мальков. — Он не мог далеко уйти, затаился где-то, гад!

Теперь шаги ближе. Форменные ботинки шелестят по траве и прошлогодним жухлым листьям метрах в пяти от моего укрытия. Экономит Мальков на обуви. Видно, Комиссаров пока не даёт ему зарабатывать.

Рука нащупывает в сумке столбик из монет. Они ледяные, как сердце бывшей. В голову лезут неподходящие мысли. Думается об Александре. Я так и не понял, почему она ушла от меня и из автоспорта.

Шаги ещё ближе. Хруст. Я превращаюсь в камень. В тень. В ничто.

Потом он отходит в сторону и удаляется от меня.

Щёлчок. Фонарь. Додумались наконец-то. Я вижу их в крошечную щель. Луч режет темноту. Скользит по стволам, выхватывая из мрака куст, похожий на силуэт человека на корточках.

— Там! — рычит Мальков и тычет в сторону пальцем.

Я увидел, как блеснул вороной ствол в руках у подполковника. Чёрный, матовый, смертоносный.

Выстрел. Ни хрена себе, если бы это был я, то Комиссаров завалил бы меня без предупреждения.

— Ты кого-нибудь видишь?

Мальков виновато оправдывается и врёт:

— Нет. Кажется, просто барсук тут копался.

— Да нет, там никого! Никакого барсука! — гневается Комиссаров. — Саша, Сашенька, выходи. А то хуже будет. Слышишь?

— Что это было? — у Малькова, в отличие от начальства, голос взволнован.

— Куст, что же ещё!

Они шарят фонариком совсем не там, где надо. Я улыбаюсь. Они меня не видят и не увидят. Крышка из веток и листьев настолько плотная, что фонарь её не пробьёт. Проверял. Лёгкие всё ещё горят, тело покрылось испариной.

А вот этого я не просчитал! Я отшатнулся в дальний конец ямы. Может ли меня выдать пар?

Два кгбшника немного отдаляются. Больше ни выстрелов, ни криков.

— Так, Мальков, стой здесь.

Я услышал приглушённый голос подполковника.

— Я пойду к машине, подкрепление вызывать. Будем лес прочёсывать с собаками. Смотри в оба. Он где-то тут.