Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ) - Хлебов Адам

— Похоже, у них там фашизм в натуральной форме! Не о том же мечтали нацисты?

Джапаридзе согласился:

— Вот и цени, что живёшь в Союзе. У нас языки не запрещают, хочешь учить свой язык — пожалуйста. Национальные песни и пляски на площади — танцуй сколько влезет. Театры спектакли ставят, фильмы снимают, печатают книги.

— Я ценю. А кинжал им зачем? Это ведь риск. Его добыть, а потом ещё и вывезти нужно.

— Вот когда найдём их, тогда и узнаем, для чего им нужен кинжал Чёрного Всадника. Как видишь, они были готовы на самое страшное преступление ради этого.

— Хотите сказать, что они были готовы убить Дзерассу.

— Хочу сказать, что готовы были убить тебя, — Джапаридзе погасил сигарету, — а ещё ради этого кинжала они готовы умереть. Видимо, это их связь с прошлым.

— Разве оно важно простому человеку? В будущее нужно смотреть, если ты не археолог или историк. Разве не так?

— Легко ты, Каменев, к прошлому относишься.

— Так оно, прошлое, уже ушло. Его не вернёшь. Что за него цепляться?

— Цепляться не надо, а вот беречь — да. Потому что человек без прошлого — как дерево без корней, при первом же лёгком ветре повалится.

— Сам-то как думаешь? Есть версии, почему им так кинжал нужен.

— Я вам тут вряд ли помогу. Вы с профессором говорили?

— Да. Он рассказал про вашу вчерашнюю поездку и про разрушенный склеп. Подозревает Смирнова.

— Мне кажется, если вы найдёте этого Смирнова, то он ответит на все ваши вопросы.

— Думаю, нет. Его просто используют за три копейки. Тут дело в другом. Нужно понять связь между Кундуховыми и Цоевыми.

— Цоевыми?

— Да, это фамилия твоей хорошей знакомой. Дзерассы.

— Почему бы вам не спросить их напрямую?

— Бесполезно. Они мне ничего не скажут, потому что знают, что я из КГБ. А вот если бы ты…

Я тут же прервал его.

— Извините, товарищ капитан. Ответ сразу — нет. Вы предлагаете мне шпионить. Это не в моих принципах.

— Подумай, Каменев. Я прошу тебя помочь вместе распутать этот чёртов клубок. Тогда мы найдём и кинжал, и Смирнова, и туристов. Я тебе дружбу предлагаю, без обязательств с твоей стороны.

— Я уже про дружбу ясно высказался. Дружить с вами — себе дороже.

— Ну хорошо. Могу предложить сделку. Ты помогаешь мне поймать туристов, а фактически препятствуешь вывозу очень ценного археологического артефакта из нашей страны. За помощь органам я снимаю с тебя все подозрения и обвинения.

— А в чём меня подозревают?

— Не валяй дурака. Мы твоего Комиссарова прижмём. Если не посадим, то разжалуем в пенсионеры точно. Он уже давно глаза мозолит своими делами с иконами, да на тотализатор он вроде как руку положил.

Его слова меня озадачили.

— Но как вы узнали про тотализатор?

— У тебя есть могучие покровители. Покруче Комиссарова.

Я попытался разузнать, кто это, но на все мои вопросы Джапаридзе лишь усмехался.

— Ты не ответил на моё предложение. Неужели не заинтересовал? Может, тебе и в ралли помочь? Я могу.

Всё это значило, что у Комиссарова уже проблемы.

Я понял, что он продаёт мне воздух.

Скорее всего, Комиссаров под следствием. Исход пока не ясен, его уже не восстановят в должности.

В таком положении Комиссарову не до меня.

— Нет, спасибо. Я как-нибудь сам с ралли разберусь. Я помогу вам не из-за Комиссарова, а потому что сам так решил.

Я не стал углубляться в размышления о том, что считаю, что нельзя давать каждому встречному-поперечному вывозить наши богатства и культурные ценности.

— Ну вот и отлично. Когда сможешь поговорить с Дзерассой? Я могу, например, завтра подкинуть на машине.

— Нет, я сам за рулём. Они с братьями обещали приехать на ралли.

— Это будет поздновато, братья Кундуховы могут уйти. Я бы на твоём месте взял бы барана и съездил завтра к ним на праздник. Тебя там встретят как короля.

— Извиняюсь, не могу без приглашения. До ралли осталось всего три дня. Обещаю, после ралли поговорю с ними.

Джапаридзе отреагировал на удивление спокойно.

— Ну, ралли так ралли.

Мы вышли из палатки наружу. Рядом ни души.

Я повернулся к Джапаридзе, чтобы попрощаться, но тут же увидел, как за его спиной движутся бледно-золотистые огненные шары.

Они плыли цепочкой вдоль горных хребтов, оставляя за собой слабый туманный след.

Я молча показал жестом капитану.

Джапаридзе обернулся и замер. Спустя минуту он тихо произнёс:

— Хороший знак. Огни Уастырджи.

— Что?

Я переводил взгляд с капитана на три светящихся шара. Явление.

— Говорю, огни Святого Георгия. Я слышал о них, но никогда не видел.

Он очень меня удивил и был сбит с толку не менее моего.

— Вы действительно верите в эти местные чудеса? В Святого Георгия, Чёрного Всадника?

Капитан ответил не сразу, он смотрел заворожённо на движущиеся шары.

— Саша, мы с вами наблюдаем редкое атмосферное явление в осетинских горах, которое наши местные жители считают знамением Святого Георгия.

— Что это по-вашему, товарищ капитан? — сзади подошла Марина, со сложенными на груди руками.

Глава 22

— Ну и что это, по-вашему, товарищ капитан? Мистика или физика?

Джапаридзе, задумчиво наблюдая за шарами, произнёс:

— Физика, конечно. Просто редкая. Видите, как они плывут ровно вдоль хребта? Это не духи, а что-то вроде… электричества в воздухе.

— То есть, это не Святой Георгий скачет на невидимом коне?

— Нет, уважаемая Марина. Хотя наши местные люди так думают — мол, Уастырджи путь указывает. Но я материалист. На самом деле, в горах такое бывает: воздух перенасыщен зарядами, особенно перед грозой или после.

— А тогда что означает «хороший знак»?

Капитан рассмеялся:

— Подловили меня. Ничего не скажешь. Это означает что-то типа «поплевать через левое плечо», когда вы сталкиваетесь с чёрной кошкой. Вы знаете, что кошка никак не может вам навредить, но всё равно плюёте на всякий случай. Здесь всё то же самое, просто вместо кошки — электрические заряды.

— То есть это как шаровая молния, только медленная?

— С другими физическими свойствами.

— Они не гаснут.

— Ну, это пока. До тех пор, пока воздух ионизируется, частицы сталкиваются — вот и свечение. Вспомните, как люминесцентная лампа работает — там тоже газ светится.

— Значит, никакой мистики?

— Абсолютно!

— И всё же давайте желания загадаем!

— Я не верю, но вы загадывайте, потом расскажете, исполнилось ли, — обратился Джапаридзе к нам с Мариной.

— А у вас их нет? — спросила Марина.

— Мне главное, чтобы родина и советские граждане были в безопасности, а все преступники и враги сидели в тюрьме. Как говорит Жиглов: «Вор должен сидеть в тюрьме».

— Да, хороший фильм, я его очень люблю, всегда плачу, когда вижу, как Лариса приносит Шарапову ребёнка из дома малютки.

— Это да, — Джапаридзе повернулся ко мне и неожиданно спросил, — кстати, Александр, я хотел спросить, но забыл, на каком основании вы разъезжаете по горам на колхозном имуществе?

— Я не разъезжаю, а работаю на полставки водителем у Семёна Семёновича, — соврал я, не моргнув глазом, так что Марина уставилась на меня.

— Правда? — Джапаридзе, конечно же, мне не поверил.

— А что? Лето, что ещё студенту делать. Нам не запрещается подработка. Коплю.

— И на что же?

— На «Запорожец», машину хочу.

— Хорошо, на днях проверим. А так, не смею вас больше задерживать. Насчёт Цеевых договорились?

Он протянул руку. Получалось, что если я пожму руку, то приму на себя что-то типа взятого при свидетелях обязательства, которое он не преминёт мне припомнить.

Хитрый, но я тоже не лыком шит.

— Я очень постараюсь выполнить вашу просьбу, но не обещаю. Руки не жму — грязные, всё в масле и бензине.

Джапаридзе усмехнулся моему «манёвру», качнул головой и зашагал к чёрной «Волге».

Элегантно развернувшись, Джапаридзе послал Марине воздушный поцелуй и умчался прочь.