Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ) - Хлебов Адам

Лёня повернул ладонь вверх и показал рыбину размером с локоть.

— Так вообще ты ничего не поймал в тот раз?

— Лучше было бы, если не поймал. У меня тоже клюнуло, так я так дёрнул с досады, что рыба с крючком улетела в кусты. Я ползаю по колючкам, ругаюсь благим матом, ищу улов. Деды ржут, клянусь себе, что больше никогда не буду ловить рыбу на этом чёртовом пруду. Потом иду домой, жена с жалостью смотрит на хренова пескаря размером с гулькину пипку, потом на меня, вздыхает и уходит на кухню. Обидно не это.

— А что?

— То, что точно знаю: вернусь после экспедиции — первым делом пойду туда рыбачить.

— Жена у тебя, как мне кажется, строгая.

В салоне пахло бензином и табачным дымом, крышка над двигателем нагрелась так, что к ней нельзя было прикасаться. Я случайно облокотился локтем и тут же отдёрнул руку.

— Точно как моя, — заулыбался Лёня, — строгая, но очень горячая. Можно обжечься.

— Ну ты сравнил.

— А что? Вообще, для меня лично бабы — как машины. Лада — первая любовь. Всё как будто понарошку, не по-настоящему, несолидно как-то, но приятно. Тесновато, трясёт, но как заведётся — мчит, аж дух захватывает.

— А жена? «Волга», что ли?

— Нет, «Волга» — это как тёща. Строгая и солидная. Снаружи лак, хром, все дела. Я тёщу уважаю и побаиваюсь больше, чем начальство.

Лёнька хитро улыбнулся и продолжил:

— «Чайка» — это как недоступная артистка, ну там, как Андрейченко, Алфёрова, Варлей, Неёлова.

— Неёлова?

Сложно сказать, что привлекло в ней Лёню. Но он тут же нашёлся и, будто прочитав мои мысли, эмоционально отреагировал:

— Да, ты видел, какие у неё сиськи? Во! — Лёня показал ладонями два больших шара у своей груди. — Короче, «Чайка» — машина красивая во всех смыслах, но недоступная нам с тобой, брат. Даже если каким-то чудом окажешься рядом — прикоснуться боишься, а о том, чтобы водить, не может идти и речи.

— Ну а «шишига»?

— «Шишига» — это и есть жена.

Он нежно погладил рукой по потрёпанной обивке панели приборов:

— Я каждый её закоулочек, складочку знаю, всю облазил своими руками. Пусть я видел её немного ворчливой, потной, зато родная. Всегда выручит, коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт, как говорится. Пока она с нами — мы хоть куда на ней доедем: хоть на Кавказ, хоть на Северный Полюс.

Его простые сравнения и образы казались мне живой энциклопедией дорожной мудрости. Они были настоящими, как простые, но очень ёмкие слова из стихов и песен Высоцкого.

— А ты что, на Севере на «шишиге» ездил?

— Ну, не на самые Северы, но в Архангельской области бывал. Там, кстати, на озере Лача отличная рыбалка с лодки. Есть в Академии наук одна бойкая женщина — Ошибкина Светлана Валерьевна, она чёрта из-под земли достанет. Вот с ней и посчастливилось работать.

— Нашли что-то интересное?

— Для них, учёных, там все черепки интересные. Как по мне — так ловить язя на озере куда интереснее. Но по факту там все были счастливы. Вот для тебя что такое счастье?

— Я не знаю. Наверное, победа в гонках, хорошая машина под задницей, друзья рядом. А для тебя?

— Хех, — он ухмыльнулся, — тут комплекс, понимаешь.

Я продолжал слушать.

— Счастье — это когда в пятницу вечером ты в экспедиции, зарплата в кармане, водка во фляге, удочка в руке, червяк на крючке, поплавок на воде. Рыба в садке, ты тихо (так, чтобы не распугать рыбу) слушаешь приёмник, по которому передают трансляцию хоккейного матча «ЦСКА» — «Спартак».

Я сидел за рулём, два луча фар из-под армейских накладок-ресничек уверенно освещали почти пустую трассу.

Двигатель мерно отрабатывал поршнями.

В глазах Лёни будто отразилась эта картинка из прошлого. Он улыбался, глядя сквозь лобовое стекло в окружавшую нашу «шишигу» ночь.

— А как же жена?

— Жена? А жена где-то далеко, думает о тебе и скучает. Не дала бы она мне, зараза, нормально матч послушать. Все уши протарахтела бы. А так — вдалеке в самый раз!

— А ты за кого болеешь: за «ЦСКА» или «Спартак»?

— Я за «Торпедо».

— «Торпедо» из Горького? Они ж в полуфинал вышли.

— Нет, браток, я из Ярославля, за свою родную команду болею. «Торпедо» Ярославль. Они себя ещё покажут!

— Я уверен, что так и будет! — ответил я с улыбкой.

— Издеваешься? — Лёня с подозрением смотрел мне в глаза.

— Нет, что ты? Я не сомневаюсь, что ребята из «Торпедо» Ярославль когда-нибудь порвут всех, как Тузик грелку, и станут чемпионами страны!

Лёня успокоился и откинулся на спинку.

— Помяни моё слово! Может, не при моей жизни, но ещё себя покажут!

Он так увлечённо рассказывал о своём мужском счастье, что я на мгновение даже немного позавидовал ему.

На душе было тепло от этих простых, ни к чему не обязывающих дорожных разговоров.

— А ты что, помирать собрался?

— Нет, ещё рано, но когда помру — знаю, что напишут на моей плите.

— Что?

— Здесь лежит Лёня, который просто хотел всем добра и прожить жизнь как можно лучше!

Я добавил:

— Но получилось, как всегда.

— Зато Лёня пытался. Лёня любил баб, хоккей и машины. Старался никого не обижать и не давать себя в обиду.

Он снова засмеялся.

Какая-то особая мужская ностальгия, рождённая разговором, скрывалась за этими словами о женщинах, рыбалке и машинах.

Никаких масок, пафоса, понтов или важности. Только честный, грубоватый стёб. За шутками, историями и словами проглядывалось живое доверие.

Я ощущал атмосферу нарождающейся мужской дружбы, несмотря на то, что мы с Лёней были очень разными.

В какой-то момент я ощутил духоту и жар в кабине. Тут же поймал себя на мысли, что совсем не смотрю на тускло освещённые показания приборов на панели.

Стрелка температуры воды была на пределе. А сигнальная лампочка перегрева двигателя то загоралась, то затухала.

— Вот трындец! — выкрикнул я и, включив правый поворотник, стал спешно съезжать на обочину.

Когда я остановился, из-под крышки капота, в салоне и спереди от решётки радиатора повалил густой белый пар.

Глава 5

— Каналья! Что за хрень?

Я присел на корточки перед капотом и заглянул под днище.

Из-под капота на дорогу потекла жидкость.

Это было крайне неприятно. Ведь прежде машина так хорошо себя вела в дороге. Отмахали тысяча триста километров. Колёса «шишиги» преодолели расстояние без сучка и задоринки.

Сначала я подумал, что это происки врагов. Один из тех двоих оставался вне поля зрения, когда мы грузили ящик с их «пипидастром».

Он легко мог немного надрезать патрубок системы охлаждения, пока мы укутывали его прорезиненным брезентом, чтобы уберечь от возможной влаги в дороге.

Но Лёня развеял мои подозрения.

— Вот, блин! Это я виноват! Забыл про пробку радиатора. Не предупредил тебя, что перед тем как переть в горочку, нужно поколдовать с крышкой. Заболтался. Придётся ждать, пока остынет. Потом снимать. Вода ещё нужна.

Он посмотрел в обе стороны дороги в надежде увидеть ближайший населённый пункт.

— А что не так с крышкой?

— Тут целая наука. Я термостат снял.

— Зачем?

— Как зачем? — усмехнулся Лёня и закурил. — Известно зачем — морозы. Чтобы не прихватило радиатор зимой. На всех «шишигах» так. Зимой утром воду заливаешь, вечером сливаешь. Ну и термостат воду гонит.

— Как это гонит?

— Короче, с термостатом только глушишь двигатель — сразу выкидывает пару литров воды через пробку. А из-за этого в пробке радиатора, ну то есть в крышке, пружинам кирдык приходит. Там два клапана — впускной и выпускной.

— Может, помпа?

— Не-е. Термостат — это все водилы «шишиг» знают. Если бы помпа, то на ходу от нагрузки на движок шпарило бы. А от оборотов двигателя это никак не зависело. На ходу всё было нормально. У нас раньше в гараже две «шишиги» стояло, такая же байда была на второй машине.

— А вода есть?

— Есть, но боюсь, не хватит.