Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ) - Хлебов Адам

— Леонид, можно просто Лёня, — водитель протянул руку над кожухом двигателя, я пожал в ответ.

— Александр, можно просто Саша или Саня, как больше нравится.

— Ну, с Богом! — Лёня взялся за рычаг переключения коробки передач и с диким хрустом врубил первую передачу.

— Синхронизатор?

— Он самый, там на блокирующих кольцах резьба изнашивается, зазор между кольцами и венцом пропадает, и кирдык.

— Доедем?

— Куда денемся, конечно, доедем. У нас в армейке на моей всю службу хрустела. Я в автороте служил, в отделении шесть машин — шесть хрустов, и всем насрать. Едет, да и хрен с ней. Ни одна коробка не заклинила.

Я огляделся. Кабина у Лёни была обжита по-советски уютно.

На торпеде — приклеенный пятак, пять копеек, «на счастье».

Набалдашник на ручке КПП был украшен жуком в слюде, который с определённого угла напоминал человеческий череп. Посередине между двумя ветровыми стёклами висела выцветшая фото из какой-то экспедиции с подписью «Археолухи».

Над водительской дверью — фото негра-культуриста, демонстрирующего оба бицепса и широкие «крылья».

Но главным украшением салона была открытка, прикреплённая на солнцезащитный козырёк. На ней — чёрно-белая фотография девушки.

Дама предположительно германской наружности стояла вполоборота с пышной голой грудью, которую, впрочем, прикрывала двумя ладошками.

Девушка призывно улыбалась всем присутствующим в салоне «шишиги».

— Красива, чертовка, да? — Лёня самодовольно ткнул пальцем в открытку. — Мне один археолог подарил, с раскопок в Крыму. Говорит, древняя реликвия, чуть ли не современная копия Венеры Милосской! Ха! Мне такие мясистые бабы нравятся. А тебе?

Я не ответил. Просто пожал плечами.

Те, что мне попадались в жизни, были покрасивше немецкой сисястой дивы с фотографии. И фигурой, и лицом.

Наши русские девушки во всём мире считаются самыми красивыми.

Поэтому я не особо разделяю этой тяги к фоткам и плакатам. Но из тактичности не стал ничего говорить Лёне.

У человека хорошее настроение — зачем портить? Да и мне можно выдохнуть.

Мы как раз проехали пост ГАИ на пересечении с МКАД и выехали из столицы на просторы Родины.

— Ладно, вижу, что с бабской красотой ты ещё не определился. А может, ты втюрился в одногрупницу или бывшую одноклассницу?

— Что-то типа того.

— Ну я тебя пытать не буду, не хочешь — не рассказывай, я так для поддержания разговора. Это нормально по молодости втюриться. Любви все возрасты покорны, как говорится.

Возраст? Интересно, сколько ему лет? Я задал встречный вопрос.

— Тридцать пять. По паспорту. Но в душе двадцать.

Мужику было тридцать пять, но выглядел он на все сорок пять — видимо, сказывались годы, проведённые за баранкой.

Экстраверт, немного глуповатый, но душа-человек — это читалось в каждом его жесте.

Он тут же начал рассказывать, как в прошлом году поехал в экспедицию в Калмыцкие степи и чуть не утопил этот самый ГАЗ в болоте.

— Вообще в экспедициях скукотища.

— Неужели?

— Точно тебе говорю, студентов делят на пары, дают лопаты, ножи для раскопок, молоточки и кисточки. Они под палящим солнцем до усрачки копают, разбивают комки земли — и всё. Могут за всю экспедицию ничего не найти.

— Совсем ничего?

— Ну там черепки и осколки разные могут попадаться. Как первый найдут — радуются, как дети. Но на третий день эти куски горшков надоедают. Пыль и пот разъедают глаза, кожу. Спину и ноги ломит.

— Мда.

— Через неделю все новички пытаются сбежать. Потому что понимают, какая это лажа. Так что готовься. Придумывай план побега, можно закосить под больного или родню попросить тебя срочно вызвать телеграммой.

— Я не сбегу.

Лёня на пару секунд отвернулся от дороги и скептически посмотрел на меня.

— Лёнь, ты пытался сбежать?

— Я другое дело.

— Это как?

— А вот так, я водитель, это раз. А во-вторых, у меня там кое с кем шуры-муры. Ну, ты понял. Ты сам-то на историческом?

— Не, в автодорожном на вечернем. Я, как и ты, еду водителем. Может, тоже найду себе кого-нибудь на шуры-муры.

— Это вряд ли. В этот раз не повезло тебе с этим делом.

— Почему?

— Обычно наших девчонок в экспедиции раз-два и обчёлся, за ними очередь пообщаться — километр. А с местными не забалуешь. Кавказ всё-таки. Абрэки зарэжут!

Он смешно подделал акцент.

— Кто такие абрэки?

— Ну ты что, Толстого не читал? Абрек — это горец-разбойник, отчаянный человек, головорез, — он осекся, нас, сигналя, обгоняла странная легковушка.

Завершив манёвр, она с включённым правым поворотником притормаживала перед нашей шишигой, плавно смещаясь к бровке.

Из пассажирского окна наполовину высовывался мужской торс, который рукой указывал в сторону обочины, мол, остановись.

— Это что ещё за хрен? — возмутился Лёня, его брови нахмурились. — Чего тебе надо?

Меня тоже напрягла эта ситуация. Неужели меня вычислили? Но как?

Лёня тем временем попробовал отпустить легковушку чуть вперёд, а потом пойти на обгон.

Но автомобиль впереди вильнул влево, перегораживая путь, не давая пространства для манёвра.

Потом он снова начал плавно смещаться на обочину.

— Ладно, хрен с тобой, — Лёня смачно выругался, включил правый поворотник и стал притормаживать.

Обе машины встали. Двери легковушки — водительская и пассажирская — открылись, из салона вылезли двое мужчин и направились в нашу сторону.

Лёня полез под сиденье и почему-то достал монтировку. Он распахнул дверь и выпрыгнул. Я последовал за ним, распахнув свою с правой стороны.

— Вы же из Академии Наук? Археологам груз везёте? — спросил один из них. — Мы тоже…

Не сводя рассерженного взгляда с приближающихся, Лёня едва повернул ко мне голову и тихо процедил сквозь зубы:

— Это не наши…

Глава 4

— Э-э-э, мужики, вы что? — с кавказским акцентом сказал один из них примирительно, выставив руки перед собой, когда увидел монтировку в руках у Лёни. — Мы из института археологии, вы же едете в экспедицию с Ковалёвым?

— Ну, допустим, а что, вы кто такие?

Второй хмурился и переминался с ноги на ногу. Он ответил на вопрос:

— Мы из Северо-Кавказского отделения археологической партии. Нам нужно срочно посылку передать в Орджоникидзе, у нас грузовая машина под Звенигородом сломалась. Выручите нас по-братски.

У меня немного отлегло от сердца. Это не люди Комиссарова.

Они совсем не были похожи на археологов и совершенно не внушали нам доверия.

— Что за посылка? — спросил Лёня.

— Оборудование, — первый отошёл к машине, открыл багажник и указал на ящик средних размеров.

— А конкретнее?

Двое «археологов» переглянулись.

— Наш профессор лично вашего просил, это геологический указатель местоположения.

— Что за хрень? Этот ваш указатель?

— Да просто прибор. Типа морского буя.

— Большой?

— Ящик, килограмм на тридцать. Вы кунг откройте, мы сами загрузим.

Я смотрел на говорящего и пытался запомнить его черты лица.

Бывают видные люди, а бывают буквально безликие. Этот был из последних. Зацепиться не за что.

Одним словом, неброская внешность, как у шпионов в фильмах про войну.

Познакомишься — и через минуту забудешь, как выглядит, не узнаешь, если снова встретишь.

А вот второй имел мелкие черты лица, близко посаженные глаза.

— Мужики, помогите ради науки!

Мы с напарником переглянулись.

— Вы можете позвонить своему профессору и уточнить, знает ли он нашего Левитина, — первый жестикулировал, пытаясь убедить в своей правдивости.

Я обратил внимание на его руки. Для археолога его кожа была слишком светлой — нестыковочка. Они работают «в полях». Да и неоткуда нам было звонить и выяснять правдивость их слов.

— Что думаешь, Саш?

Лёня смотрел вопрошающе.

— Да ладно, давай, поможем ради науки.

Моя «отзывчивость» вовсе не была вызвана желанием помочь. Напротив, я действовал из принципа «не навреди».