Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ) - Хлебов Адам

— Тогда и с ремонтом проблем нет.

— Прекрасно. Я вас бееу, есги вы готовы отааботать весь соок гетней экспедиции. С мая по сентябыь.

— Я готов. Мне было бы интересно поучаствовать в экспедиции, только…

— Что тогько?

Его лицо сменило выражение.

Еще минуту назад он смотрел на меня оценивающе, с хитрым прищуром.

Теперь же Ковалев был крайне сосредоточен, будто прыгун в воду, стоящий на краю вышки на десятиметровой высоте, и готовящийся к прыжку.

— В Орджоникидзе будут проходить соревнования.

— Ах это… Ваши машинки, — его лицо снова расслабилось, он считал увлечение автомобилями крайне несерьезным занятием, — есги будете успевать дегать основную габоту и у меня не будет к вам пеетензий и нааекний, то не вижу пообгем.

— Хорошо.

— Тогда идите в кадыы офоомгяйтесь. Отпаавгяетесь чееез недегю, — он назвал дату.

Я уже привык кк его манере разговора и ппонмал его безтруда. Профессор мне нравился свойе прямотой и решитльносью

— Созвонитесь с напааником, нужно будет помочь с поггузкой накануне отъезда. Гюдочка-секгетагь даст вам номеы тегефона Геонида. Вы будете пееегонять «Шишок» со втогым водителем.

— ГАЗ шестьдесят шестой?

— Да, именно так. В нагоде его называют «Шишиыа» или «Шишок».

Я отогнал от себя эти воспоминания недельной давности и вернулся в вагон.

За окном моросило. Поезд замедлял ход, и сквозь запотевшее стекло электрички Москва расплывалась серыми силуэтами вокзала и мокрыми перронами.

По перронам шли люди.

Я почувствовал, как напряглись мышцы спины — будто кто-то провёл холодным куском льда по позвоночнику.

Они стояли там.

Двое в одинаковых казённых ботинках, как у Малькова, с непроницаемыми лицами.

В куртках, под которыми угадывалась кобура с табельным оружием.

Один — плотный, с тяжёлым взглядом, медленно скользившим по вагонам.

Им не хватало только солнечных очков для довершения картины.

Второй — похудее, подвижный, он держал руки в карманах и крутил головой из стороны в сторону. Они искали кого-то.

«Меня?»

Мысль неприятно кольнула, словно разряд электрического тока. В горле пересохло.

Я отвел глаза, когда второй стал поворачиваться в мою сторону. Сделал вид, что поправляю лямки на спортивной сумке.

Сердце забилось так громко, что казалось, его слышно даже сквозь скрип железнодорожных тормозов.

Поезд остановился, и двери со скрипом и шипением разъехались в стороны.

Меня удивило, что они себя дали обнаружить. Надеялись, что я заметаюсь, побегу?

Спокойно. Хрен вам. Вы меня не выловите. Это не сработает.

— Бабуль, давайте помогу, — я подошёл к старушке-крестьянке с мешком, вспомнив урок, преподанный Рашпилем.

— Ой, внучек, даже не знаю, как тебя благодарить.

Я приподнял поклажу, взвалил на плечо и направился вместе с ней к выходу.

— И не надо благодарить, бабуль.

Это мне тебя надо благодарить, бабка, сейчас ты мой щит, моя защита.

Мне было неприятно от липкой тревоги, охватившей сознание.

Я на мгновение остановился перед тем, как шагнуть из вагона на перрон. Потом заставил себя не смотреть в сторону «встречающих».

Не смотреть в их сторону. Не выделяться. Просто идти.

Наоборот, я обернулся и подал руку старушке, помогая сойти с поезда.

Потом совершил первый шаг — медленный, будто через зыбучий песок.

— Ты на метро поедешь, внучок?

Мы прибывали к самому открытию метро.

— Да, бабуль, а вам куда надо?

— На Даниловский рынок.

— На рынок? Что везём?

— Да редис, будь он неладен.

Ого, а бабка-то коммерсантша. Мы шли, переговариваясь по перрону, и со стороны походили на бабку с внуком.

— И много прибыли с редиса?

— Да какой там. Одни тяготы от него.

Мешок и вправду был тяжёлый. Мы приближались к комитетским.

Мог ли я ошибаться насчёт их принадлежности? Интуиция подсказывала, что нет.

Краем глаза я видел, как плотный агент что-то сказал напарнику, тот кивнул и стал двигаться в нашу сторону.

В висках застучало.

Но к моему облегчению агент подошёл к молодому парню, идущему рядом, и показал ему свою красную корочку со щитом и мечом на гербе.

Удостоверение сотрудника КГБ, интуиция не обманула.

Парень остановился и недоумённо смотрел на сотрудника.

— Вам придётся проследовать с нами, — обратился шпик к парню.

Он единственный из всех пассажиров был одет в джинсы, которые были вовсе не похожи на мои.

Ни по цвету, ни по фасону.

— А в чём, собственно, дело? — спрашивал тот, когда я, проходя мимо, немного перебросил на плече тяжёлый мешок.

Мы с бабкой миновали их и уже прошли первого, когда я услышал за спиной голос:

— Эй, парень! — раздалось сзади.

Я уже собирался бросить мешок и бежать, но что-то меня в последний момент остановило. Я обернулся.

— Ты обронил! — Агент протягивал мне упавший листок с телефонным номером моего напарника-водителя, выпавшим из кармана.

— Спасибо… — голос чуть не дрогнул предательски. Придерживая мешок одной рукой, я потянулся второй за листком.

Чекист на секунду задержал на руке взгляд — изучающий, холодный. Он смотрел на мои сбитые костяшки кулаков после вчерашней схватки с Мальковым.

Потом протянул листок.

— Будь внимателен, так и голову потерять недолго.

— Хорошо, спасибо, — запихал листок в карман штанов.

Он ещё раз внимательно оглядел меня, потом кивнул.

Бабка рядом улыбнулась и обратилась к агенту:

— Вот какие у нас люди хорошие, сердешные. Спасибо тебе, сынок.

— Не за что, — недовольно пробурчал в ответ комитетчик.

Мы двинулись дальше, но мне казалось, что агент ещё долго смотрел нам в спину.

Я ощущал физическое жжение от невидимого взгляда между лопаток.

Но на этот раз меня пронесло. Надеюсь, что в ближайшее время у меня больше не будет причин с ними встречаться снова.

Перед входом в метро я остановился и позвонил Лёне, моему напарнику и сменщику, и убедился, что наши договорённости в силе.

Бабку я благополучно проводил до рынка, в знак благодарности она всучила мне большой пучок редиса.

Я долго отказывался, бабка не на шутку обиделась, шумела и возмущалась, поэтому в итоге мне пришлось взять.

До этого дня мы с Леонидом разговаривали только по телефону, он должен был подобрать меня у метро «Домодедовская» рано утром.

Я боялся опоздать после незапланированного заезда на Даниловский рынок, поэтому бежал по подземным переходам и эскалаторам, как угорелый.

Добравшись к обозначенной автобусной остановке к восьми утра, я увидел, как к ней подъезжает та самая шишига, на которой мне предстояло добраться до лагеря археологов.

ГАЗ-66 с глухим рёвом притормозил у бордюра, выпуская клубы сизого дыма из выхлопной трубы.

Машина Института Археологии АН СССР выглядела так, будто её собирали из того, что нашли на автокладбище.

Выгоревшая зелёная краска кабины, ржавые подтёки на порогах и боковых зеркалах, облезлый в нескольких местах кунг красноречиво говорили о том, что этот грузовик побывал в передрягах и экспедициях.

На дверях — потрёпанная эмблема с логотипом и аббревиатурой Академии Наук.

Снаружи на крыше кабины красовался самодельный козырёк от солнца, который должен был явно нарушать аэродинамику.

Дверь кабины со скрипом распахнулась, и оттуда высунулось широкое, обветренное лицо с ухмылкой до ушей.

— Ты Саня? Это ты мне звонил? Здорово!

Я кивнул и поправил ремешок сумки на плече, сделав шаг к машине.

— Здорово!

— Ну чё, герой, залетай! — Лёня мотнул головой в сторону потрёпанного кожзама пассажирского сиденья.

— Место, как для члена Политбюро! Здесь только начальство ездит.

Я встал на высокую ступеньку и, закинув сумку в салон, уселся на сиденье.

Окна были открыты, но в нос ударил целый коктейль из резких запахов.

Пахло бензином, не очень дорогим табаком, пылью и дерматином.