Она быстро достала из кармана маленький флакон с ядом, и сделала несколько глотков. Ужасная боль пронзила тело, Джейн упала, заскулив.
Так до конца и не осознавая, что всё кончено, потеряла сознание...
Завтра в газетах появятся заголовки:
«Проклятье дома Эресби!› и другие в таком же духе, единственная, кого эти новости заставят нервничать и волноваться — Мейбл Олбани. Её имя неожиданно оказалось последним в завещании двоюродного брата графа Олбани.
Только хотела деликатно откланяться и уехать из поместья Его Сиятельства герцога Йоркского, раз девочек тут нет...
Как герцог неожиданно сам начал разговор за утренним чаем:
— Леди Мейбл Олбани, хочу попросить вас остаться в моём имении, до разрешения конфликтных ситуаций не хочу, чтобы вы, как и Инес сбежали от меня.
Я не монстр! —герцог, как бы случайно предложил гостье задержаться ещё на неопределённый срок.
— У меня нет дома, куда бы я могла уехать, я хотела арендовать комнату в пансионате, — прошептала Мейбл и положила маленькую ложку рядом с фарфоровой чашечкой.
— У вас теперь несколько домов, но нужно время, чтобы всё улеглось. И мне одиноко. Чувствую себя ужасно после отъезда Инес и Виктории. Она прислала письмо, от которого у меня остались лишь вопросы. Как она могла воссоединиться с этим ничтожеством? Я хотел позаботиться о них...
Он говорит, а Мейбл не может понять, что происходит, старший герцог же сам хотел, чтобы она уехала и не мешала Рэйнарду сделать правильный выбор. Задумалась на пару секунд и решилась:
— Я не должна вам этого говорить, но она призналась, что услышала разговор о помолвке вашего сына, и посчитала себя лишней, обузой, компрометирующей вас и герцога Рэйнарда. Я отдала ей часть денег на поездку во Францию. Она любит вашего сына, и поэтому не хочет ему мешать. Мне очень жаль. Бедные девочки...
— Ам….
Герцог Йоркский старший смутился, извинился и поспешно вышел.
Глава 36. Доверия нет
— Виктория, прости меня, пожалуйста, но мы сегодня плывём на кораблике во Францию. И есть один сюрприз.
— Какой? — Вика только проснулась, а я успела написать всем извинительные письма и отнести их посыльному в ящик за углом. Надеюсь, что мои слова будут восприняты так, как я задумала, а не иначе.
Особенно переживаю за герцога Рэйнарда, он может совершить любой, необдуманный поступок. А я не хочу, чтобы он разрушил свою жизнь.
В письме я написала такую глупость, что...
Долго стояла у ящика, не решаясь кинуть конверт. Потому что я написала о воссоединении с мужем ради дочери...
Кажется, это абсолютно в духе сериалов, какие мне бесконечно крутили по телевизору в больнице. Вот я такая же курица, как и большинство женщин из НТВ-саг о любви.
Теперь жалею о своём поступке. И совета мне дать некому. Но что поделать, сама себе враг, однако есть ещё законы Франции, и они на моей стороне, нужно только, ступить на родную землю со всеми документами, а там...
Не спеша, собираю дочь в дорогу, Мари я уже предупредила.
— Мамочка, ты всё молчишь, какой же сюрприз, с нами поедет Рэй?
Она спросила, а я уронила её платье...
Стою, вытаращив глаза, и не знаю, что сказать. Наконец, собралась, присела рядом с дочкой и начала «дипломатию».
— Первое, больше не вспоминай и не упоминай имя герцога, очень прошу. Нам это сулит неприятности. Второе, твой отец вчера приезжал, он нас отвезёт во Францию.
Так надо. Потому что у меня нет всех твоих документов. Закон нарушать нельзя.
Надеюсь, что ты понимаешь меня.
— Мама! Нельзя доверять человеку, обидевшему тебя!
Она сказала это таким тоном, что я вдруг подумала, а не может быть так же, как со мной, и в теле моей девочки, какая-то мудрая душа? Она разбирается в жизни лучше меня. Настоящая женщина.
— Милая, я обожаю тебя больше своей жизни, но у меня нет выбора. Нам нужно попасть во Францию, оформить документы, а потом уже отстаивать нашу свободу.
Я по наивности думала, что герцог мне поможет, но я им мешаю.
— Он тебя любит! — прошептала Вика и обняла медведя.
— Да, наверное, но есть такие отношения, каким не суждено перерасти во что-то большее.
— Мамочка, любовь — это бог. Так мне сказала мадам Мейбл. И я тоже так думаю.
Если он тебя любит.
— Милая, умоляю, нам надо затаиться. Получить эти несчастные документы.
Оформить наследство и нанять адвоката самим. Вот тогда мы сможем открыть рот и заявить то, что нужно нам.
Разговариваю с ней, как со взрослой, мне кажется, что это самый верный способ воспитать истинную леди, и ответ дочери заставил моё несчастное сердце сжаться от боли:
— Я бы хотела, чтобы папа хоть немного стал добрее и ласковее...
Она вдруг встала с дивана и вышла.
А я осталась в комнате, совершенно не понимая, как мне пережить этот непростой этап в нашей жизни. Теперь опасаюсь, что Вика выскажет Эндрю всё, что о нём думает.
Как бы время ни тянулось, но часы на стене пробили полдень. Мы перекусили так, чтобы успеть привыкнуть к лёгкой качке, простились с Мари и поспешно вышли на улицу. Через пару минут подъехал фаэтон Бэкетов, кучер помог мне и дочке сесть, поставил сумки и помчался в порт.
А я как в тумане, кажется, что это всё не со мной происходит. Хочется быстрее пережить и покончить с этими неприятностями.
А неприятности, оказывается, только нарастают. Знала бы я, что через час после нашего отъезда в дом Моник примчится Рэй. И Мари ему скажет, что мы уехали куда-то с мужем...
Но я не знала, и это к лучшему.
Эндрю встретил нас в посадочном тамбуре такой красивый, идеально выбритый, с огромной коробкой для дочери.
— Девочка моя! Виктория! Наконец-то я тебя нашёл.
— Если бы ты не обидел маму, то и меня бы не потерял, — был ответ. Дочь расставила всё по местам. Я даже выдохнула, мне не нужно маневрировать, всё теперь предельно понятно. Ни я, ни дочь его не простили. Но Эндрю этот факт нисколько не огорчил. Он взял нашу сумку и придерживая дочь за руку, провёл по широкому трапу на элитную палубу, в нашу каюту. Положил коробку с куклой на кровать.
— Ваши вещи из нашего дома, тут всё, что понадобится в дороге. Ужин подадут примерно в шесть. Я в следующей каюте, если что, то зовите.
— Хорошо, теперь оставь нас, — больше мне нет нужды с ним миндальничать, я тут задаю тон, дочь мне позволила.
Я боялась, что Виктория кинется ему на шею, и мне придётся выстраивать сложные отношения, сдерживать дистанцию и поддерживать дочь.
Но ничего этого нет! Она ему не верит.
Мы отчалили в назначенное время, этот корабль идёт в Марсель. А мы должны выйти где-то в порту Де ла Рашель. Почти сутки неспешного морского путешествия и несколько остановок в портах.
Главная неприятность, это то, что мы с Эндрю путешествуем вместе. Стоило мне выйти на палубу подышать свежим воздухом и показать дочери море, как муж возник рядом. Стоило Вике отойти немного, как он спросил:
— Она ненавидит меня?
— Я не имею ответа на этот вопрос. Ты сам должен спросить себя, за что ей тебя любить!
— Но она дочь и обязана!
Видимо, моя гримаса ответила лучше. Вроде взрослый мужик, а морозит такую тупость.
— Она ничего не обязана. Особенно тебе. Ты едешь обобрать её, ты подверг её опасности. Знаешь, почему я не сопротивляюсь и терплю тебя?
— Почему?
— Потому что как только мы сойдём в порту, моя дочь станет снова гражданкой Франции, тебе её не отдадут, и документы сделают французские, и я сразу подам на развод, очень удобно, что ты будешь рядом, но на моей территории.
Разворачиваюсь, беру дочь за руку и ухожу в каюту. Вот и пусть думает теперь о своём поведении.
У меня к нему больше нет ни единого нежного чувства. Только отвращение.
